Восточные Карпаты

Восточные КарпатыВосточные Карпаты

</tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt> </tt>

Восточные Карпаты
1.Внешние Западные Карпаты 2. Внутренние Западные Карпаты 3. Внешние Восточные Карпаты 4. Внутренние Восточные Карпаты 5. Трансильванские Альпы (Южные Карпаты) 6. Западные Румынские Карпаты 7. Трансильванское плато 8. Сербские Карпаты
47°35′40″ с. ш. 24°38′11″ в. д.47.594500° с. ш. 24.6364000° в. д. / 47.594500; 24.6364000
Страны	Польша Польша Словакия Словакия Украина Украина Румыния Румыния
Восточные Карпаты

Восточные Карпаты — крупнейшая по протяжённости средняя часть Карпат в Румынии, на Украине (Украинские Карпаты), в Словакии и Польше, между Тилицким перевалом на севере и Предял на юге. Длина около 750 км. Высшая точка 2305 м (гора Пьетрос в массиве Родна). Разделены широкими и глубокими долинами на ряд хребтов и массивов (Марамуреш, Горганы, Черногора, Бещады, Родна, Келиманские горы, Вранча, Таркеу и др.).

Граница между Восточными и Западными Карпатами проходит в Словакии и Польше по линии Лупковский перевал, расположенный в Лаборецкой Врховине и проходит далее по восточному краю Любовньянской Врховины и Чергова, северной части Сланских Врхов и югу Вигорлата.

Горы сложены главным образом песчано-глинистыми толщами мела, палеогенового и частично неогенового возраста (флиш). В осевой зоне выступают докембрийские сланцы и кварциты, на западе — массивы из вулканических неогеновых пород (Харгита, Келиман и другие).

Месторождения руд, меди, каменной соли, в восточных предгорьях есть нефть и природный газ. На высоте более 2000 м следы оледенения.

Большая часть гор покрыта смешанными и темнохвойных лесами (бук, ель, пихта, сосна), в нижнем поясе — буковые леса. Горные луга верхнего пояса используются как летние пастбища.

Литература

• Географический энциклопедический словарь. Москва. «Советская энциклопедия». 1989. стр. 113

Отрывок, характеризующий Восточные Карпаты

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.