Всебашкирские курултаи

Всебашкирские курултаи — это съезды башкир Оренбургской, Пермской, Самарской, Уфимской и других губерний, проходившие в период революций 1917 года и определившие дальнейшую стратегию национального развития башкирского народа. От волостей, где башкиры составляли большую часть населения, на съезд избирались по два делегата. В курултаях разрешалось участвовать и представителям других народов края.

I Всебашкирский курултай

На I Всебашкирском съезде (курултае), состоявшемся 20—27 июля 1917 года в Оренбурге, и в работе которого приняли участие около 70 представителей Уфимской, Оренбургской, Самарской, Пермской и Челябинской губерний, произошло оформление национального движения за автономию Башкурдистана.

Съезд избрал Башкирское центральное (областное) шуро (совет) в составе 6 человек (Ш. Манатов, Г. Мутин, И. Мутин, С. Мрясов, У. Куватов, Х. Юмагулов). По числу поданных голосов всех превзошел Шариф Манатов, он же и стал первым председателем Шуро.

На съезде были приняты резолюции о создании национально-территориальной автономии в составе Российской федеративной демократической республики, о деятельности волостных советов (шуро), об участии в выборах в Всероссийское учредительное собрание, о прекращении войны без аннексий и контрибуций, организации национальных вооруженных формирований, социализации земли и возвращении земельных владений отторгнутых у башкир, национализации Караван-Сарая, переписи башкирского населения, учреждении национального валютного и имущественного фонда, всеобщем бесплатном среднем образовании, равноправии мужчин и женщин. На отражении последней резолюции, повлиял доклад делегатки из Самарской губернии Рабиги Юмагуловой-Кушаевой.

На съезде также было принято решение о проведении следующего съезда в Уфе.

II Всебашкирский курултай

II Всебашкирский курултай состоялся 25—29 августа 1917 года в Уфе. На нём участвовали около 100 делегатов. Съезд снова высказался за федеративно-демократическое устройство России и переизбрал областное Шуро: его состав увеличился до 12 человек, председателем Шуро вновь был избран Шариф Манатов, а его заместителем стал Заки Валидов. Членами Шуро стали Н. Тагиров, X. Габитов, К. Карибов, А. Гумаров, Г. Хасанов, М. Смаков, Ф. Давлетшин, Ш. Бабич, С. Атнагулов, С. Мрясов; кандидатами — Г. Гирфанов, Ю. Бикбов, Ш. Биккузин, А. Алимгулов. Курултай определил постоянную резиденцию Башкирского Правительства в Караван-Сарае и учредил его секретариаты в Уфе (глава секретариата — Ф. А. Ахмадуллин) и Челябинске (глава — Н. Т. Тагиров).

На курултае был поднят вопрос о территориально-национальной автономии башкир: «Перед башкирами, сверх национально-культурной автономии, стоит еще более трудная задача — проведение в жизнь территориальной автономии».

На съезде были приняты резолюции о национальном единстве башкир и об их социальном, культурном и политическом возрождении; о сохранности направления Башкирского национального движения на создании национально-территориальной автономии и уважения стремлений татар к созданию национально-культурной автономии и др. Также на съезде были утверждены списки кандидатов в депутаты Всероссийского учредительного собрания от башкир Оренбургской, Пермской, Самарской и Уфимской губерний.

По результатам I и II всебашкирского курултая было избрано Башкирское областное (центральное) шуро (совет) и решено издавать газету «Башкорт».

III Всебашкирский учредительный курултай

III Всебашкирский курултай проходил 8—20 декабря 1917 года в Оренбурге, был назван Учредительным курултаем Башкурдистана. В его работе участвовало 223 делегата, из них 194 делегата с решающим и 29 — с совещательным голосом. Подавляющее большинство делегатов было из башкир, 44 русских, по одному делегату направили на съезд чуваши, татары и марийцы.

Курултай с одобрением встретил провозглашение национально-территориальных автономий Туркестана и Казахстана. Результатами III Всебашкирского учредительного курултая было утверждение создание национально-территориальной автономии Башкурдистана, которая в дальнейшем получила название Башкирская АССР и ещё намного позже — Республика Башкортостан.

На съезде были приняты резолюции об утверждении автономного Башкурдистана в границах территории «Малой Башкирии», с условием его дальнейшего расширения до размеров территории «Большой Башкирии»; о ежегодном праздновании 15 ноября Дня провозглашения автономии; о вхождении в состав федеративной России; о возможности создания союзного государства между Башкурдистаном, Казахстаном и Туркестаном внутри федеративной России; о полномочиях Башкирского центрального шуро; об организации Башкирского войска и милиции; и др.

Из постановления III Учредительного курултая башкир г. Оренбург. 8—20 декабря 1917 года «Об утверждении автономии Башкурдистана и её ознаменовании»:

Объявленную, 15 ноября Центральным Башкирским Шуро, территориально-национальную автономию Башкурдистана Курултай утверждает единогласно. В ознаменовании Башкурдистана открыть одно высшее медресе /университет/, один большой музей, назвав их именем Башкурдистана. В целях подготовки людей для Башкирского правительства назначить для высших учебных заведений двадцать стипендий. Десять стипендий из них использовать внутри России, остальные — за границей. Для осуществления этих мероприятий создать национальный «фонд», организовав подписку среди населения Башкурдистана. Приурочив к дням объявления свободы проводить в будущем торжества территориально-национальной автономии Башкурдистана. Провести праздник территориальной автономии после Рамадан-Гаида в северной части Орского уезда по речке Кукидель. /Утверждено 20-го декабря на 18 заседании

Принимались постановления относительно кантонного управления, социализации земли, культуры, образования и науки.

На съезде был избран состав Предпарламента Башкурдистана — Кесе-Курултая и утверждён состав Башкирского Правительства.

См. также

• Всемирный курултай башкир

Литература

• Юлдашбаев Б. Х. Учредительный курултай как вершина Башкирского национального движения// Этнополитическая мозаика Башкортостана. В 3 т.. — М., 1992. — Т. II.
• История башкирского народа : в 7 т./ гл. ред. М. М. Кульшарипов ; Ин-т истории, языка и литературы УНЦ РАН. — Уфа: Гилем, 2010. — Т. V. — 468 с.
• Азнагулов В. Г., Хамитова З. Г. [www.gsrb.ru/ru/about_parliament/history/parlament_tom_1-1.pdf Парламентаризм в Башкортостане: история и современность]. — Уфа: ГРИ «Башкортостан», 2005. — 304 с.
• Еникеев З. И. Правовой статус Башкортостана в составе России. — Уфа: «Гилем», 2002. — 374 с.

Ссылки

• Касимов С. Ф. [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/component/content/article/2-statya/9679-vsebashkirskie-kurultai Всебашкирские курултаи] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.

Отрывок, характеризующий Всебашкирские курултаи

– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: