Вредители и болезни орхидных закрытого грунта
Поделись знанием:
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
К вредителям растений, относящихся к семейству орхидных, можно отнести более 32 видов, принадлежащими к 4 классам, 7 отрядам. Также известно более 90 грибов, бактерий и вирусов вызывающих болезни орхидных: пятнистость листьев, гниль корней, молодых побегов, туберидиев, листьев и цветков[1].
Своевременное выявление вредителей и диагностика возбудителей заболеваний, знание их биологии и характера поражения ими растений, эффективная система борьбы с ними являются неотъемлемой частью комплекса работ по культивированию растений семейства орхидных.
Причинами поражения растений могут быть: нарушение правил карантина, ошибки агротехники, не соблюдение требований растений к гигро- и терморежиму. На видовой состав патогенов и характер их взаимоотношений огромное влияние оказывают флористический состав орхидных, экологические условия и условия выращивания растений: субстрат, система удобрений, аэрация, полив, освещение и проводимые защитные мероприятия.
Содержание
Вредители
- Растительноядные клещи
- Паутинные клещи (Tetranychinae).
Чаще всего на орхидных встречаются следующие виды: Tetranychus urticae, Tetranychus turkestani, Tetranychus cinnabarinus. Взрослые особи Tetranychus urticae и похожего на него Tetranychus turkestani желтоватого цвета, личинки, прото- и дейтонимфы желто-зеленые. У Tetranychus cinnabarinus взрослые особи красновато-коричневые или бордовые, яйца и личинки красноватые, прото- и дейтонимфы желто-зеленые.
Заселяют нижнюю поверхность листьев и бутоны цимбидиума, катазетума, тунии, эулофии и других растений. Питаются клеточным соком растений.
Признаки поражения. Наличие мелких белых точек на листьях (в основном, с нижней стороны) и присутствие тонкой паутинки, оплетающей растения (или их части). Лист обесцвечивается, становится серым, позднее — бурым.
Паутинные клещи развиваются в защищенном грунте при температуре выше 12 °C. Сумма эффективных температур полного цикла развития составляет 120 °C. В год клещи дают до 20 генераций, развитие одного поколения длится 12-20 дней. При 20 °C клещи завершают развитие за 20 дней, при 25 °C за 10, при 32°С — за 6-6,5 дня. Оптимальными являются температура 28-32°С и относительная влажность воздуха 40-50 %.
Меры борьбы. Опрыскивание растений акрексом в концентрации 0,08 % или изофеном — 0,05, омайтом — 0,1 % и другими акарицидами. Развитие клещей сдерживает опрыскивание холодной водой нижней поверхности листьев 3-4 раза в день. Используется хищный клещ фитосейулюс (Phytoseiulus persimilis) из расчета хищник : жертва — 1 : 70 или 1 : 100. При этом в защищенном грунте поддерживают относительную влажность воздуха 70-80 %[1].
В условиях квартир наиболее безвредны препараты авермектиновой группы: актофит, фитоверм, вермитек. Данные препараты не действуют на яйца и не питающихся, ожидающих линьку, личинок и протонимф клеща. При температуре +20 °C необходимы, минимум, 3 обработки с интервалом 9—10 суток. При +30 °C 3—4 обработки с интервалом 3—4 суток[2]. - Клещи плоскотелки, или ложные паутинные клещи, или плоские клещи (Tenuipalpidae).
Основное анатомическое отличие от паутинных клещей — тело разделено поперечными швами на несколько частей (переднюю, среднюю и заднюю).
Наиболее обычна плоскотелка оранжерейная (Brevipalpus obovatus). Повреждает листья стангопеи, фаленопсиса, пафиопедилюма, каланты, дендробиума, цимбидиума, липариса, целогины и др. Самка кирпично-красного цвета, тело угловато-яйцевидное, на спинной поверхности с сетчатым рисунком. Яйцо удлиненно-овальной формы, гладкое, ярко-красное. Личинка широкоовальная, красная, нимфа — удлиненно-овальной формы, красная. В закрытом грунте развивается круглогодично.
Признаки поражения. Поврежденные листья приобретают серебристо-белый цвет. Цветки деформируются. На поверхности листовой пластинки слабо заметны мелкие поколы. Без увеличительных оптических приборов клещи практически не видны. При сильном повреждении растение усыхает.
