Остров Врангеля

Остров ВрангеляОстров Врангеля

</tt> </tt>

</tt>

</td></tr>

остров Врангеля чук. Умкилир
071°14′ с. ш. 179°24′ з. д.71.233° с. ш. 179.400° з. д. / 71.233; -179.400
Страна	Россия Россия
Регион	Чукотский автономный округ
остров Врангеля
остров Врангеля
Площадь	7670 км²
Наивысшая точка	1096 м
Объект всемирного наследия
Ссылка	[whc.unesco.org/ru/list/1023 № 1023] в списке объектов всемирного наследия ([whc.unesco.org/en/list/1023 en])

О́стров Вра́нгеля (чук. Умкилир — «остров белых медведей») — российский остров в Северном Ледовитом океане между Восточно-Сибирским и Чукотским морями. Назван в честь российского мореплавателя и государственного деятеля XIX века Фердинанда Петровича Врангеля.

Остров находится на границе Западного и Восточного полушарий и разделяется 180-м меридианом на две почти равные части. Отделён от материка (северное побережье Чукотки) проливом Лонга, шириной в самой узкой части около 140 км. Административно относится к Иультинскому району Чукотского автономного округа.

Входит в состав одноимённого заповедника. Заповедник является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО (2004 год).

История

Археологические находки в районе стоянки Чёртов овраг свидетельствуют о том, что первые люди (палеоэскимосы) охотились на острове ещё за 1750 лет до н. э. В это время здесь ещё могли встречаться последние мамонты — представители особой карликовой разновидности - хотя, прямые доказательства их взаимодействия с древнейшим населением острова пока не обнаружены.

Считается, что к моменту открытия острова европейцами он был необитаем. Тем не менее, существуют серьёзные основания полагать, что как минимум до начала XIX в. остров служил перевалочным пунктом, обеспечивавшим связь между эскимосами Аляски и арктического побережья Чукотки, и что на нём могли существовать устойчивые поселения, с неоднородными в этническом отношении обитателями .

Открытие

О существовании острова русским первопроходцам было известно ещё с середины XVII века по рассказам коренного населения Чукотки и аляскинских эскимосов. В 1764 году остров с расстояния 20 вёрст наблюдал "геодезии сержант" Степан Андреев. В своём «Путешествии по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю совершенном в 1820, 1821, 1822, 1823, и 1824 гг.» Фердинанд Петрович Врангель приводит выдержку из «Сибирского Вестника» за 1823 год, согласно которой остров к тому времени был уже довольно хорошо известен и русским, и «туземцам»; более того — он имел собственное название и даже постоянное население: «сия земля имеет жителей, которые называют ее Тикеген, а сами, известны под именем Хрохаев и состоят из двух племен. Некоторые из них бородатые и похожи на россиян, другие же чукотской породы. Бывшие при экспедиции Биллингса сотник Кобелев и толмач Дауркин, подтвердив описание Андреева, представили даже абрис виденной им земли, составленный некоторым американским тоеном». Тем не менее, на географических картах остров Врангеля утвердился лишь во второй половине XIX в.

В 1849 году британский исследователь Генри Келлетт (англ. Henry Kellett) обнаружил в Чукотском море новый остров и назвал его в честь своего судна Herald островом Геральд. Западнее острова Геральд Келлетт наблюдал ещё один остров и отметил его на карте под названием «Земля Келлетта».

В 1866 году на западном острове высадился первый европеец — капитан Эдуард Далльманн (нем. Eduard Dallmann), проводивший торговые операции с жителями Аляски и Чукотки. В 1867 году американский китобой по профессии и исследователь по призванию Томас Лонг (англ. Thomas Long) — возможно, не зная о предыдущем открытии Келлетта, либо неверно идентифицировав остров — назвал его в честь русского путешественника и государственного деятеля Фердинанда Петровича Врангеля, безуспешно искавшего остров в течение 1820—1824 годов.

В 1879 году поблизости от острова Врангеля пролегал путь экспедиции Джорджа Де Лонга, который пытался достигнуть Северного полюса на судне «Жаннетта» (англ. «USS Jeannette»). Плавание Де Лонга завершилось катастрофой и в поисках его в 1881 году к острову подошёл американский паровой куттер «Томас Корвин» (англ. Thomas Corwin) под командованием Кельвина Хупера (англ. Calvin L. Hooper). Хупер высадил на остров поисковую партию и провозгласил его территорией США.

В сентябре 1911 года к острову Врангеля подошёл ледокольный пароход «Вайгач» из состава российской гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана. Экипаж «Вайгача» выполнил съёмку побережья острова, совершил высадку и поднял над ним российский флаг.

Канадская арктическая экспедиция 1913—1916 годов

13 июля 1913 года бригантина канадской арктической экспедиции «Карлук» (англ. «Karluk») под руководством антрополога Вильялмура Стефанссона вышла из порта Ном (Аляска) для исследования острова Хершел в море Бофорта. 13 августа 1913 года, в 300 километрах от места назначения, «Карлук» был зажат льдами и начал медленный дрейф на запад. 19 сентября шесть человек, включая Стефанссона, отправились на охоту - однако, из-за дрейфа льдов они больше не смогли вернуться на судно. Им пришлось проделать путь до мыса Барроу. Позднее в адрес Стефанссона высказывались обвинения в том, что он умышленно покинул судно под предлогом охоты с целью изучения островов Канадского арктического архипелага.

