Иранские языки

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Восточноиранские языки»)
Перейти к: навигация, поиск
Иранская
Таксон:

группа

Ареал:

Азия, Европа, Северная Америка

Число носителей:

ок. 200 миллионов

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Индоиранская ветвь
Состав

северо-восточная, юго-восточная, юго-западная и северо-западная подгруппы.

Время разделения:

VIII век до н. э.

Процент совпадений:

56%

Коды языковой группы
ГОСТ 7.75–97:

ира 219

ISO 639-2:

ira

ISO 639-5:

ira

См. также: Проект:Лингвистика

Ира́нские языки́ — группа языков, восходящих к реконструируемому древнеиранскому языку, входящая в арийскую ветвь индоевропейской семьи. Иранские языки распространены на Ближнем Востоке, в Средней Азии, в Северной Америке, странах Европы, Пакистане и на Кавказе среди иранских народов, численность которых в настоящее время оценивается приблизительно в 200 миллионов человек. Справочник Ethnologue насчитывает в общей сложности 87 иранских языков[1]. На самом деле точное их количество не может быть подсчитано ввиду неопределённости статуса язык/диалект многих идиомов[2]. Наибольшим числом носителей обладают персидский язык (ок. 90 млн, включая таджикский и дари), пашто (ок. 43 млн), курдский язык (ок. 30 млн) и белуджский язык (10 млн). Большинство «малых» иранских языков насчитывают по нескольку тысяч носителей.





Терминология

Термин «иранские языки» возник в западной науке в сер. XIX в.[3] для обозначения группы языков, генетически связанных с Ираном как с этнокультурным регионом и родственных, близко или весьма отдалённо, господствующему на протяжении последнего тысячелетия языку Ирана — персидскому.

В обывательском сознании до сих пор нередка путаница «персидского» и «иранского». Следует помнить, что под «иранским языком» понимают не господствующий язык Ирана (персидский), а один из многочисленных языков иранской группы (к которым в том числе относится и персидский). Кроме того, не следует думать, что каждый иранский язык должен быть ощутимо похож на персидский. В силу весьма ранней дифференциации группы для большинства иранских языков родство с персидским (или каким-либо другим иранским) может быть показано только средствами сравнительно-исторического языкознания и на поверхностный взгляд не очевидно.

Происхождение

Индоиранцы

Индоиранские языки
Нуристанские

Индоарийские · Дардские · Иранские

Древние:
Митаннийско-арийский Древнеиндийский
(Ведийский · Санскрит)
Древнеиранский
(Авестийский · Древнеперсидский)

Этнические группы
Индоарийцы · Иранцы · Дарды · Нуристанцы
Религии
Праиндоиранская религия · Ведийская религия · Гиндукушская религия · Индуизм · Буддизм · Зороастризм
Древняя литература
Веды  · Авеста

Иранские языки являются потомками незафиксированного документально древнеиранского (протоиранского) языка, существовавшего в пределах II тыс. до н. э., выделившегося в свою очередь из праарийского (общеарийского), общего предка с индоарийскими ориентировочно в конце III — начале II тыс. до н.э на территории Средней Азии[4]. Предположительно протоиранцы населяли ареал культур бронзового века на юге Средней Азии: позднего БМАКа и Яза [5].

Дифференциация древнеиранского из общеарийского характеризуется прежде всего изменениями на фонетическом уровне, основными из которых являются:

  • утрата аспирации звонких придыхательных: *bh > *b, *dh > *d, *gh > *g, *ǰh > ǰ.
  • фрикативизация глухих придыхательных: *ph > *f, *th > *ϑ, *kh > *x
  • отражение арийских сатэмных рефлексов индоевропейских палатальных *ć > *ś, *j́ > *ź, *j́h > *ź; рефлексы древнеиранских *ś и *ź демонстрируют разное развитие по языкам, что отражает древнейшее диалектное деление древнеиранского ареала (см. ниже).
  • развитие придыхания из сибилянта в «свободном» положении (не перед *p, *t, *k и *n): *s > *h[6]
  • не всегда последовательная и различная по ареалам тенденция к фрикативизации смычных перед сонантами и другими смычными (самые последовательные *pr > *fr, *kt, *gt > *xt)
  • диссимиляция геминат: *tt > *st, *dt > *zd

