Восточносредненемецкие диалекты
| Восточносредненемецкие диалекты | |
| Самоназвание: |
Ostmitteldeutsch |
|---|---|
| Страны: | |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: | |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Восточносредненеме́цкие диале́кты (нем. Ostmitteldeutsch) — группа немецких диалектов, наряду с западносредненемецкими диалектами входящая в состав средненемецких диалектов. Они распространены в восточных федеральных землях Германии, причём около 70 % жителей этих земель используют эти диалекты.
В составе восточносредненемецких диалектов выделяют берлинско-бранденбургскую, лужицкую и тюрингско-верхнесаксонскую диалектные группы, а также силезский и верхнепрусский диалекты. Тюрингские диалекты, находящиеся на стыке западно- и восточносредненемецких диалектов, либо относят к восточной группе, либо определяют как самостоятельную в рамках тюрингско-южносаксонской группы. Некоторые диалекты восточносредненемецкой группы, существовавшие до 1945 года в районе Силезии, Восточной Пруссии или Судетах, вымерли.
Напишите отзыв о статье "Восточносредненемецкие диалекты"
Ссылки
- [www.uni-marburg.de/dsa Deutscher Sprachatlas]. Проверено 9 ноября 2011. [www.webcitation.org/67j0mAXCU Архивировано из первоисточника 17 мая 2012].
Отрывок, характеризующий Восточносредненемецкие диалекты
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
