Вотинцев, Всеволод Дмитриевич

Всеволод Дмитриевич Вотинцев
Дата рождения:	1892(1892)
Место рождения:	Российская империя
Дата смерти:	1919(1919)
Место смерти:	Ташкент

Все́волод Дми́триевич Во́тинцев (1892—1919) — председатель Ташкентского совета, председатель ЦИК Советов Туркестанской Советской республики. В январе 1919 года погиб в числе 14 Туркестанских комиссаров.

Биография

Дед Всеволода Дмитриевича Вотинцева был атаманом Семиреченского казачьего войска и служил в крепости Верный (ныне город Алма-Ата), его отец — Дмитрий Вотинцев также был атаманом Семиреченского казачьего войска, умер в 1897 году.

Всеволод Дмитриевич был определен на учебу за счет государства в Ташкентский кадетский корпус. В 1911 году с отличием окончил Ташкентский кадетский корпус, затем Петербургский политехнический институт имени Петра Великого. Большевик с 1911 года, входил в состав Революционного Комитета в Петрограде. Решением ЦК РКП(б) в ноябре 1917 года был направлен в Ташкент, для оказания помощи в создании и становлении Советской Туркестанской республики. Вотинцев был избран председателем Ташкентского военного трибунала, являлся организатором профсоюзов, руководимых большевиками, редактор печатного органа Ташкентского Совета рабочих и солдатских депутатов «Наша газета».

В ноябре 1918 года был избран председателем ЦИК Советов Туркестанской Советской Социалистической республики.

19 января 1919 года в самом начале антисоветского «Осиповского восстания» в Ташкенте он был расстрелян восставшими в числе других четырнадцати видных советских и партийных работников, которые в исторических документах в течение многих лет именовались термином «Четырнадцать туркестанских комиссаров».

После подавления восстания В. Д. Вотинцева так же как и другие погибшие комиссары были похоронены в Александровском сквере недалеко от места расстрела — штаба восставших — казарм 2-го стрелкового полка.

В 1962 году на месте этого захоронения был поставлен обелиск и зажжен «Вечный огонь», а на привокзальной площади Ташкента был установлен гранитный памятник всем 14 туркестанским комиссарам и вечный огонь перед ним. Этот памятник получил название «Памятник четырнадцати туркестанским комиссарам».

В 1996 году памятник Туркестанским комиссарам на привокзальной площади Ташкента был демонтирован городскими властями, а на его месте через некоторое время был поставлен другой памятник, не имеющий никакого отношения к Туркестанским комиссарам.

В 2000 году обелиск на месте захоронения комиссаров в сквере Кафанова был демонтирован, а прах комиссаров, в том числе и В. Д. Вотинцева был перезахоронен на «коммунистическом кладбище» Ташкента.

Семья

После его гибели его жена Вотинцева (Щеглова) Анастасия Александровна, из-за угроз и попыток покушения, была вынуждена выехать из Ташкента в Петроград. Сыновья Владимир и Юрий были офицерами Советской армии. Генерал-полковник, Герой Соцтруда Юрий Вотинцев (1919-2005) был командующим Войсками противоракетной и противокосмической обороны СССР [wwii-soldat.narod.ru/200/ARTICLES/BIO/votintsev_yv.htm].

Ссылки

• [arta46.narod.ru/libr/wotin/wotin_1.htm Ю. В. Вотинцев «Неизвестные войска исчезнувшей сверхдержавы»]

Отрывок, характеризующий Вотинцев, Всеволод Дмитриевич

– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.