На «Карлуке» остались 25 человек — команда, члены экспедиции и охотники. Дрейф бригантины продолжался по маршруту барка «Жаннетта» Джорджа Де Лонга, пока 10 января 1914 года она не была раздавлена льдом. Первая партия моряков по поручению Бартлетта и под командованием Бьярне Мамена выступила к острову Врангеля, но ошибочно достигла острова Геральд. На острове Геральд остался старший помощник капитана «Карлука» Сэнди Андерсон с тремя моряками. Все четверо погибли, предположительно из-за пищевого отравления или отравления угарным газом. Другая партия, включая Алистера Мак-Коя (участника антарктической экспедиции Эрнеста Шеклтона в 1907—1909 годах), предприняла самостоятельный поход к острову Врангеля (на расстояние 130 км) и пропала без вести. Остальные 17 человек, под командованием Барлетта, сумели добраться до острова Врангеля и вышли на берег в бухте Драги. В 1988 году здесь были найдены следы их лагеря и установлен памятный знак. Капитан Барлетт (имевший опыт участия в экспедициях Роберта Пири) и охотник-эскимос Катактовик вдвоём отправились по льдам на материк за помощью. За несколько недель они успешно достигли побережья Аляски и дали знать о гибели «Карлука», но ледовые условия не позволили предпринять немедленную спасательную экспедицию.

Летом 1914 года российские ледокольные пароходы «Таймыр» и «Вайгач» дважды (1-5 августа, затем 10-12 августа) пытались пробиться на помощь, но не смогли преодолеть льды. Несколько попыток американского куттера «Беар» (англ. «Bear») также оказалась неудачными.

Из оставшихся на острове Врангеля 15 человек трое погибли: Маллок от совокупности таких причин, как переутомление, переохлаждение, гангрена и употребление в пищу испортившегося пеммикана; Мамен вследствие отказа почек, вызванного, по-видимому, тем же пеммиканом; Бредди, по версии некоторых членов группы, был убит Вильямсоном, который инсценировал несчастный случай при чистке револьвера. Причина — тяжёлая психологическая атмосфера в лагере группы. Убийство так и не было доказано, Вильямсон отрицал все обвинения. Выжившие добывали себе пропитание охотой и были спасены лишь в сентябре 1914 года экспедицией на канадской шхуне «Кинг-энд-Уинг» (англ. «King & Winge»)

Экспедиции Стефансона 1921—1924 годов

Как позднее вспоминал Стефанссон, в начале 1921 года он уяснил из газет, что в условиях жестокой Гражданской войны в России, Япония намерена в той или иной форме присоединить Восточную Сибирь с прилегающими островами. Его друзья, возвратившиеся из России, подтвердили данное мнение. Тогда-то полярник и предположил, что японцы непременно высадятся и на знакомый участникам Канадской арктической экспедиции острове Врангеля, призванный сыграть важную стратегическую роль. Вильялмур Стефанссон решил перехватить японскую инициативу. Воодушевлённый опытом выживания экипажа «Карлука» и перспективами морского промысла у острова Врангеля он развернул кампанию по колонизации острова. Для поддержки своего предприятия Стефансон пытался получить официальный статус со стороны сначала канадского, а затем британского правительства. 19 февраля 1921 года он получил письмо от канадского премьер-министра Артура Мейгхена следующего содержания:

Дорогой мистер Стефанссон. Я просмотрел материалы, которые вы представили мне сегодня, и счел необходимым предупредить вас, что правительство намерено поддержать права Канады на остров Врангеля, основываясь на открытиях и исследованиях Вашей экспедиции. Полагаю, что в настоящее время этого вполне достаточно для осуществления ваших намерений.

Столь неопределенную с юридической точки зрения рекомендацию Стефанссон счёл веским основанием для того, что позднее, в воспоминаниях, он сам же и назвал авантюрой. 16 августа 1921 года он собрал в Сиэтле пятерых будущих колонистов, руководителем которых стал 22-летний канадский шотландец Алан Кроуфорд. Спустя десять дней они перебрались на Аляску, откуда 9 сентября отплыли к Врангелю. 16 сентября 1921 года на острове было основано поселение из пяти колонистов: Алана Кроуфорда, американцев Галле, Маурера (участника экспедиции на «Карлуке»), Найта и эскимосской женщины Ады Блэкджек в роли швеи и кухарки. Подняв, прежде всего, канадский и британский флаги, они подписали «Прокламацию»:

…Принимая во внимание отсутствие объявленных прав на остров со стороны иностранных держав и ввиду пребывания на острове с 12 марта 1914 года по 7 сентября 1914 года оставшихся живыми членов экипажа бригантины «Карлук» капитана Р.А. Бартлетта, командовавшего этим правительственным канадским судном Канадской арктической экспедиции 1913–1918 годов, из состава которой присутствует оставшийся в живых старший механик Монро, уроженец Шотландии и подданный Британии, поднимаем канадский и британский флаги и объявляем этот остров, известный под именем остров Врангеля, состоящим с этого времени владением его величества Георга, короля Великобритании и Ирландии, заморских доминионов, императора Индии и пр., и частью Британской империи.

