Восход (космический корабль)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Восход»
Описание
Тип корабля Пилотируемый
Экипаж от 1 до 3 чел
Автономный ресурс до 22 суток
Средний диаметр 2,30 м
Максимальный диаметр 2,43 м
Длина 4,4 м
Масса до 5 тонн
Полётные данные
Космодром Байконур,СК 17П32-5 РН типа Р-7. Пл. № 1. ПУ № 5
Ракета-носитель Восход (ракета-носитель)
Статистика
Первый запуск 6 октября 1964
Последний запуск 22 февраля 1966
Успешных запусков 5
Неудачных запусков 1
Всего запусков 6

«Восход» — советская программа серии многоместных космических кораблей для полётов на околоземной орбите.

По программе «Восход» решались задачи отработки взаимодействия членов экипажа во время полёта, изучалась возможность работы человека в открытом космосе, проводились научные и медико-биологические исследования, технические эксперименты. Основные достижения полученные по программе «Восход» — первый в мире многоместный экипаж (полёт 3 космонавтов на борту), первый в мире полёт космонавтов без использования скафандров, первый в мире выход в открытый космос.

Корабль фактически повторял корабли серии «Восток» (изначальный технический код разработки был «Восток-3КВ», затем 11а57) и состоял из сферического спускаемого аппарата диаметром 2,3 метра, в котором размещались космонавты, и конического приборного отсека (массой 2,27 т., длиной 2,25 м и шириной 2,43 м.) в котором находились топливные баки и двигательная установка. Для того, чтобы разместить в том же самом объёме не одного, а сразу трёх космонавтов, разработчики отказались от катапультного кресла, применяемого на «Востоках», когда при посадке космонавт покидал корабль ещё в воздухе и приземлялся на парашюте. Кроме того, в корабле «Восход-1» космонавты для экономии места располагались без скафандров. Несмотря на то, что этот полёт был намного опаснее предыдущих, желающих полететь в первом в мире экипаже было более, чем достаточно. Сергею Павловичу Королёву стоило больших трудов утвердить в экипаж конструктора спускаемых аппаратов Константина Феоктистова. По кандидатурам командиров и врачей также было немало разногласий.

На освободившееся от катапультного кресла место устанавливались два или три обычных кресла. Поскольку теперь экипаж приземлялся в спускаемом аппарате, то для обеспечения мягкой посадки корабля помимо парашютной системы был установлен твердотопливный тормозной двигатель, срабатывавший непосредственно перед касанием земли от сигнала механического высотомера.

Резервный твердотопливный тормозной двигатель для схода с орбиты был установлен в верхней части спускаемого аппарата. Корабли «Восток» имели только один жидкостный тормозной двигатель, однако запасов кислорода хватало для десятидневного полёта, что позволило бы кораблю сойти с орбиты и приземлиться, тормозя трением об атмосферу.

На корабле «Восход-2» (код «Восток-3КД»), предназначенном для выхода в открытый космос, оба космонавта были одеты в скафандры «Беркут». Дополнительно была установлена надуваемая шлюзовая камера, которая сбрасывалась после использования. В сложенном виде она представляла собой цилиндр диаметром 700 мм, высотой 770 мм и весом 250 кг. После раздвижения длина её увеличивалась до 2,5 м, внутренний диаметр до 1 метра и наружный диаметр до 1,2 м.

В несостоявшихся полётах с созданием кратковременной искусственной гравитации корабль и последняя ступень ракеты-носителя должны были быть связаны тросом с изменяемой благодаря лебёдке длиной 50—300 метров и, раскручиваясь, должны были вращаться вокруг общего центра масс.

Космические корабли «Восход» выводились на орбиту ракетой-носителем «Восход», также разработанной на базе РН «Восток».

Система носителя и корабля «Восход» не имела средств спасения при аварии в первые минуты после запуска, в отличие от предшествующих кораблей «Восток», имевших систему катапультирования, и последующих кораблей «Союз», оснащенных системой аварийного спасения (САС). Ввиду такого высокого риска и концентрации ресурсов на программах «Союз» и лунной, программа «Восход» была свёрнута после двух полётов.

