Впусти меня (роман)

Впусти меня Др. названия: Вампир в Блакеберг
Låt den rätte komma in
Обложка шведского издания
Автор:	Юн Айвиде Линдквист
Жанр:	Готический роман, Ужасы
Язык оригинала:	шведский
Оригинал издан:	2004
Переводчик:	Наталья Банке
Издатель:	Ordfronts Förlag St. Martin's Press Азбука
Страниц:	416 (Швеция) 512 (Россия)
Носитель:	книга
ISBN:	978-5-9985-0445-7

«Впусти меня» (швед. Låt den rätte komma in) — роман ужасов на вампирскую тематику шведского писателя Юна Айвиде Линдквиста, выпущенный в 2004 году в Швеции. Роман стал бестселлером и был переведён на многие языки, включая русский. Книга издавалась дважды: первый раз в оригинальном варианте и второй раз — в более сокращённом, под названием «Вампир в Блакеберг» (швед. Vampyren i Blackeberg). В 2008 году по нему была снята одноимённая кино-экранизация, получившая признание международной критики, а также множество наград, включая четырёх Золотых Жуков от Шведского Института Кинематографии. В 2010 году была снята англоязычная адаптация в Голливуде.

Сюжет

Основное действие романа разворачивается в пригороде Стокгольма Блакеберг в период с 21 октября по 13 ноября 1981 года. Детали романа раскрываются не сразу, а по мере повествования. В сюжете наличествуют сюжетные линии, повествующие от лица сразу нескольких персонажей. 12-летний Оскар Эрикссон — жертва школьного насилия и жизненных обстоятельств. Он живёт с матерью в пригородном районе Блакеберг, его родители развелись из-за алкоголизма отца, который теперь живёт за городом. В школе Оскар подвергается задиранию со стороны одноклассника Йонни Форсберга, у которого тоже проблемы в семье (родители тоже разведены, а в семье, помимо Йонни, ещё куча детей). Из-за всего этого у Оскара просыпается нездоровый интерес к криминалистике и убийствам и он собирает целый альбом с соответствующими газетными вырезками о преступлениях и убийствах. По соседству с Оскаром поселяется странная пара — мужчина 40 лет, Хокан, и странная маленькая девочка, Эли, якобы его дочь. Но Оскара они не особо заинтересовывают, потому что всё свободное время он отдаёт тому, что либо совершает мелкие кражи в местном универмаге, либо вымещает всю свою обиду, кромсая ножом ствол дерева и представляя себя противоположностью беззащитного слабака — непобедимым убийцей. Вечером 21 октября Хокан совершает нападение на одного подростка, которого, усыпив, подвешивает за ноги к дереву и вскрывает ему вены на шее. Кровь он сливает в канистру и скрывается. Весь Стокгольм считает, что это было ритуальное убийство. Оскару, однако, до этого нет никакого дела; через некоторое время встречает во дворе своего дома Эли. Хотя на улице холодно, Эли очень легко одета, от неё исходит запах грязи и ржавчины. Несмотря на эти странности, постепенно между Оскаром и Эли завязывается дружба и Эли призывает его давать отпор обидчикам.

Спустя некоторое время Эли нападает на одного из местных жителей, Юкке, и убивает его, свернув ему шею. Затем она приходит домой к женщине, которая сидит на морфии, сначала пьёт её кровь, а затем поджигает дом. Причём свидетель этого события вспоминает, что когда дом уже горел, женщина сумела из него выбраться и умерла уже на улице, хотя он не знает, что когда Эли, одурманенная морфием в крови женщины, приходит в себя, та уже была мертва (вскрытие же и вовсе показывает, что у женщины в лёгких не было дыма). Наконец, становится ясно, что Эли — вампир, а Хокан — влюбленный в неё педофил (в своё время из-за своих пристрастий он потерял работу учителя шведского языка и Эли была единственной, кто помог ему выжить). Идя на следующее убийство, Хокан всё-таки попадается, но, чтобы защитить Эли, обливает лицо кислотой, чтобы его не смогли опознать. Хокана госпитализируют, Эли, узнав об этом, пробирается ночью в больницу и забирается по стене к окну его палаты. Превозмогая боль, Хокан подходит к окну и жестами (после кислотных ран лицо Хокана представляет собой мешанину изувеченной плоти) показывает Эли, что она должна выпить его крови, хотя и понимает, что после этого Эли придется его убить. Эли приникает к его шее и пьёт кровь, из-за чего Хокан наклоняется и падает из окна (свернуть ему шею Эли не успевает). Все считают, что он мёртв, однако, санитар морга, куда перевезли тело Хокана, Бенгт Эдвардс первым обнаруживает то, что наконец объясняет читателю, почему Эли старалась не нападать сама и почему у Юкке была свёрнута шея, а женщина была сожжена. Все, у кого Эли пьёт кровь (при условии, что был прямой контакт её клыков с кровью жертвы), заражаются вампиризмом. Человеческая часть Хокана умерла при падении из окна, а тело осталось ведомо проклятием вампира, став кем-то наподобие зомби (его шея при падении не была свёрнута), влекомого жаждой крови и изнасилования Эли, и Бенгт Эдвардс становится его первой жертвой. Позже, когда Хокан-зомби добирается до Эли, та запирает его в подвале, где Хокана убивает случайно оказавшийся там подросток Томми (но сам он сходит с ума после этого).