Копию этого документа, доставленного на континент капитаном возвратившейся в конце сентября в Ном шхуны Джеком Хаммером, Стефанссон передал вместе с рассказом о колонизации Врангеля в газеты, но поначалу такой материал прошёл незамеченным. Только когда под давлением Вашингтонской конференции Япония дала обещание «в текущем году», то есть не позже декабря 1922 года, вывести свои войска из Сибири и русского Дальнего Востока, события на Врангеле привлекли всеобщее внимание. Даже вызвали не очень долго продолжавшийся политический скандал — территориальный спор между Канадой и США.

Всё началось с протеста, направленного в Вашингтон государственному секретарю губернатором Аляски. Его возмутил незаконный захват канадцами острова, по его мнению принадлежавшего всегда… Соединенным Штатам. После этого Стефанссону пришлось давать объяснения своим поступкам. Объяснения, опубликованные 20 марта 1922 года газетой «Нью-Йорк таймс». 12 мая это привело к дебатам в канадском парламенте. Обсуждение объёма средств, выделяемых для финансирования патруля в северных водах, неожиданно перешло к обсуждению совершенно иной темы.

Мейгхен, бывший премьер и лидер оппозиции: «Знает ли министр иностранных дел, что политика правительства в отношении северных островов, особенно в связи с экспедицией Стефанссона, привела к притязаниям на них, в том числе и на остров Врангеля?» Грехем, министр иностранных дел: «Это весьма деликатная тема политики правительства…» Мейгхен: «Остров Врангеля принадлежит нам?» Грехем: «Да, как я полагаю, и мы постараемся удержать его за собой…» Гетрей (Гатри), депутат от оппозиции: «В прошлом месяце «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» утверждали, что остров Врангеля принадлежит США по праву открытия.» Маккензи Кинг, премьер-министр: «Я должен сказать, что в настоящее время канадский флаг развевается над островом Врангеля и что на нем находятся канадцы — члены предыдущей экспедиции Стефанссона… Правительство, разумеется, остается на позиции, что остров Врангеля принадлежит нашей стране!»

Между тем, о судьбе канадцев, которые по собственной доброй воле решили подтверждать территориальные притязания своей страны, никто ничего не знал. Экспедиция была скудно оснащена, поскольку Стефанссон полагался на охоту как на один из основных источников снабжения. Успешно перезимовав первую зиму и потеряв всего одну собаку (из имевшихся семи), колонисты надеялись на прибытие летом судна с запасами и сменой. Вследствие тяжёлых ледовых условий судно не смогло приблизиться к острову, и люди остались на ещё одну зимовку... В августе 1922 года к острову попыталась подойти очередная экспедиция, посланная Стефанссоном на судне «Тедди биир», но из-за очень тяжелых, старых и сплоченных льдов даже приблизиться к острову не смогла. 23 сентября она ни с чем вернулась на Аляску.

В сентябре 1922 года к острову Врангеля попыталась пройти канонерская лодка Белой армии «Магнит» (бывшее посыльное судно, вооружённое во время Гражданской войны), под командованием лейтенанта Д. А. фон Дрейера, но льды не дали ей такой возможности. О цели похода «Магнита» к острову Врангеля мнения расходятся — это пресечение деятельности предприятия Стефанссона (высказывалось современниками и участниками событий), либо напротив, оказание ему помощи за вознаграждение (высказано в газете ФСБ России в 2008 году). Из-за военного поражения Белого движения на Дальнем Востоке, во Владивосток корабль больше не вернулся, экипаж «Магнита» отправился в эмиграцию.

После того, как охота провалилась и запасы продовольствия подошли к концу, 28 января 1923 года трое полярников отправились на материк за помощью. Больше их никто не видел. Оставшийся на острове Найт умер от цинги в апреле 1923 года. В живых осталась только 25-летняя Ада Блэкджек. Ей удалось в одиночестве выжить на острове до прихода судна 19 августа 1923 года.

В 1923 году проблемой канадского десанта занялся заместитель наркома иностранных дел РСФСР М. М. Литвинов. После возвращения с Генуэзской конференции ему поручили контроль за отношениями со странами Западной Европы. 27 марта 1923 года Литвинов потребовал от Н.К. Клышко получить официальные разъяснения Форин-офиса. В тот же день заместитель официального агента РСФСР направил частное письмо Грегори — сотруднику Форин-офиса:

Мое правительство получило дополнительную информацию, из которой явствует, что правительство Канады над островом Врангеля подняло британский флаг. Я был бы очень признателен, если бы вы смогли бы изыскать способ для скорейшего ответа на нашу ноту от прошлого года, которого, как мне известно, мое правительство ожидает с большим беспокойством.

«Частная» просьба Клышко оказалась безрезультатной. Тогда Л. Б. Красин, глава официального представительства РСФСР в Лондоне, направил 25 мая 1923 года новую ноту по все той же проблеме:

Как уже указывалось, в 1921 году группа канадцев под руководством г-на Стефанссона высадилась на острове Врангеля под предлогом научной экспедиции и водрузила там британский флаг. В 1922 году г-н Стефанссон предпринял новую попытку высадить на острове вторую группу канадцев, однако льды помешали ему осуществить его намерения. Несомненно, в текущем году им будет предпринята еще одна попытка высадиться на остров для снятия находящейся на острове партии, которую он оставил. Внимание правительства его величества уже было обращено на тот факт, что данный остров является российским владением и потому г-н Красин уполномочен своим правительством обратиться к британскому правительству с просьбой, чтобы оно использовало свои хорошие отношения с канадским правительством для того, чтобы положить конец подобным рейдам. Г-н Красин хотел бы добавить при этом, что его правительство принимает меры, направленные на предотвращение в будущем нарушения суверенитета над данным островом.

Действительно, в августе 1923 года, с началом навигации в Арктике, к Врангелю сумела подойти отправленная Стефанссоном спасательная экспедиция X. Нойса на паровой шхуне. К своему ужасу, она обнаружила на острове лишь одного живого человека — эскимоску, которую колонисты взяли с собой кухаркой. Она и поведала, что трое канадцев, включая Алана Кроуфорда, не выдержав тяжелейших условий, ещё в начале первой зимовки ушли пешком к берегам Сибири, и больше о них никто не слышал. А двое остальных умерли от цинги незадолго до прихода шхуны. Выполняя поручение Стефанссона, Нойс взял на борт эскимоску и оставил на острове новую партию: американского охотника Чарлза Уэллса и тринадцать эскимосов. Им предстояло не только продолжить присутствие доминиона на Врангеле, но и заготавливать пушнину.

В 1923 году на зимовку на острове остались 13 поселенцев — американский геолог Чарльз Уэллс и двенадцать эскимосов, в том числе женщины и дети. Ещё один ребёнок родился на острове в период зимовки.

Установление Советским Союзом контроля над островом и современное состояние

В 1924 году правительство СССР направило к острову Врангеля канонерскую лодку «Красный Октябрь» (бывший владивостокский портовый ледокол «Надёжный», на который установили пушки).

«Красный Октябрь» вышел из Владивостока 20 июля 1924 года под командованием гидрографа Б. В. Давыдова. 20 августа 1924 года экспедиция подняла на острове советский флаг и вывезла поселенцев. На обратном пути, 25 сентября в проливе Лонга у мыса Шмидта ледокол был безнадёжно зажат льдами, однако налетевший шторм помог ему освободиться. Преодоление тяжёлых льдов привело к перерасходу топлива. К моменту, когда судно бросило якорь в бухте Провидения, топлива оставалось на 25 минут хода, а пресной воды не было совсем. Во Владивосток ледокол вернулся 29 октября 1924 года.

Советско-американские, а затем китайско-американские переговоры о дальнейшем возвращении колонистов на родину через Харбин заняли длительное время. До возвращения не дожили трое — руководитель экспедиции Чарльз Уэллс умер во Владивостоке от пневмонии; двое детей скончались на протяжении последующего пути.

В конце XX века высказывалось мнение, что по нормам международного права (по состоянию на 1920-е годы) остров должен был принадлежать США, принадлежность его Советскому Союзу с юридической точки зрения была шаткой, хотя фактически до сих пор никем не оспаривается. Соглашение между СССР и США о линии разграничения морских пространств, подписанное в 1990 году, не касается прямо и явно морских границ и статуса острова Врангеля и ещё семи контролируемых Россией арктических островов, в отношении которых со стороны США могут быть выдвинуты подобные претензии; кроме того, это соглашение до сих пор не ратифицировано российским парламентом и применяется на временной основе.

Освоение

В 1926 году на остров Врангеля под руководством Г. А. Ушакова высадилась экспедиция, участники которой стали первыми жителями посёлка Ушаковское. Всего на остров прибыло 59 человек, преимущественно эскимосов, ранее проживавших в посёлках Провидение и Чаплино. Здесь была основана полярная станция. В 1928 году к острову была совершена экспедиция на ледоколе «Литке».

В 1948 году на остров была завезена небольшая группа домашних северных оленей и организовано отделение оленеводческого совхоза.

В 1950—1960-е годы на острове были основаны ещё два небольших поселения — Звёздный и Перкаткун. Было построено несколько объектов военной инфраструктуры.

К 1980-м годам военные покидают остров, в 1992 году была закрыта радиолокационная станция, и на острове остался единственный населённый пункт — село Ушаковское, которое к 2003 году практически полностью опустело.

В 2010 году была возобновлена деятельность метеостанции, где работало 6 человек. Из местных жителей в 2011 году на острове оставался последний житель села Ушаковское — шаман Григорий Каургин.

20 августа 2014 года моряки Тихоокеанского флота, прибывшие на остров Врангеля для проведения гидрографических работ на судне «Маршал Геловани», подняли над островом Военно-Морской Флаг, таким образом основав на нём первый пункт базирования Тихоокеанского флота России. К концу года здесь был построен военный городок, обслуживающий радиолокационный пост и пункт наведения авиации.

ГУЛАГ

В 1987 году бывший зек Ефим Мошинский опубликовал книгу, в которой утверждал, что он находился в «исправительно-трудовом лагере» на острове Врангеля и встретил там Рауля Валленберга и других заключённых-иностранцев. В действительности, вопреки легенде, на острове Врангеля не было лагерей ГУЛАГ.

Заповедник

В 1953 году органы административной власти принимают резолюцию об охране лежбищ моржей на острове Врангеля, а в 1960 году по решению Магаданского облисполкома был создан долговременный заказник, преобразованный в 1968 году в заказник республиканского значения.

В 1975 на остров интродуцированы овцебыки с острова Нунивак, и исполком Магаданской области отвёл земли островов под будущий заповедник. В 1976 для изучения и охраны природных комплексов арктических островов был основан заповедник «Остров Врангеля», включивший в себя также и небольшой соседний остров Геральд. В связи с заповедником вокруг островов была установлена охранная зона заповедника шириной 5 морских миль. Общая площадь заповедника составила 795,6 тыс. га. В 1978 организован Научный отдел заповедника, сотрудники которого приступили к планомерному изучению растительного и животного мира островов.

В 1997 году, по предложению губернатора Чукотского автономного округа и Госкомэкологии России, площадь заповедника была расширена за счёт включения в его состав окружающей острова акватории шириной 12 морских миль, распоряжением правительства РФ N° 1623-р от 15 ноября 1997 года, а в 1999 году вокруг уже заповедной акватории постановлением губернатора Чукотского АО N° 91 от 25 мая 1999 года была организована охранная зона шириной 24 морских мили.

Природа

Площадь острова составляет около 7670 км², из которых около 4700 км² занимают горы. Берега низменные, расчленённые лагунами, отделёнными песчаными косами от моря. В центральной части острова местность гористая. Присутствуют небольшие ледники и некрупные озёра, арктическая тундра.

Рельеф острова сильно расчленён. Занимающие бо́льшую часть острова горы образуют три параллельные цепи — Северный хребет, Средний хребет и Южный хребет — заканчивающиеся на западе и востоке прибрежными скалистыми обрывами. Наиболее мощным является Средний хребет, в котором находится самая высокая точка острова — гора Советская (1096 м). Северный хребет — самый низкий, он переходит в широкую заболоченную равнину, носящую название Тундра Академии. Южный хребет невысок и проходит невдалеке от морского побережья. В 1952 году именем геолога, исследователя острова Леонида Васильевича Громова названа гора в центральной части острова Врангеля.

Между хребтами располагаются долины с многочисленными реками. Всего на острове более 140 рек и ручьёв протяжённостью более 1 км и 5 рек протяжённостью более 50 км. Из приблизительно 900 озёр, бо́льшая часть которых находится в Тундре Академии (север острова), 6 озёр имеют площадь, превышающую 1 км². В среднем глубина озёр не более 2 м. По происхождению озёра разделяются на термокарстовые, к которым относится большинство, старичные (в долинах крупных рек), ледниковые, подпрудные и лагунные. Крупнейшие из них это: Кмо, Комсомол, Гагачье, Заповедное.

Шельф

Подводный береговой склон о. Врангеля имеет вид эллипса, в котором сам остров смещён к западу. Эта часть шельфа самая узкая (до 5 км), основание склона располагается на 25-30-метровой глубине. Склон в северной и южной частях острова расширяется, при этом его основание прослеживается уже на бо́льших глубинах и крутизна уменьшается. С юга склон уходит до глубин порядка 40 м при его средней ширине 35 км, с севера — до глубин 45 м при ширине до 60 км, с востока часть склона имеет ширину около 90 км, прослеживается до глубин порядка 50 м.

Климат

Климат суровый. Большую часть года над районом перемещаются массы холодного арктического воздуха с низким содержанием влаги и пыли. Летом с юго-востока доходит более тёплый и влажный воздух с Тихого океана. Периодически приходят сухие и сильно нагретые воздушные массы из Сибири.

Полярный день длится со 2-й декады мая по 20-е числа июля, полярная ночь — со 2-й декады ноября по конец января.

Зимы продолжительны, характеризуются устойчивой морозной погодой, сильными северными ветрами. Средняя температура января −22,3 °C, особенно холодные месяцы — февраль и март. В этот период температура на протяжении недель держится ниже −30 °C, частые метели при скорости ветра до 40 м/с и выше.

Лето холодное, случаются заморозки и снегопады, средняя температура июля колеблется от +2.5 °C до +3 °C. В центре острова, отгороженном от моря горами, в связи с лучшим прогреванием воздуха и фёнами, лето теплее и суше.

Средняя относительная влажность — около 83 %, годовая сумма осадков — около 135 мм.

Климат острова Врангеля (норма 1981-2010 гг)
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	1,5	−0,2	0,2	2,5	9,6	15,9	18,2	16,7	11,9	5,3	1,8	2,0	18,2
Средний максимум, °C	−19,4	−19,9	−18,6	−12,8	−2,9	3,4	5,9	5,2	1,8	−4,1	−10,4	−16,8	−7,4
Средняя температура, °C	−22,8	−23,5	−22,4	−16,6	−5,7	0,9	3	2,8	0,0	−6,1	−12,9	−19,7	−10,3
Средний минимум, °C	−26,4	−27	−26,1	−20,4	−8,2	−1	1,0	0,9	−1,7	−8,4	−15,7	−22,8	−13
Абсолютный минимум, °C	−42	−44,6	−45	−38,2	−31,5	−12,3	−4,9	−6,5	−21,4	−29,8	−34,9	−57,7	−57,7
Норма осадков, мм	7	7	5	7	8	10	21	25	17	13	10	8	138
Источник: [www.pogoda.ru.net/climate/21982.htm Погода и климат]

