Восточный судоходный канал

Восто́чный судохо́дный кана́л — в 1970-х годах проектировавшийся, но не построенный судоходный канал в Московской области России; по Генеральному плану развития Москвы 1971 года предусматривал снятие грузового движения судов с Москвы-реки в центральной части города, освободив её для внутригородских пассажирских перевозок, и расширить сеть пляжей и лодочных станций.

Предусматривались сложные гидротехнические сооружения, включая три шлюза; образование Клязьминского (275 га), Щёлковского (140 га) и Люберецкого водохранилища (свыше 800 га).

Также планировалось обводнить северо-восточные и восточные районы лесопаркового пояса и Московской области, обеспечить орошение сельскохозяйственных земель, улучшить водоснабжение города.

Генплан 1971 года выделял особое значение строительства Восточного судоходного канала.

См. также

• План обводнения города Москвы также включал проект постройки Восточного канала.

Источники и ссылки

• [www.mio.nm.ru/know/eastchan.htm Восточный судоходный канал]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
• [www.mio.nm.ru/know/gen-plan.htm Генеральный план развития Москвы 1971 года]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Восточный судоходный канал

Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.