По программе были совершены следующие полёты:

Название Дата запуска UTC Дата завершения UTC Время миссии Экипаж Описание
«Космос-47» 6 октября 1964
07:12
7 октября 1964
07:30
1 д 00 ч 18 м - Беспилотный испытательный полёт для отработки и тестирования корабля.
«Восход-1» 12 октября 1964
07:26
13 октября 1964
07:47
1 д 00 ч 21 м космонавт-пилот Комаров,
конструктор Феоктистов,
врач Егоров
Первый космический полёт более чем с одним человеком на борту, впервые полёт осуществлялся без скафандров.
«Космос-57[de]» 22 февраля 1965
07:41
22 февраля 1965
0 д 03 ч хх м - Беспилотный испытательный полёт для отработки корабля для выхода в космос, завершился неудачей (подорван системой самоуничтожения через 3 часа после старта из-за ошибки командной системы)[1].
«Космос-59[pl]» 7 марта 1965
9:07
15 марта 1965
12:09
8 д 03 ч 02 м - Беспилотный испытательный полёт аппарата другой серии («Зенит-4») с установленным шлюзом корабля «Восход» для выхода в космос[1].
«Восход-2» 18 марта 1965
07:00
19 марта 1965
09:02
1 д 02 ч 02 м космонавт-пилот Беляев,
космонавт-испытатель Леонов.
Первый выход в открытый космос.
«Космос-110» 22 февраля 1966
20:09
16 марта 1966
14:09
21 д 18 ч 00 м собаки — Ветерок и Уголёк Испытательный полёт для проверки работы бортовых систем при длительном орбитальном полёте.


Детально планировались, но были отменены вместе с программой весной-летом 1966 года ещё 5 пилотируемых полётов:

  • «Восход-3» (Б. Волынов — Г. Катыс->Шонин) — рекордный 18-дневный полёт для научных и военных исследований (выполнен беспилотным как «Космос-110»).
  • «Восход-4» (изначально П. Попович — В. Пономарёва; затем В. Пономарёва — И. Соловьёва) — 10—15-дневный полёт изначально с первым смешанным женско-мужским экипажем; затем — с чисто женским экипажем и первым выходом в космос женщины.
  • «Восход-5(-6)» (Е. Хрунов — А. Воронов) — 3—5-дневный полёт с 2—3 выходами в космос и удалением на 50—100 метров с использованием автономного средства передвижения космонавта.
  • «Восход-6(-5)» (Л. Дёмин — Е. Ильин/А. Киселёв/Ю. Сенкевич) — 5—10-дневный полёт по медицинской программе с хирургической операцией на животном (кролике).
  • «Восход-7» (Г. Береговой — Г. Катыс) — 15—18-дневный полёт с созданием искусственной гравитации.

Напишите отзыв о статье "Восход (космический корабль)"



Ссылки

  • Гудилин В. Е., Слабкий Л. И. История создания кораблей Восток и Восход // [www.buran.ru/htm/gud%2018.htm Ракетно-космические системы (История. Развитие. Перспективы)]. — М., 1996. — 326 с.
  • [www.astronaut.ru/bookcase/article/article130.htm Системы отображения информации космических кораблей «Восток» и «Восход»]
  • [www.krugozor-kolobok.ru/64/8/64_08_04.html Шестнадцать колец «Восхода» — сутки XX века. Журнал «Кругозор» (№ 8, 1964)]
  • [epizodsspace.no-ip.org/ekip/voshod.html Экипажи программы «Восход»]
  • [epizodsspace.no-ip.org/bibl/stati/pol-kot.html Полёты, которых не было]
  • [epizodsspace.airbase.ru/bibl/molodtsov/01/03.html Многоместные корабли]

Примечания

  1. 1 2 Wade, Mark [www.astronautix.com/craft/voskhod2.htm Voskhod-2](недоступная ссылка — история). Encyclopedia Astronautica. Проверено 21 декабря 2009.

Отрывок, характеризующий Восход (космический корабль)

– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.