Блюменталь-Тамарин, Всеволод Александрович

Всеволод Александрович Блюменталь-Тамарин
В. А. Блюменталь-Тамарин (1910)
Имя при рождении:	Всеволод Александрович Блюменталь-Тамарин
Дата рождения:	16 июня 1881(1881-06-16)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	10 мая 1945(1945-05-10) (63 года)
Место смерти:	Мюнзинген
Профессия:	актёр, театральный режиссёр
Гражданство:
Награды:

Все́волод Алекса́ндрович Блюмента́ль-Тама́рин (16 июня 1881, Петербург — 10 мая 1945, Мюнзинген, Германия) — актёр, режиссёр, сын известных актёров А. Э. и М. М. Блюменталь-Тамариных. Заслуженный артист РСФСР (1926).

Биография

Родился в артистической семье. Отец — известный режиссёр и актёр Александр Эдуардович Блюменталь-Тамарин (ум. 1 [14] декабря 1911). Мать — актриса Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина, урожд. Климова (1859—1938). Дед по отцу был немцем.

Глубоко травмированный в детстве разводом родителей, Блюменталь-Тамарин на протяжении всей жизни сохранял очень близкие отношения с матерью и написал о ней мемуары «Блюменталь-Тамарина и её время», опубликованные в 1939 году в журнале «Театр».

На профессиональной сцене — с 1901 года. Впрочем, в автобиографической справке «25 лет на сцене», опубликованной в 1926 году в журнале «Театр», Блюменталь-Тамарин вспоминал о своей игре в театре ещё в детском возрасте:

…Сейчас мне 44 года. Всё детство прошло на сцене. В 7 лет я уже играл. Окончил Московское театральное училище. Был на первом семестре Тенишевского училища. Во время студенческих волнений мы выбросили из окна чертёжной подосланного полицейского шпика, в результате чего я и 35 студентов «вылетели» из института с волчьими билетами. После этого я решил бесповоротно — иду на сцену. Вступил в оперетту Шумана в Вильно, где отец был режиссёром.

Потом была череда городов, театров и ролей. В 1917—1918 годах жил в Харькове (по адресу: ул. Гоголя, 41). Сыграл в Большом театре Царя Эдипа. Вообще же входил в труппу Городского театра: осенью 1918 был занят в спектаклях «Живой труп» (Федя Протасов), «Маргарита Готье», «Касатка» (Илья) и др.

Харьковская пресса писала:

С большим ансамблем проходит пьеса «Маргарита Готье». <…> Живые образы дают Блюменталь-Тамарин (Арман) <…> «Касатка» проходит также безукоризненно, причём главное внимание на себе сосредотачивают г-жа Павлова и г. Баров <…> Не хуже этих двух артистов играют в «Касатке» г. Блюменталь-Тамарин, сообщающий Илье Ильичу цельность натуры <…> Но «Живой труп», «горе от ума» и «Бесприданница» проходят хуже. <…> Что же касается игры г. Блюменталь-Тамарина, то, изображая Протасова, артист лишил его барственности [и] не усугубил, не осложнил внутреннего мира, не обогатил деталями и все мотивы поступков и действий приписал не столько высоким запросам духа, сколько безволью, бесхарактерности, склонности натуры. Но, в пределах своего представления, сделал всё возможное, особенно хорошо провёл первый акт, внёс в свою игру много искренности и дал живое лицо <…>.

— ПО ТЕАТРАМ. Городской театр // Театральный Журнал, № 1. — Харьков, 12 октября (суббота). — С. 11—12.

В декабре 1918 появилось сообщение о том, что Блюменталь-Тамарин примет участие в создаваемом Д. Д. Уваровым в помещении «Рабочего дома» новом театре.

В 1919, когда Харьков был занят частями Добровольческой армии генерала А. И. Деникина, Блюменталь-Тамарин помимо театральной работы активно занимался общественной деятельностью.

