Всемирная лига сексуальных реформ

Всемирная лига сексуальных реформ (нем. Weltliga für Sexualreform) — организация, существовавшая с 1921 по 1935 год и ставившая перед собой целью «проведение реформ в вопросах секса». В 1921 году Магнус Хиршфельд вместе с основанным им Институтом сексуальных наук организовал «Первую научную конференцию реформирования в вопросах секса на основе исследований сексологии», что привело к образованию Лиги. Лига проводила конгрессы также в Копенгагене (1928), Лондоне (1929), Вене (1930), Брно (1932).

Организация выступала за пропаганду гей-терпимости и реформирование существующего законодательства по отношению к сексуальным меньшинствам.

В 1929 году Хиршфельд председательствовал на третьем международном конгрессе, проходившем в лондонском концертном зале Уигмор-Холл. Английский сексолог Норман Хэйер был секретарем и организатором мероприятия. Речь Хиршфельда была высоко оценена присутствующими, как «речь выдающегося пионера евгеники».

В 1935 году организация из-за преследования в Германии по многочисленным обвинениям в пропаганде гомосексуализмаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) была распущена. Английское отделение продолжало свою работу ещё некоторое время.

На постсоветском пространстве организация известна прежде всего по диалогу Паниковского и Бендера в романе «Золотой телёнок» И. Ильфа и Е. Петрова:

— Отдайте мне мои деньги, — шепелявил он, — я совсем бедный! Я год не был в бане. Я старый. Меня девушки не любят.

— Обратитесь во Всемирную лигу сексуальных реформ, — сказал Бендер. — Может быть, там помогут.

Источники

• The Times, League For Sexual Reform International Congress Opened, 9 September 1929;
• Ivan Crozier, «All the World’s a Stage»: Dora Russell, Norman Haire, and the 1929 London World League for Sexual Reform Congress, Journal for the History of Sexuality 12:1 (Jan. 2003)

Отрывок, характеризующий Всемирная лига сексуальных реформ

В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)