Меры борьбы. Опрыскивание растений амбушем в концентрации 0,05 %, цимбушем — 0,05, фозалоном — 0,2, акрексом — 0,08 % и другими акарицидами или инсектоакарицидами[1]. Наиболее безвредны в условиях квартир препараты авермектиновой группы: актофит, фитоверм, вермитек. Данные препараты не действуют на яйца и не питающихся, ожидающих линьку, личинок и протонимф клеща. Производится минимум 4 обработки с интервалом 3—4 суток. Данные препараты не действуют при температурах ниже +18 °C и не хранятся в водных растворах более суток[3].
Несколько реже встречается: Tenuipalpus pacificus — длина тела взрослого клеща около 0,25 мм, обычно поражает фаленопсисы, а также аэридесы, каттлеи, циприпедиумы, пафиопедилумы, дендробиумы, онцидиумы, вандовую группу видов…. От плоскотелки оранжерейной (Brevipalpus obovatus) отличается наличием одной пары длинных тонких щетинок на заднем конце брюшка[4].
Ещё один распространенный представитель плоских клещей — онцидиумный плоский клещ (Brevipalpus oncidii) чаще всего поражающий плейоне, онцидиум, одонтоглоссум и россиоглоссум[5]. - Луковичный клещ или Клещ корневой луковый (Rhizoglyphus echinopus).
Взрослые клещи овальной формы, белые или светло-желтые, с мощными коричневыми ногами. Развитие от яйца до взрослой особи при температуре 26-28 °C завершается за 9-11 дней, при 20 °C — 14 дней. Чаще клещ заселяет ослабленные растения, внедряясь внутрь корней, повреждает так же основания побегов.
Меры борьбы. Опрыскивание растений акарицидами. Поврежденные части растений срезают и уничтожают[6].
- Паутинные клещи (Tetranychinae).
- Насекомые
- Тли.
Наиболее распространена тля оранжерейная (Myzus persicae). Повреждает соцветия дендробиума, селенипедиума, ликасте, каттлеи, ванды. Летом на бутонах и цветках фрагмипедиума, цимбидиума, дендробиума поселяется тля свекловичная (Aphis fabae). На цветках целогины часто селится тля орхидная (Cerataphis orchidearum), а на цветках блетиллы развивается тля оранжерейная (Aulacorthum circumflexsus).
Меры борьбы. Опрыскивание растений амбушем в концентрации 0,05 %, цимбушем — 0,05, актелликом 0,2 %, настоем табака с мылом. Применяют хищную галлицу афидимимизу (Aphidoletes aphydimysa) при соотношении хищника и жертвы — 1 : 50[1]. Для защиты комнатных растений рекомендуется использовать менее токсичный препарат фитоверм. - Кокциды, или червецы и щитовки.
На орхидных встречаются щитовка орхидная (Pseudoparlatoria parlatarioides), щитовка бромелиевая (Diaspis bromeliae), ложнощитовка мягкая (Coccus hesperidum), червец мучнистый приморский (Pseudococcus maritimus) и другие виды. Эти насекомые поселяются на листьях, особенно в пазухах, на стеблях и цветоносах, на туберидиях под кроющей чешуёй. В местах их питания образуются светло-желтые мелкие пятна, позже вдавленные бурые, коричневые или малиново-фиолетовые. Червецы и щитовки выделяют много медвяной росы, которая обильно покрывает растение. На ней развиваются сажистые грибы (Capnopodium), в результате на растении появляются чёрные липкие участки.
Повреждают все виды орхидных, особенно часто дендробиум, цимбидиум, пафиопедилюм, каттлею, стангопею, плейоне, блетилле.
Меры борьбы. Трёхкратное опрыскивание через 7-10 дней фозалоном в концентрации 0,3 %, амбушем — 0,05, цимбушем — 0,05 %. В борьбе с червецами эффективен хищный жук криптолемус (Cryptolaemus montrouzieri) при соотношении хищника и жертвы — 1 : 50[1]. Для защиты комнатных растений рекомендуется использовать менее токсичный препарат фитоверм. - Трипсы
Длина тела взрослых насекомых 2—2,5 мм. Имеет две пары крыльев. В спокойном состоянии, они сложены в узкую светлую полоску на спинке насекомого и практически не видны. Взрослые насекомые, обычно, имеют тёмную окраску — чёрную, или буроватую. Личинки большинства видов — желтые, или зеленоватые, трудно различимые на поверхности листовой пластинки. На орхидных наиболее обычны два вида: трипс оранжерейный (Heloithrips haemorrhoidalis) и трипс табачный (Thrips tabaci). Ведут скрытный образ жизни. Поражают цветки, листья и туберидии. На поврежденных листьях появляется характерная серебристая окраска с массой точечковидных тёмных экскрементов. Со временем пораженные участки буреют. Трипсы откладывают яйца в ткань листьев. Чаще всего повреждаются туния, цимбидиум, эпидендрум, фаюс, ангулоа, стеноринхус, спатоглоттис, катазетум и др.
