Восточнокатолические церкви
Восточнокатолические церкви — поместные католические церкви, использующие в церковной жизни один из восточных литургических обрядов. Восточнокатолические церкви находятся в юрисдикции папы римского через Конгрегацию для восточных церквей — одно из отделений Римской курии, образованной в 1862 году в рамках Конгрегации по распространению веры (Propaganda Fide, ныне Конгрегация евангелизации народов), занимающейся миссионерской деятельностью Церкви. В 1917 году она была превращена папой Бенедиктом XV в автономную Конгрегацию.
Восточнокатолические церкви пребывают в полном вероисповедном и литургическом общении со Святым Престолом. Они пользуются собственным каноническим правом, отличным от принятого для Латинской церкви, в связи с чем в их адрес часто применяется термин «Церкви своего права» (sui iuris). В 1990 году Апостольский Престол обнародовал Кодекс канонов Восточных церквей, содержащий нормы канонического права, общие для всех католических церквей восточных обрядов.
Согласно Декрету Второго Ватиканского Собора «Orientalium Ecclesiarum» («О Восточных Церквях»):
Католическая Церковь высоко ценит установления, литургические обряды, церковные традиции и уклад христианской жизни Восточных Церквей, ибо в них, славных своей священной древностью, сияет Традиция, идущая от Апостолов через Отцов и составляющая часть нераздельного Богооткровенного достояния всей Церкви— [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt131.html "Orientalium Ecclesiarum"]
Содержание
История
Ряд восточнокатолических церквей образовался после отделения от Древневосточных церквей и Ассирийской церкви Востока, и последующего заключения унии со Святым Престолом:
- Отделившиеся от Ассирийской церкви Востока:
- Отделившиеся от дохалкидонских древних восточных церквей:
Маронитская церковь не имеет аналога среди восточно-христианских церквей. В 1182 году марониты подтвердили своё единство с Римом, однако большинство маронитов считает, что они никогда и не прерывали общения с Римской Церковью. Тем не менее считается, что именно с этого времени марониты приняли католическую догматику и стали, таким образом, одной из Восточных католических церквей.
Католики византийского обряда называются также грекокатолики. В узком смысле этот термин применяется к католическим церквям, в которых богослужение совершается по византийскому обряду на греческом языке:
- Греческая католическая церковь
- Итало-албанская католическая церковь
- Мелькитская католическая церковь.
В широком смысле грекокатоликами называются также и другие Восточные католические церкви византийской традиции, богослужения в которых совершаются на других языках:
- Украинская грекокатолическая церковь
- Русинская грекокатолическая церковь
- Румынская грекокатолическая церковь
- Болгарская грекокатолическая церковь
- Словацкая грекокатолическая церковь
- Венгерская католическая церковь
- Белорусская грекокатолическая церковь
- Албанская грекокатолическая церковь
- Российская грекокатолическая церковь
- Католическая церковь византийско-славянского обряда в Польше
- Хорватская грекокатолическая церковь (Крижевицкая епархия).
- Македонская грекокатолическая церковь.
Грекокатолические церкви были образованы в результате отделения от православия и заключения унии со Святым Престолом. Исключением является Итало-албанская католическая церковь византийского обряда, распространённая на юге Италии и изначально не участвовавшая в Великом расколе.
Современная структура
По данным на 2015 год существуют 23 восточнокатолические церкви, из которых 14 придерживаются византийского обряда, 9 — других восточных литургических обрядов. Общее число верующих превышает 17 миллионов.
Историческая территория распространения восточнокатолических церквей — Центральная и Восточная Европа, Ближний Восток, Индия и Северная Африка, однако в настоящее время из-за эмиграционного потока из этих регионов восточнокатолические общины существуют также в Западной Европе, Северной Америке и Океании. Во всех государствах, где распространены Восточнокатолические церкви (кроме Эритреи), структуры соответствующих церквей существуют параллельно с латинской иерархией. В ситуации, когда приходы восточного обряда слишком малочисленны, чтобы создать собственную постоянную структуру, они, как правило, подчиняются латинской епархии.
Церковная жизнь в восточнокатолических церквях управляется в соответствии с Кодексом канонов восточных церквей, обнародованным папой Иоанном Павлом II 18 октября 1990 года и обретшим силу закона 1 октября 1991 года. Согласно новому Восточному Кодексу, Восточнокатолические Церкви могут иметь статус:
- патриархата (Халдейская, Армянская, Коптская, Сирийская, Маронитская и Мелькитская Церкви);
- верховного архиепископства (Сиро-малабарская, Сиро-маланкарская, Румынская, Украинская церкви);
- архиепархии (Эфиопская, Эритрейская, Венгерская, Русинская, Словацкая);
- епархии (Хорватская, Итало-албанская);
- апостольского экзархата (Российская, Греческая и др.).
Каждая из восточнокатолических патриарших Церквей возглавляется Патриархом. Он избирается синодом епископов данной Церкви и немедленно провозглашается и интронизируется, после чего испрашивает сопричастия (церковного общения) у папы римского. Патриархи, возведенные в достоинство кардинала, приравниваются к кардиналам-епископам, получая в качестве кардинальского титула название их патриарших кафедр.
Каждая из восточнокатолических верховно-архиепископских церквей возглавляется Верховным архиепископом. Он, так же, как и Патриарх, избирается синодом епископов своей Церкви. Но этот выбор синода Папа римский должен утвердить. И только после этого проводится интронизация Верховного Архиепископа.
Прочих различий между Патриархом и Верховным Архиепископом нет.
Сводная таблица
См. также
Напишите отзыв о статье "Восточнокатолические церкви"
Примечания
Литература
- Барсов Н. И.,. Католическая церковь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [www.krotov.info/acts/20/2vatican/dcmnt131.html Декрет «О Восточных церквях» («Orientalium Ecclesiarum») Второго Ватиканского собора]
- [www.gcatholic.org/dioceses/rites.htm Статистика восточнокатолических церквей]
- архиеп. М. Д. Броджи, свящ. И. Выжанов, А. Г. Крысов, В. В. Тюшагин [www.pravenc.ru/text/155376.html Восточные католические Церкви // Православная Энциклопедия. Т. 9. С. 484—492 ]
Изображение основных христианских учений[1][2]. Не все христианские течения показаны.
- ↑ [macaulay.cuny.edu/eportfolios/drabik10website/tools/religion-flow-chart/ Religion Flow Chart: Christianity]. Faiths and Freedoms: Religious Diversity in New York City. Macaulay Honors College at CUNY. Проверено 31 марта 2015.
- ↑ [www.waupun.k12.wi.us/Policy/other/dickhut/religions/20%20Branches%20of%20Christ.html Branches of Chrisitianity]. Waupun Area School District. Проверено 27 марта 2015.
Отрывок, характеризующий Восточнокатолические церкви
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только: