Всеволожский, Всеволод Андреевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Всеволод Андреевич Всеволожский
Художник Дж. Доу, 1820-е гг.
Род деятельности:

действительный камергер, статский советник

Дата рождения:

25 октября 1769(1769-10-25)

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

28 апреля 1836(1836-04-28) (66 лет)

Отец:

Андрей Алексеевич Всеволожский (1723—1779)

Мать:

Мария Ивановна Нечаева

Супруга:

Елизавета Никитична Бекетова (ум.1810)

Дети:

2 сына и дочь

Все́волод Андре́евич Все́воложский (25 октября 176928 апреля 1836) — астраханский вице-губернатор, действительный камергер, отставной гвардии ротмистр, статский советник, владелец первого парохода на Волге. В городе Всеволожске ему установлен памятник (2009).





Биография

Происходил из рода Всеволожских, который, согласно официально признанной родословной, происходил от рода Всеволожей. Младший сын пензенского воеводы, надворного советника Андрея Алексеевича Всеволожского, участника переворота 1762 года, сгоревшего с прислугой в своем доме, защищаясь от Пугачёва. Трёхлетнего Всеволода Андреевича с двумя братьями спас верный слуга. Службу начал в лейб-гвардии Конном полку, потом действительный камергер, астраханский вице-губернатор, статский советник. В 1808—1810 годах был начальником над казёнными театрами.

В 1790 году, будучи небогатым гвардейским подпоручиком, Всеволожский вступил в брак с внебрачной дочерью бывшего астраханского губернатора Н. А. Бекетова и получил за нею большое приданое. В 1797 году он стал наследником колоссального состояния своего дяди сенатора Всеволода Алексеевича Всеволожского (1738—1797), полученного им от императрицы Екатерины II за участие в перевороте 1762 года. Дядя оставил Всеволожскому более 1 миллиона десятин в Пермской губернии с четырьмя заводами, соляными варницами и золотыми россыпями, которые были приобретены им в 1773 году у барона Строганова.

Предприниматель

Человек необыкновенно деятельный и энергичный, Всеволожский активно занимался предпринимательством. Получая до 1,5 миллиона рублей ежегодного дохода он много расходовал на нововведения и улучшения, покровительствовал изобретателям. Он первым в России в 1811 году отправил коноводскую баржу по Каме и Волге, ему принадлежали первые волжские пароходы, и он самолично совершил поездку на одном из них в 1817 году в Казань. Он первым приступил к стеариновому производству и применил в России приёмы дренажа и искусственного орошения. Он ввёл выделку железа английским способом, рафинирование сахара, учредил первый в России чугунолитейный завод.

Вместе с действительным статским советником И. П. Поливановым в 1813 году основал в селе Елизаветине Богородского уезда фарфоровый завод. Вскоре Елизаветинский фарфоровый завод перешёл в его полную собственность. Но не всё было гладко, унаследовав пермские имения с долгом в миллион рублей, через пару десятков лет долг за имением был четыре с половиной миллиона, а его детям досталось с долгом в восемь миллионов. Уральские заводы под управлением Всеволода были нерентабельны, потому как дворянин выжимал свои души, долги предприятий компенсировали за счёт рабочих.

В 1835 году Всеволод Андреевич в связи с болезнью передал управление всеми имениями сыну Никите, так как старший, Александр, по его мнению, мало уделял внимания хозяйственным делам. Скончался 28 апреля 1836 года.

Всеволожский и мыза Рябово

В. А. Всеволожский расширял свои земельные владения, покупая новые поместья и имения, так в начале девятнадцатого века в его руки перешла мыза (имение) Рябово с прилегающими территориями. В это имение под Петербургом Всеволод вложил много своих сил и денег, чтобы изменить статус. «Купив себе имение за Охтой у обер-полицеймейстера Эртеля, он в два года привел его в изумительный порядок, расчистил в нем рощи в виде парка и сделал в нем дорог более чем на 25 вёрст. Его оранжереи стоили ему более полумиллиона рублей», — вспоминал М. И. Пыляев.

В XVIII веке мыза Рябово была подарена Петром I после Северной войны 1700—1721 А. Д. Меншикову. В 1774—1779 хозяином мызы был придворный банкир, барон И. Ю. Фридрикс (Фредерикс), построивший первый усадебный дом, проложивший сеть осушительных каналов и основавший здесь сыроварение.

В 1818 мыза перешла во владение семьи В. А. Всеволожского, который продолжил начатые бароном Фредериксом мелиоративные работы, построил сахарный завод и провёл газовое освещение. При мызе на местной болотной руде работал чугунолитейный завод, было налажено производство жести и железа. В местных мастерских изготавливали сельскохозяйственные орудия, которые потом были рекомендованы для использования в большинстве российских губерний. На приусадебных территориях был разбит большой сад и построена оранжерея для выращивания овощей и фруктов, там росли диковинные цветы и редкие для наших широт виноград, персики и цитрусовые, которые поставлялись в Петербург. Обновлён усадебный дом. Созданы крепостной театр и хор.

Летом в Рябово съезжался почти весь аристократический Петербург, в числе гостей были композиторы М. И. Глинка, А. А. Алябьев и А. Н. Верстовский, скульптор Ф. П. Толстой. При нем мыза Рябово стала известна и за пределами России. Внедрял на своих землях искусственный дренаж и орошение почв. Современники восхищались не столько красотой усадьбы, сколько отлично налаженным хозяйством.