История и классификация

Индоевропейцы

Индоевропейские языки
Анатолийские · Албанский
Армянский · Балтские · Венетский
Германские · Греческие • Иллирийские
Арийские: Нуристанские, Иранские, Индоарийские, Дардские
Италийские (Романские)
Кельтские · Палеобалканские
Славянские · Тохарские

курсивом выделены мёртвые языковые группы

Индоевропейцы
Албанцы · Армяне · Балты
Венеты · Германцы · Греки
Иллирийцы · Иранцы · Индоарийцы
Италики (Романцы) · Кельты
Киммерийцы · Славяне · Тохары
Фракийцы · Хетты
курсивом выделены ныне не существующие общности
Праиндоевропейцы
Язык · Прародина · Религия
 
Индоевропеистика

Зафиксированная история иранских языков насчитывает около 3-х тысячелетий. Традиционно иранские языки хронологически разделяют на три периода: древний, средний и новый. Чёткие критерии существуют только для древних иранских языков: это языки «древнего типа», в значительной степени сохраняющие арийский и глубже — индоевропейский флективный синтетический строй. Среднеиранские языки демонстрируют в разной степени разрушение флективности и движение в сторону аналитизма и агглютинации. Новоиранскими языками называют живые иранские языки, а также языки, вымершие в недавнее время.

Относительно чёткая преемственность на всех трёх стадиях демонстрирует только цепочка древнеперсидский — среднеперсидский — новоперсидский (фарси). Многие вымершие языки не имеют потомков, а у большинства новоиранских языков нет зафиксированных в письменных источниках предков. Всё это сильно затрудняет изучение истории иранских языков и их генетических связей, а следовательно, и их классификацию. Последняя традиционно строится на дихотомии западноиранской и восточноиранской подгрупп, каждая из которых разделяется в свою очередь на северную и южную зону.

Древнеиранские языки

В древнеиранскую эпоху, определяемую приблизительно как период до IV—III в. до н. э. (на основании персидских данных), носители древнеиранского языка расселяются на огромных территориях от Загроса на юго-западе до западного Китая и, вероятно Алтая на северо-востоке, и от Северного Причерноморья на северо-западе до Гиндукуша на юго-востоке. Эта экспансия вызвала распад древнеиранского единства и положила начало формированию отдельных иранских языков.

Мы располагаем двумя надёжно зафиксированными древнеиранскими языками:

  • древнеперсидский язык — язык монументальных надписей Ахеменидских царей, датируемых VI—IV вв. до н. э., предок юго-западной подгруппы;
  • авестийский язык — язык Авесты, священной книги зороастрийцев, демонстрирующий бо́льшую архаичность, чем первый, но в силу устного характера передачи текстов не датируемый с такой же точностью; ориентировочно язык Авесты в наиболее архаичной её части может быть датирован нач. I тыс. до н. э.[7]

Существуют также данные о двух других древнеиранских языках, дошедшие до нас в иноязычной передаче имён и древних заимствованиях в неиранские языки:

  • мидийский язык — частично реконструируемый язык Мидии, предполагаемый предок северо-западных языков или западной их части.
  • скифский язык — демонстрирующий «восточноиранские черты» язык скифов, продвинувшихся в VIII в. через среднеазиатские степи на Кавказ и в Северное Причерноморье, известен преимущественно в ономастике по греческим и аккадским источникам.

На основании данных иранских языков, зафиксированных позднее, следует предполагать существование иных древнеиранских языков/диалектных ареалов, восстанавливаемых методами сравнительно-исторического языкознания. В древнюю эпоху иранские языки были ещё весьма близки друг другу и представляли собой взаимопонимаемые диалекты. Изоглоссы, разделившие группу на западные и восточные языки, только формировались. В частности, не до конца ясна позиция авестийского языка. Традиционно он трактуется как восточный, прежде всего на основании описываемого в Авесте ареала (восток Ирана, Афганистан, юг Средней Азии), хотя демонстрирует довольно мало дифференцирующих признаков, характерных для позднейших восточноиранских языков. Поэтому некоторыми исследователями он определяется как «центральный»[8].

