Впотьмах

Впотьмах
Жанр:	повесть
Автор:	Александр Иванович Куприн
Язык оригинала:	русский
[az.lib.ru/k/kuprin_a_i/text_0100.shtml Электронная версия]

«Впотьмах» — повесть Александра Ивановича Куприна, впервые напечатанная в журнале «Русское богатство», в 1893 году. В 1912 году писатель вновь напечатал повесть в журнале «Родина», после большой корректуры и сокращения. Изменения главным образом коснулись начала повести и общего её стиля. К примеру иностранные слова автор заменил на русские В 1915 году была снята экранизация под названием «Гувернантка».

Герои

• Александр Егорович Аларин — инженер
• Зинаида Павловна — пепиньерка, гувернантка в доме Кашперова
• Сергей Григорьевич Кашперов — богатый заводчик
• Лиза Кашперова — его дочь
• Павел Афанасьевич Круковский — азартный игрок, устроитель балов в городе Р.

Сюжет

Александр Егорович Аларин садится на поезд, который следует в город Р., с прескверным настроением. Сидя в вагоне, он наблюдает картину, как один тучный мужчина не отрывает взгляда от хрупкой девушки напротив, а спустя какое-то время, осмелев, шепчет ей на ухо непристойное предложение. Девушка заливается краской, Аларин же, которому порядком надоело соседство с наглецом, силой выпроваживает его и заводит беседу с девушкой, Зинаидой Павловной. Оказалось, что она тоже едет в город Р., где собирается стать няней юной дочери Кашперова. Поступок Аларина так её вдохновил, что она начинает испытывать непреодолимую тягу к инженеру. По приезде в Р. они расстаются.

Зинаиду Павловну хорошо приняла дочь Кашперова, а вот сам помещик не нашёл в ней ничего интересного и воспринял не более чем очередную няню, которую вскоре кто-нибудь заменит. Вела себя с ним она очень холодно и даже враждебно, что удивляло Сергея Григорьевича, так как несмотря ни на что он пытался вежливо обходиться с прислугой. Но однажды он услыхал, как Зинаида Павловна пела отрывок из «Фауста» — «Ах, не блещу я красотою и потому не стою рыцарской руки…» — и постепенно в его душе стала зарождаться большая любовь.

Как-то они втроём с дочерью отправились на званый вечер к Круковскому. На балу Зинаида Павловна вновь повстречала Аларина, у которого попросила помощи, уберечь её от странных диких взглядов Кашперова. Сам Аларин не испытывал никаких особых чувств к девушке и потому просто посоветовал ей уехать. За беседой их застал Кашперов. Зинаида Павловна, смущенная его появлением, тотчас же попросила отвезти её домой.

Аларин решил продолжить вечер за карточным столом. Он проиграл все наличные деньги, но на этом не остановился. Как сумасшедший вернулся домой, отыскал пачку с казёнными деньгами и вновь отправился к Круковскому. Отыграться ему не удалось. Аларин проиграл и эти одиннадцать тысяч.

На следующее утро, когда он проснулся, то получил письмо из ревизионной комиссии, в котором его просили пожаловать в контору со всей суммой и шнуровыми книгами. Аларин впадает в отчаяние, бездумно бродит по городу, пока не сталкивается с Зинаидой Павловной, гневно и в оскорбительной форме отвечает ей на все вопросы. Узнав о случившемся, Зинаида Павловна понимает, что должна ему помочь. В тот вечер она просит у Кашперова необходимую сумму и обещает ему вечно быть рядом, исполнять все его желания. Кашперов вначале не догадывается об истинной причине её просьбы, но после приходит к выводу, что она совершает подвиг.

Придя в дом к Аларину, Зинаида Павловна отдаёт ему деньги и в последний раз пытается оправдать его, просит вернуть эту сумму по назначению и во всём признаться. Аларин удивлённо смотрит и не понимающе отвечает, зачем признаваться, зачем портить свою репутацию. Чувство презрения растёт в Зинаиде Павловне. Аларин больше не кажется ей сильным и смелым, теперь это маленький, жалкий и лживый человек.

От потрясения у Зинаиды Павловны развивается нервная горячка. Помочь ей не в силах уже никто. Уже в поезде Аларин узнаёт из газеты, что «…заводчик К. лишил себя жизни, приняв сильный раствор синильной кислоты». О причинах самоубийства дочитывать он не стал.

Ссылки

• [www.abc-people.com/data/kuprin/soch14.htm Краткое содержание повести «Впотьмах»] (рус.). Проверено 26 мая 2012. [www.webcitation.org/6AsIWYPGd Архивировано из первоисточника 22 сентября 2012].

Отрывок, характеризующий Впотьмах

– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.