Находившийся в Харькове с начала июня 1919 года в составе гастролировавшей здесь труппы МХТ В. В. Шверубович, описывая занятие города частями Добровольческой армии, в частности, вспоминал:

Началось с того, что харьковское актёрство, которое возглавлял отдыхавший под Харьковом на своём хуторе, оставленном ему советской властью, В. А. Блюменталь-Тамарин, решило устроить большой праздник в честь прихода добровольческой армии. Затеяны были грандиозный концерт в цирке и ряд вечеров в других театральных помещениях. <…> Блюменталь-Тамарин верхом на белом цирковом коне с огромным трёхцветным флагом на пике, с большой церковной кружкой у седла разъезжал по городу, собирая пожертвования на подарки «освободителям родины» <…>.

— Люди театра. Из воспоминаний // «Новый мир», 1968. — № 2. — С. 100.

Г. Бахтаров, пересказывая (со ссылкой на автора, но без указания публикации) довольно близко к тексту вышеприведённый «пассаж» Шверубовича, сообщает далее:

Когда Красная Армия вошла на Украинскую землю, он был арестован. И только благодаря вмешательству Луначарского Блюменталь-Тамарину была сохранена жизнь…

— Последний гастролёр // журнал «Московский наблюдатель», 1993.

.

Актёром Блюменталь-Тамарин был, по-видимому, незаурядным. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в 1926 году, через 7 лет после его «белогвардейских эскапад» в Харькове, в Москве торжественно отмечалось 25-летие его сценической деятельности. На юбилейном спектакле Блюменталь-Тамарин играл Кина. А. В. Луначарский огласил правительственное постановление о присвоении юбиляру звания заслуженного артиста РСФСР. На том же вечере для него пели А. Нежданова, Н. Обухова, Л. Собинов, танцевали Е. Гельцер и В. Тихомиров, играл Генрих Нейгауз.

Однако несмотря на все чествования, Блюменталь-Тамарин тогда же ушёл из Театра Корша, где играл, собрал собственную труппу (по отзывам театралов, довольно посредственную, если бы не сам Блюменталь-Тамарин) и создал Московский передвижной театр. Начались многочисленные гастроли, благодаря которым он не только мог ускользать из-под мелочной опеки театрального начальства, но успешно избегал надзора «органов», — скорее всего, благодаря этому Блюменталь-Тамарин и уцелел в период массовых репрессий 30-х годов. Он снимался в кино («На дальней заставе», 1940, режиссёр: Евгений Брюнчугин).

В 1941 ему исполнилось 60 лет. В мае Блюменталь-Тамарин отправился в гастрольную поездку с программой, посвящённой 100-летию со дня смерти М. Ю. Лермонтова. Война застала его в Черновцах. Прервав гастроли, он вернулся в Москву и, захватив ценные вещи и архив, перебрался с семьёй на дачу в Новый Иерусалим — рядом с Истрой, в 60 км от Москвы, рядом с Волоколамским шоссе. По свидетельству очевидца, во время приближения немцев Блюменталь-Тамарин говорил: «они нас не тронут — я же немец» (его отец был немцем по национальности).

Деятельность во время оккупации

В ноябре 1941 года немецкие войска заняли Истру. Блюменталя-Тамарина они действительно не тронули — более того, привлекли к сотрудничеству. 2 февраля 1942 года он выступил по радио с обращением, в котором призывал соотечественников не защищать сталинский режим и сдаваться, а население на захваченных территориях сотрудничать с оккупантами. Передачи становятся регулярными: они выходят в эфир каждый вторник и четверг в 18:00. Ловко имитируя голос Сталина, Блюменталь-Тамарин озвучивал фальсифицированные указы советского правительства. Записанные на немецком радио Варшавы речи транслировались на оккупированных территориях СССР. 27 марта 1942 года Военная коллегия Верховного Суда СССР заочно приговорила его к смертной казни.

В ряде публикаций утверждается, что Блюменталь-Тамарин возглавлял Театр русской драмы в Киеве, где одной из наиболее известных его постановок была якобы переделанная в злую сатиру на Красную Армию пьеса «Фронт» А. Корнейчука, которая ставилась под названием «Так они воюют». Сыграл в ней главную роль — генерала Горлова, переименованного в Горлопанова. Однако данная информация, перепечатанная в ряде изданий, как и сам факт пребывания Блюменталь-Тамарина в Киеве, пока не подтверждается репертуаром киевских театров, который публиковался в газетах времён оккупации.