«Центральный ареал» в противопоставление маргинальным (периферийным) может быть прослежен на основании ряда признаков. Это проявляется прежде всего в том, что смежные с предполагаемым исконным авестийским ареалом западные и восточные языки демонстрируют единство в фонетическом развитии, противопоставленное «отклонениями» на периферии западной и восточной подгрупп. В частности, по развитию рефлексов *ś и *ź выделяются следующие зоны:

1. Центральная (*ś > s, *ź > z, *śuV > spV, *źuV > zbV, где V — гласная): авестийский, северо-западные, северо-восточные и большинство юго-восточных
2. Юго-западная / персидская (*ś > ϑ, *ź > δ (> d), *śuV > sV, *źuV > zV)
3. Скифская (также *ś > ϑ, *ź > δ) — очевидно, параллельное персидскому независимое развитие.
4. Сакская (*ś > s, *ź > z, но *śuV > šV, *źuV > žV): сакские и ваханский (см. ниже).

По сути «периферийны» также некоторые другие фонетические признаки, на которых традиционно выстраивается дихотомия Запад-Восток. Например, характерное восточноиранское развитие *č > с (ч > ц) не охватило помимо авестийского также согдийский ареал.

Собственно восточноиранскими признаками является инновационное развитие смычных:

  • начальные *b- > β- (v-), *d- > δ-, *g- > γ- (в авестийском нет)
  • в сочетаниях: *pt > βd, *xt > γd (в авестийском только в архаичном диалекте Гат)

Другие дифференцирующие признаки западной и восточной подгрупп в фонетике (например, *h > зап. h, вост. ø (ноль), *ϑ > зап. h, вост. ϑ, t, s) развились заведомо позже древней эпохи и так же носят статистический характер, не охватывают все языки своих ареалов и сильно разнятся по позициям. Аналогично специфические «западные» или «восточные» морфемы и лексемы часто не ограничиваются своим ареалом и могут встречаться и в языке другой подгруппы.

Среднеиранские языки

Среднеиранская эпоха определяется в диапазоне IV в. до н. э. — IX в. н. э. Данная хронология условна и базируется прежде всего на персидских данных, в то время как такой «среднеиранский» язык как хорезмийский существовал до XIV в., но не оставил новоиранского потомка, дожившего до наших дней.

Средняя эпоха развития иранских языков характеризуется разрушением древнеиранской флективности и усилением аналитизма. Наиболее быстро и полно флективная система разрушалась в западноиранских языках (хотя глагольное спряжение сохранилось), восточные языки долго сохраняли и часто сохраняют по сию пору значительные остатки флективной системы.

В эту эпоху иранские языки продолжили дивергировать, и при сохранении относительной близости свободное взаимопонимание между ними по сути утратилось. Ареал иранских языков уже более чётко стал делиться на западную и восточную зоны (по линии, разделяющей Парфию и Бактрию), можно также уже проследить дифференциацию каждой зоны на «юг» и «север». Сохранились памятники 6 среднеиранских языков. Имеются также глоссы, скудные записи или ономастические данные по другим среднеиранским диалектам.

Юго-западные

Северо-западные

Юго-восточные

Северо-восточные

Данных для классификации диалектов юэчжи, ираноязычность которых реконструируется на основании глосс в китайских хрониках[9], недостаточно.

Новоиранские языки

Условно новоиранский период датируется временем после арабского завоевания Ирана и по сию пору. В исследовательском плане этот период отличается тем, что благодаря прежде всего активным исследованиям европейских учёных были буквально открыты и исследованы многочисленные бесписьменные новоиранские языки и диалекты, либо вообще неизвестные истории, либо слабо освещённые какими-либо внешними источниками. Обстоятельства сложения и развития множества новоиранских языков зачастую остаются невыясненными со всей определённостью, а иногда попросту неизвестны. Многие языковые общности, лишённые собственной литературной или наддиалектной формы, представляют собой языковой континуум языков/диалектов с неопределённым статусом.

В новоиранскую эпоху на первый план выходит новоперсидский язык, распространившийся на огромные территории (от Хузестана до Ферганской долины), вытеснявший и продолжающий вытеснять как крупные иранские языки, так и локальные диалекты и оказывающий значительное адстратное влияние на сохраняющиеся иранские и неиранские языки региона (от Османской империи до Бенгалии). При этом колоссальное, прежде всего лексическое влияние на все новоиранские (кроме осетинского) оказал арабский язык (в большинстве языков опять же через посредство новоперсидского) — язык ислама.

