Врангель, Николай Ермолаевич

Николай Ермолаевич Врангель
Дата рождения	10 марта 1809(1809-03-10)
Место рождения	Нарва
Дата смерти	1856(1856)
Место смерти	под Новгородом (ныне: Новгородская область)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия
Звание	генерал-майор
Командовал	Рижский драгунский полк
Сражения/войны	Русско-турецкая война 1828—1829, Польская кампания 1831 года, Крымская война
Награды и премии	ЗОВО, Орден Святого Георгия 4-й ст., Орден Святого Владимира 4-й ст., Орден Святого Владимира 3-й ст., Орден Святой Анны 3-й ст., Орден Святой Анны 2-й ст., Virtuti Militari 4-й ст.

Николай Ермолаевич Врангель (1809—1856) — барон, генерал-майор, участник Крымской войны.

Родился в Нарве 10 марта 1809 года. Образование получил в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, откуда выпущен 2 декабря 1826 года унтер-офицером в лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. 29 мая 1827 года он получил чин подпрапорщика.

В апреле 1828 года Врангель со своим полков выступил из Санкт-Петербурга на Дунай и уже 4 августа сражался с турками под Исакчи, за отличие был награждён знаком отличия военного ордена св. Георгия (№ 48621) и 26 сентября произведён в прапорщики (со старшинством от 16 сентября того же года). Затем он сражался по Варной.

Когда в Польше вспыхнуло восстание вся русская гвардия была брошена на борьбу с мятежниками. В этой кампании Врангель также имел неоднократные случаи отличиться. Перейдя в марте польскую границу, он находился среди войск, перекрывавших коммуникации повстанцев с прусской границей. В апреле был в авангарде и участвовал в преследовании польских войск, разбитых под Суядово. В начале мая состоял в арьергарде отряда генерал-адъютанта Бистрома и был в сражении под Рудками. Наконец, он с отличием участвовал в штурме Варшавы.

1 января 1833 года Врангель был произведён в подпоручики. В 1835 году он участвовал в Калишских маневрах, где состоял при генерал-адъютанте Исленьеве.

12 января 1838 года из-за домашних неурядиц был уволен в отпуск с чином штабс-капитана. Однако уже через меся он вернулся на службу и был принят в полк с чином поручика и 6 декабря произведён в штабс-капитаны. С 10 декабря 1840 года командовал в полку эскадроном и 30 марта 1841 года получил чин капитана. 13 марта 1847 года он назначен командиром резервного эскадрона, и 21 марта того же года произведён в полковники, 22 августа 1847 года Врангель был назначен командиром 3-го дивизиона лейб-гвардии Конно-гренадерского полка.

Высочайшим приказом от 6 мая 1854 года Врангель был назначен командиром Рижского драгунского полка. С открытием кампании против турок Врангель с полком двинулся на Дунай и участвовал в делах под Силистрией. В 1855 году Рижских драгунский полк был переброшен в Крым и находился на позициях под Бельбеком. В составе корпуса генерала Реада он участвовал в сражении с англо-французами на Чёрной речке. 8 сентября 1855 года произведён в генерал-майоры.

Среди наград барон Врангель имел ордена:

• Орден Святого Георгия 4-й степени (26 ноября 1854 года, за беспорочную выслугу 25 лет в офицерских чинах, № 9351 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)
• Орден Святого Владимира 4-й степени
• Орден Святого Владимира 3-й степени
• Орден Святой Анны 3-й степени с бантом
• Орден Святой Анны 2-й степени с императорской короной
• Польский знак отличия за военное достоинство (Virtuti Militari) 4-й степени

Скончался Врангель в октябре 1856 года в своём имении под Новгородом.

Источники

• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. — Т. II. Л—Я. — М., 2009.
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). — СПб., 1869.
• Henry von Baensch. Geschichte der Familie von Wrangel vom Jahre Zwölfhundertfünfzig bis auf die Gegenwart. — Berlin und Dresden, 1887.

Отрывок, характеризующий Врангель, Николай Ермолаевич

Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.