Вронский, Сергей Аркадьевич

Сергей Вронский
Имя при рождении:	Сергей Аркадьевич Вронский
Профессия:	кинооператор
Награды:

Серге́й Арка́дьевич Вро́нский (1923—2003) — советский и российский кинорежиссёр, кинооператор и сценарист. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969).

Биография

Участник Великой Отечественной войны (лётчик).
В 1953 году окончил операторский факультет ВГИКа (мастерская А. Головня и Леонида Косматова).
С 1956 года — на «Мосфильме». Работал с Георгием Данелия, Даниилом Храбровицким, Иваном Пырьевым и другими.

Увлекался коллекционированием икон.

Ушёл из жизни 21 июня 2003 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Признание и награды

• Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969).
• Приз Вкф в номинации «За работу оператора» за 1977 год.
• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1981) — за съёмки фильма «Осенний марафон» (1979).

Фильмография

Оператор

• 1956 — Сорок первый (второй оператор)
• 1959 — В едином строю
• 1963 — СССР глазами итальянцев
• 1963 — Утренние поезда
• 1964 — Метель
• 1965 — Тридцать три
• 1969 — Братья Карамазовы
• 1972 — Укрощение огня
• 1974 — «Мосфильму — 50!» (документальный)
• 1975 — Афоня
• 1976 — Табор уходит в небо
• 1978 — Трактир на Пятницкой
• 1979 — Осенний марафон
• 1980 — Белый снег России
• 1988 — Аэлита, не приставай к мужчинам
• 1990 — По 206-й

Режиссёр

• 1984 — Песочные часы
• 1990 — Под северным сиянием

Сценарист

• 1984 — Песочные часы
• 1990 — Под северным сиянием

Ссылки

• [pereprava.org/jurnal-pereprava-article/1429-nebo-sergeya-vronskogo.html Небо Сергея Вронского].

Отрывок, характеризующий Вронский, Сергей Аркадьевич

– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.


На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.