Не-персидские иранские языки/диалекты сохранились преимущественно в периферийных районах Большого Ирана, прежде всего это горы (Памир, Гиндукуш, Загрос, Сулеймановы горы), или отделённые горами территории (Прикаспийский регион, Азербайджан), или же пустынные и примыкающие к пустыням местности. Некоторые из этих языковых общностей в новоиранское время также пережили экспансию (курдские языки, пашто, белуджский язык), хотя и подвергались влиянию новоперсидского.

Вместе с тем наблюдалось и наблюдается также вытеснение иранских языков, в том числе и новоперсидского, прежде всего со стороны тюркских языков. Особенно резкие перемены происходили в степной части иранского мира, где последний его остаток, аланы окончательно оказались дезинтегрированы в нач. II тыс. н. э. Потомок аланского языкаосетинский язык — сохранился в горах Кавказа. Значительно потеснёнными (из ряда районов — полностью) иранские языки оказались в Средней Азии и Азербайджане.

Классификация новоиранских языков

Юго-западные

К этому же континууму относятся диалекты сильно отличающихся от оседлых персо-таджиков хазарейцев и чар-аймаков.

Северо-западные языки

Юго-восточные

Северо-восточные

Ареальные связи

Иранские языки на юго-западе граничат с арабским языком, влияние которого в виде языка мусульманской культуры оказалось особенно велико.

На северо-западе, севере и северо-востоке к иранским языкам плотно примыкают тюркские языки (огузской и карлукской подгрупп). Во многих районах ираноязычные ареалы представляют собой вкрапления в тюркоязычных массивах, также наблюдаются вкрапления тюркских языков в преимущественно ираноязычных районах. Персидский язык оказал огромное влияние на тюркские языки региона (лексическое и иногда фонетическое), в иранских языках также наблюдается множество тюркизмов.

С востока иранские языки граничат с нуристанскими, дардскими, индоарийскими языками, а также с изолированным языком бурушаски. В гиндукушско-индском регионе перечисленные языки вместе с присутствующими здесь иранскими (пашто, памирские, парачи, ормури, в некоторой степени восточные говоры белуджского) образуют центральноазиатский языковой союз, возникший на основе местного неиндоевропейского субстрата. Характерными чертами этого языкового союза являются возникновение ретрофлексных согласных, двадцатеричный счёт и некоторые другие.

В ареальном плане от остальных иранских языков резко отличается осетинский язык, подвергшийся значительному субстратному и адстратному влиянию со стороны языков Кавказа, проявляющему в фонетике, морфологии и лексике.

Фонология

Вокализм

Для языков среднего периода характерна система вокализма с противопоставлением по краткости/долготе: a — ā, i — ī, u — ū, (e -) ē, (o -) ō. Противопоставление по краткости/долготе сохранилось в белуджском, большинстве шугнано-рушанских, мунджанском, ягнобском и дигорском, остаточно в пашто и язгулямском. Уже в этих языках дополнительно развилось качественное противопоставление кратких и долгих гласных. В большинстве новоиранских языков количественная корреляция по краткости/долготе сменилась корреляцией по силе/слабости, неустойчивости/устойчивости, редуцируемости/нередуцируемости. Полностью утрачено количественное противопоставление в мазендеранском языке.

Качественное развитие гласных по сравнению с праиранским состоянием характеризуется развитием гласных среднего подъёма, включая во многих языках гласного среднего ряда (e — ə — о или e — ů — о). В нижнем подъёме во многих языках развилось противопоставление по переднему и заднему ряду (æ — å)

Консонатизм

Для западноиранских языков характерна следующая система согласных:

  • смычные: p — b, t — d, k — g
  • аффрикаты: č — ǰ
  • щелевые: f — v (или w), s — z, š — ž, y, x — γ, h
  • носовые: m, n
  • плавные: l, r

В некоторых западноиранских языках имеются позиционные аллофоны β и δ. Курдский язык отличается развитием придыхательных глухих смычных и противопоставлением r и раскатистого ř. Во многих диалектах неустойчивость и выпадение обнаруживает h.

Восточноиранские языки отличаются прежде всего следующими чертами:

  • наличием однофокусных аффрикат c — ʒ (кроме согдийского и ягнобского; из западных под ареальным воздействием развились также в ормури)
  • сохранением w, иногда исчезновением f (пашто)
  • развитием плоскощелевых фонем β (v), δ; сохранением ϑ; две последние во многих языках либо теряют фрикативность (t — d), либо переходят в другие щелевые (s, l)
  • развитием в некоторых языках заднеязычных xˇ — γˇ, противопоставленных увулярным x — γ
  • исчезновением h

Для языков центральноазиатского союза характерно:

  • развитие придыхательных смычных, аффрикат, а также носовых и плавных: восточные говоры белуджского, ормури, парачи)
  • развитие ретрофлексных (ṭ, ḍ, ṣ̌, ẓ̌, č̣, ṇ, ṛ и др.): белуджский, ормури, парачи, пашто, ваханский, южнопамирские, мунджанский.

В осетинском языке под влиянием кавказских языков развилось противопоставление трёх рядов смычных (глухие придыхательные — звонкие — абруптивные глухие)

Под влиянием арабского и тюркского в фонетическую систему большинства иранских языков вошёл увулярный смычный q.

Морфология

Для всех иранских языков недревнего периода характерен распад флективно-синтетической системы, усиление аналитизма и развитие агглютинации. Тем не менее в разных языках эта тенденция проявилась в разной степени.

Имя

В языках среднего и нового периода присутствует противопоставление по двум числам, при этом в большинстве языков показатель множественного числа носит агглютинативный характер, восходя к бывшему генитиву мн.ч. (*-ānām > *-ān(a)) или к абстрактному суффиксу *-tāt > *-tā / *-t.

Система падежного склонения лучше всего сохранялась в согдийском и хотаносакском (6 падежей), но и здесь в памятниках позднего периода она сильно упрощается. В хорезмийском можно выделить 3 падежа, в бактрийском — 2. Из новых восточноиранских двухпадежную (плюс звательная форма) флективную систему сохранили пашто и мунджанский. Из западных — курдский, семнанский, талышский, диалекты тати. Сильно редуцирована двухпадежная система в шугнано-рушанских (в основном в местоимениях). Такие языки как персидский, луро-бахтиярский, диалекты Фарса, Лара, полосы Семнана, центральноиранские, ормури и парачи вслед за среднеперсидским и парфянским утратили склонение и выражают падежные отношения исключительно с помощью предлогов, послелогов и изафета. В некоторых языках на базе остатков флексии и послелогов возникла вторичная агглютинативная система склонения: белуджский — 4 падежа; гилянский и мазендеранский — 3 падежа, сангесари, ягнобский, южнопамирские, ваханский, язгулямский — 2 падежа. В осетинском под кавказским влиянием развилась богатая агглютинативная падежная система с 9-ю падежами.

Ряд иранских языков полностью утратил категорию рода: среднеперсидский, парфянский, все новые юго-западные, талышский, белуджский, гилянский, мазендеранский, парачи, диалекты полосы Семнана, (почти все) диалекты Центрального Ирана, сивенди, осетинский, ягнобский, ваханский, южнопамирские, сарыкольский. Дихотомия двух родов (мужского и женского) сохранялась в хотаносакском, согдийском, хорезмийском; из современных — пашто, мунджанский, диалекты южного тати, где она выражена в падежных окончаниях существительных, прилагательных, местоимений, иногда в именных глагольных формах, артикле. В ряде языков она проявляется только в склонениях существительных и изафетных показателях (курдский, сангесарский, семнанский). В других — формой имён, согласованием с именной глагольной формой и др. (шугнано-рушанские, язгулямский, ормури)

Глагол

Для всех иранских языков характерно сохранение презенса с флективным спряжением по 3 лицам и двум числам. От основы презенса также в большинстве языков образуются формы сослагательного наклонения и императива. Прошедшее время, образуемое от этой же основы и противопоставленное настоящему времени с помощью личных окончаний (и аугмента) сохранились только в согдийском и хорезмийском, из новых — в ягнобском. Для остальных иранских языков характерна инновационная форма прошедшего времени (претерита), образованная аналитически из перфектного причастия на *-ta и связки в виде спрягаемой формы *asti «есть». На базе этой претериальной основы также образуются особенно многочисленные во многих языках аналитические формы перфекта, плюсквамперфекта, настоящего-определённого, пассива и др.