Меры борьбы. Трёхкратное опрыскивание растений актелликом в концентрации 0,2 %, хостаквиком — 0,1, изатрином — 0,1 % или другие системные инсектициды с интервалом между опрыскиванием 10 дней. Так же эффективен хищный клещ амблисейус (Amblyseius mackenziei) в соотношении хищника и жертвы — 1 : 25[1] Для защиты комнатных растений рекомендуется использовать менее токсичный препарат фитоверм. - Кузнечик оранжерейный (Tachycinrs asynamorus).
- Грибные комарики — Сциариды (Sciaridae).
Личинки некоторых видов этого обширнейшего семейства могут повреждать корни растений. Были случаи выедания корневой меристемы укореняющихся дендробиумов фаленопсисов и некоторых других видов орхидей.[7].
- Тли.
- Брюхоногие моллюски.
Питаются ночью, днем прячутся в различные укрытия. Поедают любые нежные части растений. Крупные улитки и слизни легко обнаруживаются по оставленной на растении слизи серебристого цвета. Мелкие улитки обнаруживаются выползшими на субстрат при погружении растения в воду на 15-30 минут. Корни орхидных часто повреждает улитка Zonitoides arboreus. 2-3 взрослых улиток этого вида живущих в горшке с растением достаточно для приченения серьёзного вреда корням. В качестве моллюскоцидов применяются препараты: Мезурол (Mesurol), Sluggo, Slug-fest, Durham, Schneckenkorn или Метальдегид (торговые марки «Мета» или «Гроза») один раз в три-четыре недели[8]. - Мокрицы.
Повреждают все части растений. Мокриц вылавливают на приманки из картофеля, яблок и сбродившего пива. Растения опрыскивают амбушем в концентрации 0,05 % или фозалоном в концентрации 0,2 — 0,3 %. - Кивсяки.
Повреждают корни взрослых растений и все части молодых растений. Методы борьбы см. Мокрицы. - Ногохвостки или подуры (Collembola).
Повреждают корешки сеянцев, для взрослых растений не опасны.
Заболевания
- Чёрная гниль.
Возбудителями являются грибы: Pythium ultimum, Pythium debaryanum, Phytophthora omnivora. Этими видами растения поражаются в любом возрасте. Наиболее опасна гниль корней и основания туберидия. В результате гибнет все растение. Болезнь носит очаговый характер и быстро распространяется от больных растений к здоровым. Пораженные ткани чернеют. Туберидии мумифицируются. Распространению заболевания способствуют низкая температура и высокая влажность воздуха и почвенного субстрата, когда корневая система развивается медленно, а отдельные участки корней, вледствие недостатка воздуха и переувлажненном субстрате, отмирают и становятся доступными патогенным грибам. Чёрной гнилью поражаются каттлея, стангопея, лелия, лелиокаттлея, пафиопедилюм.
Меры борьбы. Оптимизация условий увлажнения. Опрыскивание и полив растений препаратами меди: хлорокисью меди в концентрации 0,5 %, хомецином — 0,4, медным купоросом в разведении 1 : 100000. Больное растение уничтожают[1]. Фунгициды замедляют развитие заболевания. - Корневая гниль.
Возбудители: Fusarium oxysporum, Fusarium solani var. argillaceum, Fusarium sporotrichiella, Fusarium javanicum и др.
Пораженные корни, туберидии и листья загнивают, размягчаются и буреют. Возбудители заболевания проникают в корни через повреждения. Заболевание отмечено на цимбидиуме, пафиопедилюме, ванде, мильтонии и одонтонии.
Меры борьбы. Оптимизация условий выращивания. Трёхкратный полив и опрыскивание растений суспензией фундазола в концентрации 0,2 %, топсина-М — 0,2 %, беномила — 0,2 % с интервалом в 10 дней[1]. - Коричневая гниль.
Возбудители — бактерии родов Erwinia, Pseudomonas и др. Чаще поражаются молодые листья и побеги. На них появляются водянистые, светло- и тёмно-коричневые пятна, быстро увеличивающиеся в размере. При поражении стеблей и точки роста гибнет все растение. Бактериальная гниль прогрессирует при наличии избыточного увлажнения низкой температуры воздуха. Поражаются каттлея, цимбидиум, фаленопсис, пафиопедилюм.
Сильно пораженные растения уничтожают. Локальные пятна вырезают до здоровой ткани, места среза засыпают толченым углем. Улучшают гигро- и термо-режим. В качестве профилактики производится опрыскивание препаратами на основе меди[1]. - Фузариозная гниль.
Возбудитель — Fusarium moniliforme var. lactis. Вызывает пятнистость и гниль листьев, туберидия, центральной отрастающей точки побега. Параженные листья каланты желтеют, позже становятся тёмно-серыми. Ткань листа размягчается и покрывается спороношением гриба в виде беловато-розового налета. Края листьев подсыхают и скручиваются. На листьях цимбидиума образуются погруженные тёмно-коричневые пятна. Центральный побег загнивает и отмирает. Поражаются также ангрекум, эпидендрум, ванда, мильтония.
Меры борьбы такие же, как с корневой гнилью[1].
- Серая гниль.
Возбудитель — Botrytis cinerea. Поражает цветки. На лепестках появляются мелкие бурые пятнышки, позднее гниль распространяется на весь цветок. Чаще поражаются физиологически ослабленные растения. Избыточная относительная влажность воздуха и низкая температура — основные условия распространения заболевания. Поражаются преимущественно белоцветковые грексы каттлеи, фаленопсиса, цимбидиума.
Пораженные цветки уничтожают. Понижают влажность воздуха, повышают температуру и улучшают вентиляцию[1]. - Антракноз.
Возбудители — грибы родов Colletotrichum, Gloeosporium, Cladosporium, поражают листья, побеги и туберидии. На них образуются четко ограниченные от здоровой ткани бурые пятна разной величины с мелкими черными точками — пикнидами гриба. Пораженный лист мозаично окрашивается и отмирает.
Развитию заболевания способствует высокая относительная влажность воздуха и температура. Инфекция распространяется с каплями воды при опрыскивании растений и поливе. Поражаются цимбидиум, каттлея, дендробиум, стангопея и другие орхидные.
Пораженные листья срезают. Сокращают использование азотных удобрений. При появлении заболевания растения опрыскивают фундазолом в концентрации 0,2 %, топсином-М — 0,2 %, хлорокисью меди — 0,5 % и другими фунгицидами 2-3 раза с интервалом 10 дней, профилактически 1 раз в месяц[1]. - Ржавчина.
Возбудители грибы рода Uredo — Uredo behnickiana, Uredo nigropuncta. У разных видов орхидных признаки поражения различны. Часто наблюдается хлороз листьев. Поражаются каттлея, эпидендрум, онцидиум, блетия, стангопея. Возбудители завезены с Кубы. Больные растения уничтожают[1].
- Пятнистость листьев.
Возбудители: Alternaria sp., Cercospora angreci, Cercospora odontoglossi, Chaetodiplodia sp., Coniothyrium sp., Corynespora cassiicola, Diplodia laelio-cattleyae, Diploida paraphysaria, Fulvia fulva, Lasiodiplodia theobromae, Leptothyrium sp., Phoma oncidii-sphacelati, Phyllosticta capitalensis, Pseudocercospora sp., Septoria selenophomoides[9]. - Вирусы
В настоящее время известно более 50 вирусов, поражающих орхидеи[10].- Мозаика цимбидиума (Cymbidium mosaic virus (CymMV)).
Возбудитель — вирус чёрной штриховатости цимбидиума (семейство Flexiviridae, род Potexvirus). На молодых листьях хлоротичные пятна и штрихи расположенные параллельно центральной жилке листа. По мере развития болезни штрихи и пятна становятся более очерченными и темными. Для старых листьев характерен некроз пораженных тканей. Растения отстают в росте, интенсивность цветения снижается. Инфекция распространяется тлей, при вегетативном размножении растений и инструментом при обрезке листьев и соцветий.
Меры борьбы. Стерилизация режущих инструментов 70 % спиртом. Выбраковка больных растений[1][11][12]. - Кольцевой вирус одонтоглоссума (Odontoglossum ringspot virus (ORSV), относится к роду Tobamovirus).
Встречается реже мозаики цимбидиума. Болезнь проявляется с появлением пятен на листьях и цветках[13]. - Мозаика каттлеи.