С приближением советских войск Блюменталь-Тамарин перебрался в Кёнигсберг, затем в Берлин. В эмигрантской газете «Новое слово» печатались объявления о его выступлениях в сценах из спектаклей: «Маскарад» М. Ю. Лермонтова, «На людном месте» А. Н. Островского, «Гамлет» У. Шекспира, «Медведь» А. П. Чехова — 17.2.43 — в Шуман-зале, 13.6.43 — в Бах-зале…

10 мая 1945 года был убит в Мюнзингене «при невыясненных обстоятельствах», предположительно племянником жены — Игорем Львовичем Миклашевским (1918—1990), который в 1942 году под видом перебежчика был заслан в немецкий тыл для выполнения этого задания (по некоторым источникам для организации покушения на Гитлера). В 1993 году реабилитирован «по формальным обстоятельствам» согласно статье 5 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 3 сентября 1993 года № 5698-1: «Признаются не содержащими общественной опасности нижеперечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осуждённые за:

а) антисоветскую агитацию и пропаганду;

б) распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй».

Литература

• К постановке «Царя Эдипа» // Колосья (Харьков), 1918. — № 11. — С. 13—14.
• ПО ТЕАТРАМ. Городской театр [о Блюментале-Тамарине в спектаклях «Маргарита Готье», «Касатка», «Живой труп»] // Театральный Журнал, № 1, Харьков, 12 октября 1918 (суббота). — С. 11—12.
• Хроника // Театральный Журнал, № 4. — Харьков, 3 ноября 1918. — С. 11.
• Шверубович В. В. О людях, о театре и о себе / Вст. ст. В. Я. Виленкина. — М.: Искусство, 1976. — 431 с., 1 л. ил. (отрывок — под загл. «Люди театра. Из воспоминаний» — в журнале «Новый мир», 1968, № № 1 и 2).
• Гайдабура Валерій. Так минає слава земна… // Український театр, 1997, № 6, сс. 30-31 — с указанием источников:

1) журнал «Театр», 1926, № ?;

2) журнал «Театр», 1939, № ? ;

3) Георгий Бахтаров. — Последний гастролёр. // журнал «Московский наблюдатель», 1993, № ?;

4) газета «Вечерняя Москва», 1995, 5 октября;

5) газета «Новое слово» (Берлин).

Иллюстрации

• [Фото]: Царь Эдип — Блюменталь-Тамарин. Тирезий — Баров. — в ст.: К постановке «Царя Эдипа» // Колосья (Харьков), 1918, № 11, с. 13.
• [Фото]: Городской театр. «Живой труп». В. А. Блюменталь-Тамарин (Федя Протасов) // Театральный Журнал, № 1, Харьков, 12 октября 1918 (суббота), с. 4;
• [Фото]: Городской театр. «Касатка». Т. Павлова (Касатка) и В. А. Блюменталь-Тамарин (Илья) // Театральный Журнал, № 3, Харьков, 27 октября 1918, с. 5;
• [Фото]: «Дама с камелиями». Т. Павлова (М. Готье) и В. А. Блюменталь-Тамарин (Арман) // Театральный Журнал, № 3, Харьков, 27 октября 1918, с. 8;
• Шарж М. Нейфельда: В. А. Блюменталь-Тамарин (Арман) // Театральный Журнал, № 4, Харьков, 3 ноября 1918, лиц. с. обл.

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/theatre/actor/bluemental Биография]
• [www.sovsekretno.ru/2003/06/14.html Русские, обманувшие себя]
• [www.ka2.ru/hadisy/jaskov.html Борис Косарев о Велимире Хлебникове и Харькове 1918—1919 гг.]
• [www.redstar.ru/2009/12/24_12/4_01.html Приступить к операции"Ворон"]
• [www.redstar.ru/2009/12/25_12/4_03.html операция «Ворон»]

Отрывок, характеризующий Блюменталь-Тамарин, Всеволод Александрович

По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.