Дружба Оскара с Эли постепенно развивается, и, наконец, он предлагает скрепить их дружбу кровью, для чего делает надрез на ладони, и это вызывает у Эли соответствующую реакцию, но она с трудом сдерживается и убегает. Оскар начинает понимать, кем является Эли, и впадает в замешательство, но всё равно не отвергает её дружбу. Через поцелуй Эли переносит в его разум свои воспоминания, из которых он узнаёт, что Эли в прошлом была мальчиком Элиасом, который жил в бедной крестьянской семье в Норрчёпинге в 18-м столетии. Однажды богатый барон, которому принадлежали эти земли, созвал к себе в замок всех мальчиков от восьми до двенадцати лет ради некого состязания. Но барон оказался садистом-педофилом (и к тому же вампиром) и выбранный им из всех детей Элиас подвергся принудительной кастрации и заражению вампиризмом. Но поскольку у вампиров раны регенерируются очень быстро, то Элиас стал фактически бесполым вампиром. Даже узнав эту историю Оскар не отворачивается от Эли и начинает всерьёз задумываться над его словами о том, что они чем-то похожи. Попутно разворачиваются ещё несколько сюжетных линий. Это история про друга Оскара, Томми, у которого наступает сложный период, потому что его мать крутит роман с полицейским Стаффаном, который расследует преступления, связанные с Эли (позже Томми, как уже было сказано выше, убивает Хокана). Вторая сюжетная линия разворачивается вокруг отношений Лакке Соренсона и Виржинии Линдблад. Последняя тоже становится жертвой Эли, но, благодаря помощи Лакке, не умирает, однако с ней начинают происходить соответствующие метаморфозы из-за заражения. Здесь же выясняется, что когда-то Эли встретил такую же заражённую вампиризмом женщину, которая сказала, что над вампиром не властны биологические часы и вампир может только покончить с собой, вонзив себе в грудь деревянный кол или подвергнуть себя дневному свету. Виржиния, в конечном итоге, поняв, в кого она превращается, подвергает себя воздействию света и сгорает заживо. Убитый горем Лакке вычисляет квартиру Эли, но когда приходит туда, Эли убивает его. После этого Эли вынужден уехать из Блакеберг и расстроенный Оскар чувствует себя «забытым персонажем».

Окончательно Оскара добивает попытка Йонни столкнуть его на рельсы метро, после чего Оскар вечером проникает в школу, обливает парту Йонни бензином и поджигает её. На следующий день он не идёт в школу и все вокруг подозревают его в поджоге, хотя прямых улик против Оскара нет. Вечером Оскар всё же решает сходить на тренировку в местный бассейн, где попадает в западню Йонни и его старшего брата Джимми (которые хотят отомстить Оскару за то, что в парте Йонни сгорел их семейный фотоальбом). Они заставляют его задержать дыхание под водой на несколько минут, угрожая, в противном случае, выколоть ему глаза, но Оскар не может так надолго задержать дыхание. Дальнейшие события полицейский Стаффан узнаёт от других детей, которые, в присутствии психиатров, рассказывают ему о том, что, когда Джимми Форсберг приставил к лицу Оскара нож (тот к тому моменту был почти без сознания от нехватки кислорода), в бассейн ворвался летающий «ангел», который оторвал Йонни и Джимми головы и унёс Оскара с собой. Позже Стаффан, рассказывая об этом своему коллеге, замечает, что это точно не мог быть «ангел с небес». В последней сцене книги контролёр поезда на маршруте Стокгольм-Карлстад Стефан Ларссон обращает внимание на странного мальчика (по видимому, Оскара), который везёт с собой огромный чемодан, но не придаёт этому значения, потому что у мальчика очень счастливый вид.