Климат острова Врангеля за последние 10 лет (2004 - 2013 гг)
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	0,7	−0,2	−1,8	2,5	8,2	11,0	15,1	16,2	11,8	3,8	0,6	2,0	16,2
Средний максимум, °C	−18,8	−21,6	−18,4	−12	−2,7	3,3	6,7	5,5	2,2	−2,3	−9,6	−16	−7
Средняя температура, °C	−21,2	−24,1	−21	−14,4	−4,8	1,3	4,2	3,5	0,5	−3,7	−11,8	−17,7	−9,1
Средний минимум, °C	−23,3	−26,3	−24	−17,7	−7,1	−0,6	1,9	1,7	−1	−5,2	−13,2	−19,2	−11,2
Абсолютный минимум, °C	−34,6	−37,5	−37,1	−31,5	−19,9	−12,1	−4,2	−3,8	−7,9	−17,2	−24,1	−31,1	−37,5
Норма осадков, мм	11	12	8	7	11	9	22	20	18	21	13	12	165
Источник: [www.weatheronline.co.uk/weather/maps/city?LANG=en&PLZ=_____&PLZN=_____&WMO=21982&CONT=asie&R=0&LEVEL=162&REGION=0028&LAND=RF&MOD=tab&ART=TEM&NOREGION=1&FMM=1&FYY=2004&LMM=12&LYY=2013 www.weatheronline.co.uk] [www.pogodaiklimat.ru/monitor.php?id=21982 экстремумы и осадки с Климатического монитора]

Температура воздуха на острове Врангеля в аномально тёплом 2007 году [www.pogodaiklimat.ru/monitor.php?id=21982&month=1&year=2007 Компиляция данных с сайта «Погода и Климат»]
Месяц	Янв	Фев	Мар	Апр	Май	Июн	Июл	Авг	Сен	Окт	Ноя	Дек	Год
Абсолютный максимум, °C	−13,2	−1,9	−7,8	−2,0	4,0	10,9	14,2	14,8	11,8	3,3	0,0	2,0	14,8
Средний максимум, °C	−23,5	−15,9	−17,7	−8,7	−3,2	5,3	9,8	12,6	8,2	−0,4	−4,4	−9,6	−4,0
Средняя температура, °C	−26,1	−20,2	−22,0	−12,6	−6,4	2,1	6,9	11,1	7,0	−1,4	−5,8	−11,9	−6,6
Средний минимум, °C	−28,4	−22,5	−25,7	−16,4	−8,9	0,2	4,6	9,3	5,7	−2,9	−7,9	−14,6	−9,0
Абсолютный минимум, °C	−34,6	−33,0	−32,6	−23,2	−17,3	−2,3	1,2	7,6	0,8	−7,5	−10,5	−26,0	−34,6

Флора

Первый исследователь растительности острова Врангеля Б. Н. Городков, в 1938 изучавший восточное побережье острова, отнёс его к зоне арктических и полярных пустынь. После полного исследования всего острова со 2-й половины XX в. его относят к подзоне арктических тундр тундровой зоны. Несмотря на сравнительно небольшие размеры острова Врангеля, из-за резких региональных особенностей его растительности он выделяется в особую Врангелевскую подпровинцию Врангелевско - Западно-Американской провинции арктических тундр.

Растительность острова Врангеля отличается богатым древним видовым составом. Количество видов сосудистых растений превышает 310 (к примеру, на значительно более крупных Новосибирских островах таких видов всего 135, на островах Северной Земли около 65, на Земле Франца-Иосифа менее 50). Флора острова богата реликтами и относительно бедна распространёнными в других приполярных областях растениями, которых здесь по различным оценкам не более 35-40 %.

Около 3 % растений субэндемичные (бескильница, мак Городкова, остролодочник врангелевский) и эндемичные (мятлик врангелевский, мак Ушакова, лапчатка врангелевская, мак лапландский). Помимо них на острове Врангеля произрастают ещё 114 видов редких и очень редких растений.

Подобный состав растительного мира позволяет сделать вывод о том, что исконная арктическая растительность на этом участке древней Берингии не была уничтожена ледниками, а море препятствовало проникновению с юга более поздних мигрантов.

Современный растительный покров на территории заповедника почти повсюду несомкнутый низкорослый. Преобладает осоково-моховая тундра. В горных долинах и межгорных котловинах центральной части острова Врангеля встречаются участки зарослей ивняка (ива Ричардсона) высотой до 1 м.

Фауна

Фауна острова в целом небогата видами, что связано с суровыми климатическими условиями. «Имидж» острова определяют такие символы, как крупнейший в мире «роддом» белых медведей (в местных родовых берлогах ежегодно рожаю медвежат от 300 до 500 медведиц); это крупнейшие Арктике лежбища моржей; крупнейшие в Чукотском море птичьи базары; единственное в Евразии место с постоянными гнездовьями белого гуся; здесь обнаружены останки одного из самых мелких и последних подвидов мамонта, имеющих возраст от 7 до 3,5 тысяч лет (то есть жили при современном человеке).