Наиболее характерные симптомы поражения на цветках — пестролепестность, деформация, на листьях — слабая крапчатость, хлоротичность и деформация[1]. Согласно списку Американского фитопатологического общества, каттлеи поражаются двумя вирусами: Odontoglossum ringspot virus (ORSV) и Cymbidium mosaic virus (CymMV)[9].
- Мозаика цимбидиума (Cymbidium mosaic virus (CymMV)).
- Неинфекционные заболевания.
Неравномерный полив, перегрев в результате избыточного солнечного освещения, применение пестицидов, несбалансированное питание и ошибки культуры выращивания могут вызывать разнообразные пятнистости листьев, усыхание верхушек листьев, отмирание корней и прочие поражения тканей.
Профилактические и фитосанитарные мероприятия
Методы управления ростом и развитием растений заключаются не только в высокой агротехнике, но и в приспособлении агротехнинических или других мероприятий к созданию условий неблагоприятных для размножения вредителей и развития болезней растений.
Для предупреждения завоза новых вредителей и возбудителей болезней весь поступающий посадочный материал подвергается тщательной энтомофитопфтологической экспертизе. Далее растительный материал подвергается обеззараживанию пестицидами и 2-3 месяца содержится изолированно от коллекции с ежедекадным контролем состояния растений.
Санитерно-гигиенические мероприятия:
- Установка растений на деревянные, металлические или пластиковые решетки во избежание переноса возбудителей корневых гнилей от растения к растению с поливными водами.
- Дезинфицирование горшков, блоков и других емкостей для вторичного использования 1,5%-ным раствором медного купороса.
- Выбраковка больных и сильно поврежденных растений.
- Уничтожение сорной растительности (резерваторы популяций фитофагов) внутри теплиц и оранжерей.
- Регулярное использование механических мер борьбы с вредителями:
- использование ловчих приманок для мокриц и слизней,
- протирка растений 40 % спиртом или раствором хвойного экстракта (20 г. на 1 л. воды) для снижения численности щитовок, ложнощитовок и червецов.
- Использование биологических методов:
- интродукция и акклиматизация паразитов и хищников (фитосейулюс (Phytoseiulus persimilis), циклонеда (Cycloneda limbifer), афидиус (Aphidis matricariae), криптолемус (Cryptolaemus montrouzieri)),
- использование фитонцидных растений,
- использование растений-антогонистов для борьбы с возбудителями корневых гнилей.
- При малой эффективности предупредительных мер и высокой опасности сильного повреждения растений вредителями и патогенами, в апреле и в конце октября производится двукратная обработка комбинированной смесью пестицидов разрешенных для использования в защищенном грунте[1][6].
Напишите отзыв о статье "Вредители и болезни орхидных закрытого грунта"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Черевченко Т. М. Тропические и субтропические орхидеи — Киев: Наукова думка, 1993.
- ↑ [www.senpolia.ru/info/pests/web-ticks/ Мишустин Р. И., Паутинный клещ (Tetranychinae). Статья на сайте senpolia.ru]
- ↑ [www.senpolia.ru/info/pests/plain-ticks/ Мишустин Р. И., Плоский клещ (Tenuipalpidae). Статья на сайте senpolia.ru]
- ↑ [dimetris.com.ua/wiki/%D1%84%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BA%D0%BB%D0%B5%D1%89 Мишустин Р. И., Еникеев П. Ф., Фаленопсисовый клещ — Tenuipalpus pacificus Baker. Статья на сайте dimetris.com.ua]
- ↑ David Harberd. The Bulletin of the Alpine Garden Society (Vol. 66 No. 4 pages 480—483)
- ↑ 1 2 Ильинская М. И. Вредители оранжерейных растений. — М.: Издательство АН СССР, 1963.- 131 с.
- ↑ [dimetris.com.ua/wiki/%D1%81%D1%86%D0%B8%D0%B0%D1%80%D0%B8%D0%B4%D1%8B Мишустин Р. И., Мишустина Т. Ю., Еникеев П. Ф., Грибные комарики — Сциариды (Sciaridae). Статья на сайте dimetris.com.ua]
- ↑ [www2.ctahr.hawaii.edu/oc/freepubs/pdf/MP-1.pdf Robert G. Hollingsworth1 and Kelvin T. Sewake. The Orchid Snail as a Pest of Orchids in Hawaii. 2002]
- ↑ 1 2 [www.apsnet.org/online/common/names/cattleya.asp Общепринятые названия заболеваний Каттлей. Сайт американского фитопатологического общества.]
- ↑ Chang C, Chen C Y, Hsu Y H, Wu J T, Hu C C, Chang W C and Lin N S 2005 Transgenic resistance to Cymbidium mosaic virus in Dendrobium expressing the viral capsid protein gene; Transgenic Res. 14 41-46
- ↑ [www.ias.ac.in/jbiosci/jun2007/663.pdf Ang Rinzing Sherpa, Vipin Hallan, Promila Pathak and Aijaz Asghar Zaidi (June 2007). Complete nucleotide sequence analysis of Cymbidium mosaic virus Indian isolate: further evidence for natural recombination among potexviruses". Journal of Biosciences: 657—661.]
- ↑ [cat.inist.fr/?aModele=afficheN&cpsidt=4791991 HU J. S. ; FERREIRA S. ; WANG M. ; XU M. Q. (1993). «Detection of Cymbidium mosaic virus, Odontoglossum ringspot virus, tomato spotted wilt virus, and potyviruses infecting orchids in Hawaii». 464—468.]
- ↑ www.apsnet.org/pd/PDFS/1993/PlantDisease77n05_464.pdf JS Hu, S Ferreira, M Wang, MQ Xu (1993), «Detection of cymbidium mosaic virus, odontoglossum ringspot virus, tomato spotted wilt virus, and Potyviruses Infecting Orchids in Hawaii», Plant Disease 77 (5): 464—468
Литература
- Ахатов А. К., Джалилов Ф. С. и др. Защита растений от болезней в теплицах. Справочник. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2002. — 464 с.
- Под ред. д.б.н. Ижевского С. С. и Ахатова А. К. Защита тепличных и оранжерейных растений от вредителей». Справочник. Определение видов, методы выявления и учета, биология и морфология, вредоносность, борьба. — М.: KMK Scientific Press Ltd, 1999. — 399 с.
- Журавлев И. И. [flowerlib.ru/books/item/f00/s00/z0000031/index.shtml Болезни цветочных культур]. — Л.: Издательство Ленинградского Университета, 1973. — 80 с.
- Ильинская М. И. Вредители оранжерейных растений. — М.: Издательство АН СССР, 1963.- 131 с.
- Черевченко Т. М. Тропические и субтропические орхидеи — Киев: Наукова думка, 1993.
- Навалинскене, М., Самуйтене, М. (2007) Поражение орхидей рода Cymbidium sw. вирусом погремковости табака. Вестник ТвГУ. Серия: Биология и экология (4). Стр. 35-37. ISSN 1995-0160
- Hu J. S. ; Ferreira S. ; Xu M. Q. ; Lu M. ; Iha M. ; Pflum E. ; Wang M. (23 Apr 1994). «Transmission, movement, and inactivation of cymbidium mosaic and odontoglossum ringspot viruses». Plant disease (Plant dis.) 78 (6): 633—636. ISSN 0191-2917
Ссылки
- [www.flowersweb.info/pests&diseases/ Повреждения растений, вредители и болезни.] На сайте flowersweb.info
- [www.senpolia.ru/info/pests/ Вредители и болезни комнатных растений.] На сайте Senpolia
- [www.orchidee.ru/ Подборка статей о вредителях и заболеваниях орхидей] на сайте «Мир орхидей».
- [www.apsnet.org/online/common/names/cattleya.asp Общепринятые названия заболеваний Каттлей.] Сайт американского фитопатологического общества. (англ.)
- [www.pbase.com/schnitz/virus_in_orchids Фотографии растений с симптомами вирусного заражения] (англ.)
- [www.pbase.com/schnitz/symptoms_not_of_virus Фотографии растений с симптомами вирусного заражения, но дающие отрицательный тест на вирусы] (англ.)
- [orchids.targlif.com/index.php?topic=349.0/ Трахеомикоз: невидимый убийца] на сайте Орхидеи Уход LUX.
- [dimetris.com.ua/wiki/%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BF%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BA%D0%BB%D0%B5%D1%89_brevipalpus_obovatus/ Красный плоский клещ (Brevipalpus obovatus)] На сайте Dimetris.com.ua
- [dimetris.com.ua/wiki/%D1%84%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%BE%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%B2%D1%8B%D0%B9_%D0%BA%D0%BB%D0%B5%D1%89/ Фаленопсисовый клещ — Tenuipalpus pacificus Baker] На сайте Dimetris.com.ua
Отрывок, характеризующий Вредители и болезни орхидных закрытого грунта
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