Вследствие «пассивного» значения бывших перфектных причастий на *-ta от переходных глаголов в иранских языках развивается эргативное построение фразы в прошедшем времени при сохранении номинативного — в презенсе: среднеперсидский, парфянский, курдский, заза, белуджский, талышский, семнанский, сангесари, пашто, ормури, парачи. При таком типе глагол согласуется в лице, числе (и роде) с логическим объектом действия, а субъект, если имеется склонение, получает оформление в косвенном падеже.

Такие языки как персидский, татский, гилянский, мазендеранский, осетинский, диалекты полосы Семнана, луро-бахтиярский, памирские под влиянием номинативного строя фразы в презенсе утратили эргативность в прошедшем времени и перестроились на полностью номинативный тип. Остаточные явления эргативности наблюдаются в диалектах Центрального Ирана.

Синтаксис

С точки зрения контенсивной типологии современные иранские языки делятся на номинативные и смешанные номинативно-эргативные (см. выше).

В древнеиранских языках был в значительной степени свободный порядок слов с общей тенденции к постановке сказуемого в конце фразы, а определения — перед определяемым. В большинстве современных иранских языков закрепился порядок слов SOV (субъект — объект — сказуемое). исключение составляет мунджанский с характерным для гиндукушско-гималайского ареала порядком SVO.

Постановка определения, даже выраженного существительным в форме косвенного падежа (в функции генетива), перед определяемым сохранилась, в частности, в пашто и осетинском. Во многих западноиранских языках (в частности в персидском, курдском и др.) из определительных конструкций с относительным местоимением (*ya-) развился «иранский» изафет, в котором определение следует за определяемым, оформляемым соединительным гласным: pesar-e šāh «сын царя» < *puϑrah yah xšāyaϑyahyā «сын, который царя»; kuh-e boland «высокая гора» < *kaufah yah br̥źa(nt) «гора, которая высокая».

Лексика

В основе лексики современных иранских языков лежат исконные слова, среди которых можно выделить общеиндоевропейские, общеарийские (в том числе слова индоиранского субстрата), общеиранские, а также выработанные на местной почве лексемы. С началом активных контактов носителей иранских языков с окружающими народами в их языки попадали заимствования, прежде всего из семитских и греческого языков, а также из санскрита и пракритов.

Новоиранская эпоха характеризуется включением всех иранских языков (кроме осетинского) в общий ареал мусульманской культуры. В этот период в иранские языки массово проникают арабские заимствования, успешно охватившие в той или иной степени все лексические пласты, особенно культурную лексику. При этом происходит наметившееся уже в Сасанидскую эпоху резкое распространение и возвышение персидского языка, ставшего языком культуры, города и канцелярии и дворов правителей. Значительному лексическому влиянию близко или отдалённо родственного персидского, а также усвоенного им арабского лексикона подверглись все иранские языки региона. Большинство носителей малых иранских языков и сегодня остаются двуязычными, поэтому количество персизмов в таких языках практически не ограниченно.

Также в последнее тысячелетие наблюдается тесное лексическое взаимодействие иранских языков с тюркскими. В самом персидском количество тюркизмов довольно значительно. Они охватывают прежде всего армейскую и бытовую лексику. Особенно много тюркизмов проникает в речь ираноязычных жителей тюркских государств (в курдский, заза, татский, северные говоры таджикского).

С точки зрения преимущественных путей заимствования современной международной лексики иранские языки можно разделить на три зоны:

  • французскую (языки Ирана и Турции)
  • английскую (языки Афганистана и Пакистана)
  • русскую (языки СНГ)

Письменность

На протяжении истории ираноязычные народы приспосабливали для записи своего языка самые разные виды письменностей окружающих народов.

Клинопись

Впервые систематическую письменность получил древнеперсидский язык (VI, возм. VII в. до н. э.), для которого на базе аккадской клинописи было разработано слоговое письмо, принцип которого несколько напоминает устройство индийского слогового письма брахми.

Арамейское письмо

Значительно большее распространение получила арамейская письменность, приспосабливаемая для записей иранских языков в средний период не целенаправленно, а спонтанно, путём насыщения арамейских текстов иранскими словами и последующего чтения арамейских слов в виде гетерограмм, то есть по-ирански[10].