Фауна беспозвоночных слабо изучена. Встречаются несколько видов шмелей, комары, бабочки, мухи и проникший на остров вместе с северными оленями их паразит кожный овод. На острове зафиксировано 11 видов жуков—долгоносиков, 7 видов жуков-листоедов, не менее 33 видов бабочек и 30 видов пауков. .

Рыбы в прибрежных водах островов изучены недостаточно. В пресноводных водоёмах острова рыбы нет.

На острове регулярно гнездятся не менее 20 видов птиц, ещё 20 видов являются для заповедника залётными или нерегулярно гнездящимися.

Самые многочисленные пернатые — входящие в число редких животных белые гуси. Они образуют одну основную колонию в долине реки Тундровой в центре острова Врангеля и несколько мелких колоний. Многочисленны и воробьиные, представленные пуночками и лапландскими подорожниками. Для гнездования и линьки в заповедник прилетают чёрные казарки. Также в числе обитателей заповедника гаги, исландские песочники, тулесы, бургомистры, вилохвостые чайки, длиннохвостые поморники, белые совы. Реже в заповеднике встречаются кулики-чернозобики, дутыши, полярные крачки, средние поморники, краснозобые гагары, во́роны, чечётки.

Довольно часто на территорию заповедника залетают или заносятся ветром птицы из Северной Америки, среди которых регулярно посещающие остров Врангеля канадские журавли, а также канадские казарки и различные американские мелкие воробьиные, включая вьюрков (миртовые певуны, саванные овсянки, серые и орегонские юнко, чернобровые и беловенечные зонотрихии).

Фауна млекопитающих заповедника бедна. Постоянно здесь обитает эндемичный лемминг Виноградова, считавшийся ранее подвидом копытного лемминга, сибирский лемминг и песец. Периодически, и в значительных количествах, появляется белый медведь, родильные берлоги которого расположены в границах заповедника. Временами в заповедник проникают волки, росомахи, горностаи и лисы. Вместе с людьми на острове Врангеля поселились ездовые собаки. В жилых строениях появилась и обитает домовая мышь. Для акклиматизации на остров были завезены северный олень и овцебык.

Северный олень обитал здесь и в далёком прошлом, а современное стадо происходит от завезённых в 1948, 1954, 1967, 1968, 1975 годах домашних оленей с Чукотского полуострова. Популяция оленей поддерживается в количестве до 1,5 тысяч голов.

Есть свидетельства, что овцебыки проживали на острове Врангеля в далёком прошлом. В наше время стадо из 20 голов было завезено в апреле 1975 года с американского острова Нунивак.

На территории острова самое крупное в России лежбище моржей. В прибрежных водах обитают тюлени.

В середине 1990-х годов в журнале «Nature» можно было прочесть о сделанном на острове потрясающем открытии. Сотрудник заповедника Сергей Вартанян обнаружил здесь останки шерстистых мамонтов, возраст которых был определён от 7 до 3,5 тысяч лет. При том, что, по бытующему мнению, мамонты повсеместно вымерли 10—12 тысяч лет назад. Впоследствии обнаружилось, что эти останки принадлежат особому сравнительно мелкому подвиду, который населял остров Врангеля ещё во времена, когда уже давно стояли египетские пирамиды, и который исчез только в царствование Тутанхамона и расцвета микенской цивилизации. Это ставит остров Врангеля и в ряд важнейших палеонтологических памятников планеты.

В 2015 году на острове имел место резонансный инцидент жестокого обращения с животными.

В художественной литературе

• Г. А. Ушаков. Остров метелей. — М.: Гидрометеоиздат. — 176 с. Воспоминания Г. А. Ушакова об организации первого поселения на острове.
• В романе чукотского писателя Юрия Рытхэу «Остров надежды» действие разворачивается на острове Врангеля в середине 1920-х годов.
• В фантастическом романе Жюля Верна «Цезарь Каскабель» (1890 год) остров Врангеля описан как высокий действующий вулкан. Герои романа проплывают мимо него на дрейфующей льдине.
• В рассказе Л. Р. Шейнина «Дело Семенчука», по мотивам фактических событий, повествуется об убийстве врача полярной станции во время зимовки на острове Врангеля 1934—1935 годов.
• В стихах «Нанаун», «Земля друзей» поэта, писателя В. А. Шенталинского.
• В серии книг «Орудия смерти» американской писательницы Кассандры Клэр

Литература

• Белов М. И. По следам полярных экспедиций. — М.: Гидрометеоиздат, 1977. — 144 с.: ил.[www.polarpost.ru/Library/Belov-Po_sledam/text-po_sledam_expediciy-11.html]
• Визе В. Ю. Моря Советской Арктики: Очерки по истории исследования. — Изд. Главсевморпути, 1948. — 416 с.
• Шенталинский В. А. Дом человеку и дикому зверю. — Мысль, 1988. — 236 с.
• Шенталинский В. А. Ледовый капитан. — Магаданское книжное издательство, 1980. — 160 с.
• Виталий Шенталинский. [www3.vokrugsveta.ru/vs/article/5981/ Заповедная осень на Врангеле] // Вокруг света. — 1978. — № 9 (2635).
• Виталий Шенталинский. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/4016/ Берег неслучайных встреч] // Вокруг света. — 1988. — № 9 (2576).
• Громов Л. В. Осколок древней Берингии. — Географгиз, 1960. — 95 с.
• Минеев А. И. Пять лет на острове Врангеля. — Молодая Гвардия, 1936. — 443 с.
• Минеев А. И. Остров Врангеля. — Издательство Главсевморпути, 1946. — 430 с.