Ещё при жизни В. А. Всеволожского мыза была заложена за 200 000 рублей. После его смерти в 1836 году, выяснилось, что только казённых долгов Всеволожского осталось «три миллиона сто восемьдесят восемь тысяч семьсот семьдесят три рубля сорок пять копеек; да частных долгов разным лицам, по закладной на Рябово и по обязательствам до миллиона пятисот тысяч рублей»», вследствие чего имение отошло в казну[1].

Фамилия следующего владельца имения Рябово, внука Всеволода Андреевича — Павла Александровича Всеволожского, дала в 1895 году название железнодорожной станции, а во 2-й половине XX века — городу Всеволожску. Он же предпринял первую, неудачную попытку выкупить мызу.

Окончательно рассчитаться с долгами и выкупить мызу Рябово, удалось только в 1906 году правнуку В. А. Всеволожского, Василию Павловичу Всеволожскому.

Частная жизнь

Став одним из самых богатых людей в России, Всеволожский получил прозвище «Петербургский Крёз». В аристократическом кругу он слыл настоящим русским барином, хлебосолом и театралом. В его имении часто гостили тогдашние знаменитые художники: Босси, Дж. Дау, Дезарно, позднее Тропинин. Всеволод Андреевич принадлежал к числу удивительных оригиналов своего времени: его замечательные чудачества, в том числе и диковинные «домашние ярмарки», описал М. И. Пыляев[2]:

Гостей к нему съезжалось в день его именин несколько сот человек, и для всех были устроены особые помещения, причем приняты были меры, чтобы привычки каждого гостя не встретили ни малейшего стеснения, почему предварительно собраны были самые точные сведения от прислуги о привычках их господ и что для каждого нужно. Трудно теперь поверить, что одной прислуги у Всеволожского было до четырехсот человек. Конюшни его вмещали до ста двадцати породистых лошадей; экипажей тоже было не менее ста. Когда Всеволожский жил на даче, за стол ежедневно садилось не менее ста человек. Он ежегодно поздравлял императрицу в день Нового года по русскому обычаю, поднося на золотом блюде персики, сливы, виноград и ананасы.

Тогдашние драматурги — Хмельницкий, Ф. Глинка, Крылов, А.А Шаховской, И. П. Мятлев — писали для его крепостной труппы комедии, водевили; музыку для куплетов составляли А. Верстовский и Маурер, часто аккомпанировал на гитаре замечательный виртуоз Аксёнов.

Семья

Сестра — Елисавета, замужем за Павлом Петровичем Пущиным

С 1790 года был женат на Елизавете Никитичне Бекетовой, побочной дочери известного своим кратковременным фавором при дворе Елизаветы Петровны Н. А. Бекетова, человека очень богатого, владельца обширных рыбных ловлей на Волге. Все своё большое состояние Бекетов оставил двум побочным дочерям. Позднее Елизавета Никитична сама купила у князя Вяземского более 100 тыс. десятин земли за 100 тыс. рублей на Кавказе, в Кизлярском уезде, по берегу Каспийского моря. В браке имели трёх детей:

  • Александр Всеволодович (1793—1864), во время Отечественной войны 1812 года командовал ополчением, собранным его отцом. Член известного литературного общества «Зеленая лампа», руководимого его младшим братом. С 1813 года корнет, участвовал в зарубежных походах и в сражениях в 1813—1814 гг. под Лейпцигом, Данцигом, Парижем. С 1817 года поручик, после штабс-ротмистр, в отставке с 1819 года в чине ротмистра. На придворной службе церемониймейстер и камергер, действительный статский советник. С 1849 года после раздела имений с братом жил в Пермской губернии, в Пожевском заводе. Похоронен в Москве в Новодевичьем монастыре вместе с женой Софьей Ивановной, урождённой Трубецкой (1800—1852).
  • Никита Всеволодович (1799—1862), водевилист, переводчик, певец-любитель, страстный театрал. Первым браком был женат на княжне Варваре Петровне Хованской (1807—1834), дочери любовницы отца.
  • Мария Всеволодовна (1800—1819/1822), была замужем за генерал-майором Н. М. Сипягиным.

Долгие годы Всеволожский состоял в любовной связи с княгиней Екатериной Матвеевной Хованской, урождённой Пекен. Она оставила мужа и пятерых детей и открыто жила в доме Всеволожского. В 1813 году через посредство отца пыталась получить развод, но князь Хованский не согласился. Всеволожский завещал ей все многоценное имущество своего дома, сверх того на содержание 3 тысячи рублей ежемесячно. Их дочь носила фамилию мужа матери:

  • Александра Петровна Хованская (1813—1889), в первом браке была за генерал-майором, гофмаршалом И. П. Вешняковым. Во втором браке с 1843 года за А. Н. Челищевым (1819—18..), который служил в кавалергардском полку.

Напишите отзыв о статье "Всеволожский, Всеволод Андреевич"

Примечания

  1. И. В. Венцель И. В., Солохин Н. Д. «Всеволожск», Лениздат, 1975 г., стр. 39, 40
  2. Пыляев М. Замечательные чудаки и оригиналы, С.228.

Ссылки

  • [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1803748113&viewMode=B_1803401803&link=1 Предприниматель Всеволожский В. А.]

Отрывок, характеризующий Всеволожский, Всеволод Андреевич

– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.