Письменности, восходящие к арамейскому письму, систематически применялись для записи:

  • среднеперсидского
  • парфянского
  • согдийского
  • хорезмийского

Также известны записи арамейским письмом бактрийского языка.

На основе среднеперсидского письма в IV в. был разработан специальный расширенный авестийский алфавит для записи священных текстов Авесты, впервые получивших письменную форму. В общинах зороастрийцев авестийским алфавитом помимо этого транслитерировали среднеперсидские тексты, а также записывали оригинальные молитвы (см. пазенд)

Греческое письмо

Длительное господство греков после завоеваний Александра Македонского на территории Бактрии греко-бактрийских царств оставило наследство в виде приспособления для записи бактрийского языка средствами греческого алфавита. Также известны бактрийские надписи греческим письмом, отражающие скорее среднеперсидский язык.[11].

В Северном Причерноморье греческое письмо активно использовалось для надгробных надписей лиц сарматского (и позднее аланского) происхождения

Брахми

Индийское письмо брахми применялось для записи буддистских текстов на сакских языках.

Арабское письмо

С завоеванием Ирана арабами начались опыты по приспособлению к записи арабским письмом иранских языков. Помимо развившейся в X в. богатейшей новоперсидской литературы известны также записи арабским письмом на мазендеранском, азери, хорезмийском. В дальнейшем появились первые литературные памятники на курдском, пашто, гурани. В настоящее время арабское письмо применяется в следующих языках:

  • персидский
  • дари
  • пашто
  • курдский (курманджи — в Ираке, сорани)
  • белуджский
  • гилянский
  • мазендеранский

Латиница

Латиница в специфической форме применяется для записи языков, находящихся под турецко-азербайджанским влиянием

  • курдский
  • зазаки

Для татского спорадически применяется новый азербайджанский алфавит.

Кириллица

Распространение кириллицы связано с советским национальным строительством, при этом все языки, использующие кириллицу, пережили в 1930-40-х годах «латинский» этап:

  • таджикский
  • осетинский

Известны непродолжительные или совсем спорадические опыты издания кириллицей книг на ягнобском, шугнанском, курдском, татском. Для татского в рамках общины горских евреев так же применялся еврейский квадратный шрифт. Все остальные иранские языки бесписьмены.

Социолингвистическая ситуация

Разные иранские языки не равноценны по количеству носителей, развитости литературы, официальному статусу и степени престижности. Если на одном полюсе будет персидский, абсолютный гегемон на ираноязычном пространстве на протяжении последнего тысячелетия, государственный язык региональной державы с богатейшей литературой, то на другом — мунджанский, бесписьменный бытовой язык нескольких тысяч гиндукушских горцев, утративших даже фольклор на родном языке[12].

Наибольшим числом носителей обладают:

Язык Число носителей Официальный статус Сфера использования Письменность
Персидский (включая дари и таджикский) 70 млн. государственный в Иране, Афганистане, Таджикистане национальный язык, доминирует во всех сферах, развитая литература с X в., СМИ, наука, межнациональное общение (второй язык для ок. 90 млн. чел.) арабо-персидский алфавит, кириллица (таджикский)
Пушту 36 млн. государственный в Афганистане, язык пакистанской провинции Хайбер-Пахтунхва и Зоны племён (статус официально не закреплён) национальный язык, литература с XVII в., СМИ, в меньшей степени межнациональное общение арабо-персидский алфавит
Курдский 26 млн. официальный язык автономии Иракский Курдистан литература с XVI в., СМИ латиница (основная), арабо-персидский алфавит, редко кириллица
Белуджский 9,5 млн. язык пакистанской провинции Белуджистан (статус официально не закреплён). ограниченная литература, радио, газеты арабо-персидский алфавит
Луро-бахтиярские диалекты 4,3 млн. нет, разрозненные диалекты бытовое общение, редко на радио редко арабо-персидский алфавит
Мазендеранский 4 млн. нет бытовое общение, базар, работа редко арабо-персидский алфавит
Гилянский 3,5 млн. нет бытовое общение, базар, работа, редко на радио редко арабо-персидский алфавит
Зазаки ок. 1,5 — 2,5 млн нет бытовое общение редко латиница
Осетинский 500 тыс. государственный в частично признанном государстве Южная Осетия и в республике Северная Осетия-Алания. государство, литература с кон. XVIII в., СМИ кириллица
Диалекты тати 250 тыс. нет, разрозненные диалекты бытовое общение нет
Талышский 200 тыс. нет бытовое общение редко кириллица или латиница
Татский (с горско-еврейским) 125 тыс. один из государственных в Дагестане бытовое общение, редкие СМИ редко кириллица, латиница или еврейский алфавит
Шугнанский (с другими шугнано-рушанскими) 90 тыс. нет бытовое общение, спорадические издания, межнациональное общение у памирских народов редко кириллица
Гурани 50 тыс. нет бытовое общение, религиозная литература секты Ахл-е Хакк арабо-персидский алфавит