• Городков Б. Н. Полярные пустыни о. Врангеля // Ботанический журнал. — 1943. — Т. 28, № 4. — С. 127-143.
• Городков Б. Н. Почвенно-растительный покров острова Врангеля // Растительность Крайнего Севера СССР и её освоение. — Л.: Наука, 1958. — Вып. 3. — С. 5–58.
• Городков Б. Н. Анализ зоны арктических пустынь на примере острова Врангеля // Растительность Крайнего Севера СССР и её освоение. — Л.: Наука, 1958. — Вып. 3. — С. 59-94.
• Добрыш А. А. Аннотированный список лишайников острова Врангеля // Новости систематики низших растений. — 1995. — Т. 30. — С. 52-60.
• Добрыш А. А., Макарова И. И. Лишайники рода Rhizocarpon Ramond ex DC. во флоре Чукотки и острова Врангеля // Новости систематики низших растений. — 1998. — Т. 32. — С. 23–27.
• Советская Арктика. Моря и острова Северного Ледовитого океана / Общая редакция И. П. Герасимова; ответственные редакторы Я. Я. Гаккель и Л. С. Говоруха; ответственные секретари Н. Г. Жадринская и И. В. Семенов. — Наука, 1970. — 525 с. — (Природные условия и естественные ресурсы СССР).
• Barr, W. Krause, R. Pawlik, P.-M. Chukchi Sea, Southern Ocean, Kara Sea: the polar voyages of Captain Eduard Dallmann, whaler, trader, explorer, 1830-96 (англ.) // Polar Record. — Cambridge University Press, 2004. — Vol. 40, no. 1. — P. 1-18.
• Irving C. Rosse. [www.archive.org/details/thefirstlandingo18643gut The First Landing on Wrangel Island: With Some Remarks on the Northern Inhabitants] (англ.) // Journal of the American Geographical Society. — New York, 1883. — Vol. 15. — P. 163–214.
• Robert Bartlett, Ralph Hale. [www.archive.org/details/lastvoyageofkarl00bartuoft The Last Voyage of the Karluk]. — McLelland, Goodchild and Stewart, 1916.  (англ.)
• Jennifer Niven. Ada Blackjack: A True Story of Survival in the Arctic. — Hyperion, 2003. — 448 с. — ISBN 978-0786868636.  (англ.)
• Красинский Г. Д. На советском корабле в Ледовитом океане. Гидрографическая экспедиция на остров Врангеля. — Издание Литиздата Н.К.И.Д., 1925.
• Шейнин Л. Р. Дело Семенчука // Записки следователя. — М.: Художественная литература, 1980.
• Пурин А. А. [www.npacific.ru/np/library/publikacii/historykam/istkam1-2.htm Из прошлого и настоящего Камчатки] // Ответственный редактор С. В. Гаврилов Вопросы истории Камчатки. Историко-краеведческий ежегодник. — Петропавловск-Камчатский, 2005. — Вып. 1.
• [www.npacific.ru/np/library/publikacii/historykam/istkam2-10.htm Последний Андреевский флаг] // Ответственный редактор С. В. Гаврилов Вопросы истории Камчатки. Историко-краеведческий ежегодник. — Петропавловск-Камчатский, 2006. — Вып. 2.
• Гаврилов С. В. Вдоль камчатских берегов. Транспортное и рыбопромышленное освоение охотско-камчатского побережья в конце XIX — первой трети XX вв. — Камчатский печатный двор, 2003. — 567 с.

Ссылки

• [ostrovwrangelya.org Остров Врангеля] Государственный природный заповедник
• [www.mnr.gov.ru/old_site/part/?pid=764 Остров Врангеля на сайте Минприроды]
• [www.nhpfund.ru/nominations/wrangel.html Остров Врангеля] на сайте Фонда «Охрана природного наследия» (www.nhpfund.ru)
• [www.geophoto.ru/?p=0&action=search&sgeo=7298 Фотографии острова. Его флора и фауна]
• [wrangisland.zapoved.ru Страница заповедника «Остров Врангеля» на сайте zapoved.ru]
• [www.botsad.ru/p_grants2_1.htm Информация о заповеднике на сайте Ботанического сада ДВО РАН]
• Клименко И.Н. [www.arseniev.org/about/?a=134&s=41&p=2 Экспедиция на остров Врангеля, или две жизни ледокола «Надежный»]. Приморский государственный объединенный музей имени В. К. Арсеньева. Проверено 7 февраля 2010. [www.webcitation.org/65De3KovY Архивировано из первоисточника 5 февраля 2012].

Топографические карты

• [www.lib.utexas.edu/maps/commonwealth/wrangel_island_82.jpg Топографическая карта острова Врангеля  (англ.)]

лагуна Дрем-Хед R-60-V,VI	о. Находка R-1-I,II	устье р. Шумная R-1-III,IV
м. Блоссом R-60-XI,XII	Ушаковское R-1-VII,VIII	м. Литке R-1-IX,X

Отрывок, характеризующий Остров Врангеля

Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.