Воцис, Николаос

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николаос Воцис
Νικόλαος Βότσης
Род деятельности:

адмирал

Дата рождения:

1877(1877)

Место рождения:

Идра

Дата смерти:

1931(1931)

Место смерти:

Афины

Николаос Воцис (греч. Νικόλαος Βότσης; 1877, Идра — 1931, Афины) — греческий морской офицер прославившийся в Первой Балканской войне, в дальнейшем адмирал.





Биография

Воцис родился на острове Идра в семье, члены которой участвовали в Освободительной войне Греции 1821—1829 годов. Он закончил Греческое Военно-морское училище, после чего в 1904—1906 годах продолжил свою стажировку в ВМФ Франции.

В начале Первой Балканской войны, в октябре 1912 года, Воцис имел звание лейтенанта и ему было доверено командование миноносцем −11. Миноносец к тому времени был старый, он принадлежал к группе миноносцев построенных в немецком тогда Щецине в 1884 году.

Потопление Фетхи Булента

Выйдя из своей базы в Литохоро у подножья горы Олимп 31 октября 1912 года, Воцис направил свой корабль в гавань города Салоники, бывшего тогда в пределах Османской империи.

Внутри гавани, защищенной минными полями и береговыми батареями, находился окруженный четырьмя буксирами турецкий броненосец «Фетхи Булент». Это было старое судно сомнительной боеспособности. К тому же, его орудия были демонтированы для укрепления береговых батарей. Согласно описанию самого Воциса, он избежал прожекторы крепости Карабурну при входе в гавань и в 23:20 «Фетхи Булент» был под прицелом. Продолжая ход на не ожидавшее атаку судно и подойдя ближе, он пустил правую торпеду в 23:35 с дистанции 150 м, а затем левую торпеду. После того как он развернул свой корабль, была запущена торпеда с палубы, но она поразила причал.

В то время как торпеды поражали «Фетхи Булент», Воцис уходил на полной скорости рассчитывая, что при малой осадке миноносца, он сможет проскочить над минными полями и уйти в греческие воды.

«Фетхи Булент» пошёл быстро на дно. Его потери составили только 7 моряков, поскольку большая часть экипажа обслуживала береговые батареи. Потопление «Фетхи Булента» не имело большого военного значения. Куда большим было его психологическое значение для греческого населения Македонии и её столицы, города Салоники, ожидавшего освобождения от греческой армии и флота а также для деморализации турок.

С этой торпедной атаки начался счет греческих побед на море в ходе Первой Балканской войны. В значительной мере это объясняет почему имя Воциса стало всенародно известно и встало в один ряд с легендарными брандеристами Освободительной войны 1821—1829 годов.

Дальнейшая карьера

Получив повышение в командоры, Воцис принял командование захваченного турецкого торпедного катера «Анталья», который был переименован в «Никополис».

По окончанию Балканских и Первой мировой войн, Воцис принял в 1920 году командование броненосцем Килкис. В 1921 году он был назначен греческим представителем в Союзной миссии в находившимся под контролем союзников Константинополе, где он оставался до 1922 года. После Малоазийской катастрофы и выражая своё несогласие с военным переворотом сентября 1922 года, произведённым сторонниками Элефтериос Венизелоса против правительства монархистов, он подал в отставку в звании адмирала.

Умер Воцис в Афинах в 1931 году.

Память

  • В 1934 году в Салониках перед Белой башней установлен мраморный бюст Воциса.
  • Ракетный катер греческого ВМФ класса Комбатант носит его имя.

Напишите отзыв о статье "Воцис, Николаос"

Ссылки

  • [library.techlink.gr/ptisi/article.asp?mag=2&issue=170&article=4307 ΔΙΟΙΚΗΣΗ ΤΑΧΕΩΝ ΣΚΑΦΩΝ — MIA ΠΕΡΙΗΓΗΣΗ ΣΤΗΝ ΙΣΤΟΡΙΑ] from the ΠΤΗΣΗ magazine, issue 170, February 1997, pp. 12, 18

Отрывок, характеризующий Воцис, Николаос

– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.