Название

Название книги отсылает к носящей схожее название известной песне британского певца Стивена Патрика Морисси «Let the Right One Slip In» (рус. Позволь правильному проскользнуть внутрь, не ошибись с тем, кто проскользнет внутрь), а также в какой-то мере к бытующему в фольклоре поверью, по которому вампир может проникнуть в чужой дом, только если хозяин дома его так или иначе пригласит войти. Русское название книги «Впусти меня» является переводом английского варианта «Let me in», хотя оригинальное шведское название «Låt den rätte komma in» дословно на русский должно переводиться примерно как «Впусти того, кого следует».

Русский перевод

В России роман был издан дважды: в конце 2009 года на волне успеха шведской экранизации и в начале 2011 года после выхода американского ремейка. Особое отличие русского текста от оригинального шведского состоит в том, что в русском переводе все действия Эли, после того, как выясняется, что она мальчик, в последующих сценах описаны в мужском роде. В шведском тексте (с учётом, что в шведском языке нет родового склонения) все предложения про Эли составлены таким образом, что в них не упоминаются даже местоимения «он» или «она».

Продолжение

В 2011 Линдквист выпустил продолжение в виде короткого рассказа под названием «Låt de gamla drömmarna dö» (Пусть старые мечты умирают). На данный момент рассказ издавался только на шведском языке и на другие языки официально не переводился. Неофициальный перевод в свободном доступе можно найти ВК в открытой группе «Юн Айвиде Линдквист» в соответствующей теме.

Рассказ ведётся от лица безымянного жителя Блакеберг, который наблюдает за нежным любовным романом кондуктора Стефана Ларссона и следовательницы полиции Карин, которая расследует исчезновение Оскара Эрикссона. Они познакомились, когда Стефан рассказывал полиции о том, что видел Оскара в поезде на Карлстад. В 1987 году они поселяются в Блакеберг. Расследование так ни к чему и не приводит, хотя Карин в какой-то момент признаёт, что бойню в Блакеберг мог учинить только нечеловек — она напрямую говорит, что это мог быть вампир, но, понятное дело, ей никто не верит. Когда Карин по возрасту выходит на пенсию, дело закрывают; к тому моменту оно зашло в полный тупик.

Между тем, роман Стефана и Карин претерпевает сильные трудности. В 2001 году у Карин случается инсульт, но она выкарабкивается. Тогда же Стефан рассказывает рассказчику, что на станции в Карлстаде он видел, как Оскар Эрикссон и неизвестная девочка (Эли) сделали себе с помощью ножа порезы на ладонях, а потом сцепили их в замок. Затем, в апреле 2004 года, на семидесятипятилетии Карин, Стефан продолжает рассказывать дальше: в прессе, в течение первых нескольких лет, появлялись сообщения о том, что Оскара Эрикссона видели в разных уголках Швеции и за её пределами. Спустя три года, в 2007, у Стефана диагностируют неоперабельный рак поджелудочной железы и, по прогнозам врачей, ему осталось жить не больше года. Здесь он повествует рассказчику, что тогда, в Карлстаде, Оскар и Эли заметили, что он смотрит на них. Эли хотела убить Стефана, но он быстро ушёл и она не стала его догонять.

Это был последний день, когда рассказчик видел Стефана и Карин. В 2008 году он получает от них открытку со странной надписью «Пускай старые мечты умирают. Теперь у нас есть новые». Приехав к ним домой, рассказчик не застаёт их, но, по оставленным бумагам, понимает, что они внезапно уехали в Испанию. Заодно он находит письмо, присланное Карин её другом, который раньше тоже жил в Блакеберг и знал Оскара Эриксона. Вместе с письмом он находит фото некой семьи, сделанное в Барселоне. Поскольку рассказчик несколько раз видел Оскара, то он находит его и Эли на дальнем плане фотографии, но замечает, что Оскар на фото выглядит более подтянутым и спортивным, нежели тот Оскар, которого он видел в Блакеберг. Окончательно его добивает дата фото — сентябрь 2008 года, хотя Оскар на фотографии выглядит всё тем же 12-летним мальчиком. Спустя два года, в 2010, рассказчик, уже вышедший на пенсию, сообщает, что не получил никаких известий ни о том, что Карин и Стефан живы, ни о том, что они умерли, но надеется, что в Барселоне они нашли то, что искали, и теперь «имеют новые мечты».

Ссылки

• «Låt den rätte komma in» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.lettherightoneinmovie.com/ Официальный сайт на английском языке]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Впусти меня (роман)

– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.