Восточнопапуасские языки

Восточнопапуасские языки — условное объединение (филум) папуасских языков, распространённых на островах Меланезии в востоку от Новой Гвинеи; число говорящих — около 130 тыс. человек (2005, оценка).

В Папуа—Новой Гвинее к восточнопапуасским языкам относят три изолированных языка: сулка и кол на Новой Британии и куот на Новой Ирландии, а также четыре небольших семьи, объединяющих генетически родственные языки:

• йеле-западноновобританская семья (7 тыс. говорящих) — Новая Британия (языки анем и ата) и остров Россел (язык йеле); статус семьи ненадёжен;
• восточноновобританская семья (газельская, баинингская; около 20 тыс. говорящих): языки баининг (какет), маколкол, симбали, ура, мали, кайрак, таулил и вымерший бутам;
• севернобугенвильская семья (12 тыс. говорящих): языки конуа (рапоиси), кериака (рамопа), эиво (аскопан) и ротокас на севере острова Бугенвиль.
• южнобугенвильская семья (65 тыс. говорящих): языки симеку, насиои, оуне, лантанаи, коромира, наговиси (сибе), мотуна (сиваи), уисаи, буин на юге острове Бугенвиль.
• Восточнопапуасские языки Соломоновых Островов объединяются в центральносоломонскую семью (20 тыс. говорящих, языки билуа, тоуо, лавукалеве, савосаво), кроме вымершего языка казукуру (или семьи из трех языков), который считается изолятом.

К восточнопапуасские языкам иногда также относят рифско-санта-крусскую семью (около 20 тыс. говорящих, языки аиво (острова Риф), санта-крусский и нанггу (острова Санта-Крус)), которая, возможно, представляет собой девиантную группу австронезийских языков, подвергшихся сильному папуасскому воздействию.

Основой для объединения восточнопапуасских языков в один филум служит их известная типологическая близость, природа которой скорее не генетическая, а ареальная, причем относящаяся к давнему прошлому: после распространения в регионе австронезийских языков (с середины 2 тыс. до н. э.) контакты между отдельными семьями восточнопапуасских языков прекратились. Практически во всех восточнопапуасских языках имеются родовые и классные согласовательные системы, но согласовательные элементы в сказуемом в разных языках выражаются различными средствами (пре- и постпозитивные частицы, суффиксы, префиксы).

Наиболее распространенный порядок слов в предложении — SOV. Фонологические системы восточнопапуасских языков чрезвычайно многообразны: севернобугенвильский язык ротокас имеет рекордно низкое число фонем: 5 гласных и 6 согласных, а в языке йеле (о. Россел) противопоставлено семь мест образования глухих, преназализованных звонких и носовых смычных.

Для ряда восточнопапуасских языков разработана письменность на латинской основе.

Список восточнопапуасских языков

Восточнопапуасская ветвь насчитывает всего 36 языков: айиво, анем, аскопан, билуа, гулигули, дороро, йеле, казукуру, каирак, какет, кол, коромира, куот, лавукавеле, лантанаи, маколкол, мали, наасиои, нанггу, оуне, пеле-ата, рамопа, рапоиси, ротокас, савосаво, санта-круз, сибе, сиваи, симбали, симеку, сулка, таурил, тереи, тоуо, уисаи, ура.

Литература

• Ross M. Is there an East Papuan phylum? Evidence from pronouns //
• Pawley A., Ross M., Tryon D. (eds.), The boy from Bundaberg: Studies in Melanesian linguistics in honour of Tom Dutton, Canberra: Pacific Linguistics. 2001, pp. 301—321.
• Dunn. M, Reesink G., Terrill A. The East Papuan languages: A preliminary typological appraisal // Oceanic Linguistics. Vol. 41, 2002, pp. 28—62.
• Terrill A. Systems of nominal classification in East Papuan languages // Oceanic Linguistics. Vol 41, 2002, pp. 63—88.

Отрывок, характеризующий Восточнопапуасские языки

Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.