Время (журнал)

Время
Титульный лист первого номера журнала (январь 1861)
Специализация:	литературно-политический журнал
Периодичность:	ежемесячник
Язык:	русский
Адрес редакции:	Санкт-Петербург, Малая Мещанская улица, 1/61
Главный редактор:	Михаил Достоевский
Издатель:	Михаил Достоевский
Страна:	Российская империя
История издания:	1861—1863
Дата основания:	1861
Объём:	25—30 листов
Доступ:	подписка
Время в Викитеке
Время на Викискладе

К:Печатные издания, возникшие в 1861 году

«Вре́мя» — литературный и политический журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге М. М. Достоевским в 1861—1863 годах. Ф. М. Достоевский заведовал художественным и критическим отделами. Печатался в типографии Э. Праца. За годы издания всего вышло 28 книг, в 1863 году появилось 4 номера, после чего журнал был закрыт. С 1864 года преемником «Времени» стал журнал братьев М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха».

Библиографическая справка Н. Л. Шиловой свидетельствует о большом успехе журнала среди подписчиков, который вскоре после начала публикации «стал соперничать с самыми популярными периодическими изданиями: только за первый год издания „Время“ сравнялось по количеству подписчиков с „Отечественными записками“ и „Русским словом“ (около 4 000 подписчиков) и заняло третью позицию по отношению к двум абсолютным лидерам — „Современнику“ Н. А. Некрасова (7 000 подписчиков) и „Русскому вестнику“ М. Н. Каткова (5 700 подписчиков)». В 1863 году «Время» имело 4 302 подписчика.

Редакция

В редакционный кружок журнала входили М. М. Достоевский, Ф. М. Достоевский, А. А. Григорьев и Н. Н. Страхов. При редакции образовался литературный кружок, состоявший из сотрудников журнала.

Программа и отделы

В сентябре 1860 года Ф. М. Достоевский опубликовал «Объявление о подписке на журнал "Время" на 1861 год», которое отразило основное направление журнала — почвенничество.

Программа журнала включала:

• беллетристику (литературный отдел)
• критические обзоры русских и иностранных изданий, театральных пьес и художественных выставок (отдел критики)
• научные статьи по экономике, финансам и философии
• обозрения о внутренней и зарубежной политике (политический отдел)
• смесь — краткие рассказы, письма в редакцию, фельетоны и юмористические статьи

А. А. Григорьев и Ф. М. Достоевский давали критический анализ русской литературы. Философский отдел вёл Н. Н. Страхов (под псевдонимом Н. Косица), выступивший также с рядом критических статей о литературе. В. П. Попов публиковал обзоры произведений зарубежных авторов, А. Е. Разин был автором статей о внутренней и внешней политике.

Полемика

Сотрудники редакции «Времени» вели полемику с журналами «Русский вестник» М. Н. Каткова и «Современник», газетой «День». «Время» продолжало литературно-художественную линию так называемой «молодой редакции» «Москвитянина»; восставая против эстетизма («искусство для искусства»), оно в своём специфическом культе Островского и Пушкина не солидаризировалось и с защитниками формулы «искусство для жизни» («Современником»).

«Время» стояло по существу на платформе славянофильства и резко выступало против землевладельческого дворянства, а также против высших слоёв привилегированной дворянско-бюрократической интеллигенции, — против европеизированного дворянства — «англоманов» из «Русского вестника». Ратуя за свободу личности, печати, торговли, за широкое распространение грамотности, просвещения, «Время», расходится с представителями революционной мысли — «Современником» и «Русским словом». От первых «Время» отделяет влечение к докапиталистической Руси, «островщине», культ «народности», неприязнь к Западу, идеалистическое мышление и т. п. От «Современника» — не только стремление к патриархальным формам жизни и национализм, но и общий аполитизм, защита частной собственности, отчуждённость от социалистических настроений, поддержка купца, мещанина, средней городской интеллигенции, при равнодушии к крестьянству и рабочему вопросу.

Сотрудники и авторы публикаций

Журнал «Время» принадлежал к самым выдающимся литературным органам благодаря публикациям произведений многих известных русских литераторов: Ф. Н. Берга, М. А. Воронова, Ю. В. Жадовской, А. Н. Островского, Н. А. Некрасова, Н. Г. Помяловского, М. Е. Щедрина. Ф. М. Достоевский опубликовал в журнале роман «Униженные и оскорблённые». Росту популярности «Времени» способствовал полный выпуск «Записок из Мёртвого дома».

Сотрудниками «Времени» стали перешедшие из журнала «Светоч» авторы: Н. Ф. Бунаков, Н. В. Гербель, Г. П. Данилевский (под псевдонимом А. Скавронский), В. В. Крестовский, А. Н. Майков, Л. А. Мей, А. П. Милюков, Д. Д. Минаев, А. Н. Плещеев, Я. П. Полонский, Н. М. Соколовский, В. Д. Яковлев.

Во «Времени» выходили переводы В. Д. Костомарова и А. С. Чужбинского, печатались произведения зарубежных авторов: Э. Гаскелл, Г. Гейне, Виктора Гюго, Эдгара По, Ипполита Тэна в переводе на русский язык.

В журнале широко представлялись произведения малоизвестных и начинающих авторов, среди которых, в частности, не сыгравший значительной роли в развитии русской литературы П. Н. Горский с очерками «День на бирже, ночь на квартире» (1862, № 12), «Бедные жильцы» (1863, № 1).

Закрытие журнала

Причиной закрытия журнала послужила публикация в апрельском номере за 1863 год заметки Н. Н. Страхова (под псевдонимом Русский) «Роковой вопрос» по поводу Польского восстания 1863 года. После выхода заметки К. А. Петерсона «По поводу статьи „Роковой вопрос“ в журнале „Время“» в № 109 газеты «Московские ведомости», в которой Русский был назван бандитом и обвинялся в предательстве русских интересов, статья Н. Н. Страхова была превратно истолкована властями как антиправительственная. Деятельность журнал была прекращена по Высочайшему повелению. После разоблачения мистификации К. А. Петерсона власти дали М. М. Достоевскому разрешение на публикацию нового журнала «Эпоха».

См. также

• Эпоха (журнал)
• Дневник писателя

Литература

• [feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp1/pp1-4113.htm Время [Спб., 1861—1863]] // Русская периодическая печать (1702—1894): Справочник / Под редакцией А. Г. Дементьева, А. В. Западова, М. С. Черепахова. — М. : Гос. изд-во политический литературы, 1959. — С. 411—413. — 835 с.</span>
• [www.fedordostoevsky.ru/works/lifetime/time/ Время (публицистика)]. Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества. Проверено 10 марта 2016.
• Нечаева В. С. [www.fedordostoevsky.ru/pdf/nechaeva_1972.pdf Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время». 1861—1863]. — М.: Наука, 1972. — 316 с.
• Орнатская Т. И. Редакционный литературный кружок Ф. М. и М. М. Достоевских (1860—1865 гг.) // [www.fedordostoevsky.ru/files/pdf/mr08.pdf Достоевский. Материалы и исследования] / Редактор Г. М. Фридлендер. — Научное издание. — Л. : Наука, 1988. — Т. 8. — С. 247—262.</span>
• Шилова Н. Л. [philolog.petrsu.ru/fmdost/vremja/vremja.html Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время»]. Кафедра русской литературы и журналистики Петрозаводского университета. Проверено 11 марта 2016.

Ссылки

• [www.philolog.ru/filolog/vremtext.htm Тексты статей из журнала «Время» на сайте кафедры русской литературы и журналистики Петрозаводского государственного университета]

Отрывок, характеризующий Время (журнал)

Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.