Конфессиональные языки

Ряд иранских языков имеет конфессиональное значение. Прежде всего это культовые языки или языки религиозной литературы, не употребляемые в быту и светской литературе.

  • Авестийский язык, древнейший из зафиксированных иранских, до сих пор сохраняет значение языка священных текстов и молитв для зороастрийцев и в этом подобен санскриту, латыни и церковнославянскому.
  • Среднеперсидский язык долго оставался языком религиозной литературы у зороастрийцев и в новоперсидскую эпоху; в настоящее время его использование прекратилось.
  • Парфянский язык до XIII в. использовался в качестве религиозного языка манихейских общин в Турфане.
  • Гурани язык является языком религиозной литературы шиитской секты Ахл-ул-Хакк, основанной в XV в., при этом родными языками многих членов этой общины являются курдский или туркменский.

Некоторые языки являются внутриконфессиональными разговорными наречиями:

Иранские Википедии

Напишите отзыв о статье "Иранские языки"

Примечания

  1. [www.ethnologue.com/show_family.asp?subid=90019 Gordon, Raymond G., Jr. (ed.) (2005). «Report for Iranian languages». Ethnologue: Languages of the World (Dallas: SIL International].
  2. По поводу данной проблемы в отношении иранских языков см. Н. И. Расторгуева. Иранские языки. / Языки мира: Иранские языки. I. Юго-западные иранские языки. М. 1997
  3. Lassen, Christian. 1936. Die Altpersischen Keilschrift von Persepolis. Entzifferung des Alphabets und Erklärung des Inhalts. Bonn: Weber. S. 182.
  4. Prods Oktor Skjærvø. IRANIAN LANGUAGES AND SCRIPTS. 2005. Iranica.com
  5. Fredrik T. Hiebert, Origins of the Bronze Age Oasis Civilization in Central Asia, with foreword by Carl C. Lamberg-Karlovsky and preface by Viktor I. Sarianidi, Cambridge, Mass., 1994.
  6. Д. И. Эдельман. Индоиранские языки. Языки мира: Дардские и нуристанские языки. М. 1999
  7. [iranica.com/articles/iran-vi1-earliest-evidencem PRODS OKTOR SKJÆRVØ. IRAN vi. IRANIAN LANGUAGES AND SCRIPTS (1) Earliest Evidence]
  8. [iranica.com/articles/eastern-iranian-languages Nicholas Sims-Williams. EASTERN IRANIAN LANGUAGES]
  9. Bertold Laufer. The Language of the Jue-chi or Indo-Scythi-ans. Chicago, 1917, P. 14
  10. Дьяконов И. М. Интерпретация иранских языков, пользовавшихся гетерографической письменностью/Фридрих И. Дешифровка забытых письменностей и языков. М. 1961, стр.190-204.
  11. [iranica.com/articles/bactrian-language N. Sims-Williams. BACTRIAN LANGUAGE]
  12. Грюнберг А. Л. Мунджанский язык. Иранские языки III. Серия «Языки мира», М. 2000, стр. 155

Литература

Ссылки

  • [www.iranica.com Encyclopaedia Iranica]
  • [www.eva.mpg.de/lingua/research/northwest-iranian.php Современная классификация северо-западно-иранских языков] (Department of Linguistics, Max Planck Institute for Evolutionary Anthropology)
  • [iranistica.ru/ словари иранских языков] (фарси, курдский, таджикский, осетинский, пушту, талышский, татский, белуджский, древнеперсидский, авестийский, пехлеви, бактрийский , согдийский, зазаки)


Отрывок, характеризующий Иранские языки

– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.