Всемирная литература (издательство)
| Всемирная литература | |
| Страна | |
|---|---|
| Основано |
1919 |
| Адрес |
Петроград |
| Директор | |
«Всемирная литература» — издательство при Наркомпросе, организованное в 1919 году по инициативе и при ближайшем участии М. Горького.
Заведовал издательством А. Н. Тихонов, активно участвовали: Александр Блок, К. Чуковский, Е. Замятин, А. Волынский, Николай Гумилёв, А. Левинсон, М. Л. Лозинский, Е. М. Браудо и другие.
«Всемирная литература» собиралась издавать лучшие произведения мировой художественной литературы XVIII—XX веков. Горький предполагал, что изданные книги составят «обширную историко-литературную хрестоматию, которая даст читателю возможность подробно ознакомиться с возникновением, творчеством и падением литературных школ, с развитием техники стиха и прозы, со взаимным влиянием литератур различных наций и вообще всем ходом литературной эволюции в её исторической последовательности».
С этой целью было намечено издание двух серий книг: основной и народной библиотек, со вступительными очерками, историко-литературными примечаниями, библиографическими справками и т. п. Основная серия в целом составила бы систематически подобранную библиотеку, способную служить не только для чтения, но и как пособие по изучению мировой литературы. Основная серия намечалась примерно в количестве 1500 томов, по 20 печатных листов в каждом. Серия народной библиотеки, предназначенная для массового читателя, помимо основных произведений мировой литературы, включала и произведения занимательные, исторические, авантюрные, юмористические и т. д. Количество книг народной библиотеки должно было составить 2500 томов, около 4 печатных листов каждый. Выходили также серии «Новости иностранной литературы», «Серия детских книг».
Однако условия полиграфического производства в первые годы после революции 1917 года не были благоприятны для осуществления поставленных задач, а издательские планы могли быть осуществлены лишь в незначительной мере.
Так, за все время существования издательства (до 1924) были изданы, как в новых, так в старых, но заново проредактированных переводах, избранные произведения литературы: Англии и Америки (Байрон, Диккенс, Кольридж, Дж. Лондон, Джозеф Конрад, Эдгар По, Роберт Саути, В. Скотт, Э. Синклер, Марк Твен, Уитмен, Оскар Уайльд, Уэллс, Бернард Шоу и другие), Австрии, Германии, Скандинавских стран, Голландии, Швейцарии (Герман Банг, Лили Браун, Гейерстам, Генрих Гейне, Э. Т. А. Гофман, Ф. Грильпарцер, Г. Клейст, Новалис, Шамиссо, Ф. Шиллер и др.), Франции, Италии, Испании, Португалии, Бельгии и Латинской Америки (Д’Аннунцио, Бласко Ибаньес, Бальзак, Беранже, Верхарн, Вольтер, Гольдони, Э. Гонкур, К. Гоцци, В. Гюго, А. Доде, Эмиль Золя, Ш. де-Костер, К. Лемонье, Лесаж, П. Мериме, Октав Мирбо, Ж. Мишле, А. де Ренье, Р. Роллан, Стендаль, Флобер, Анатоль Франс и др.).
Кроме того, «Всемирной литературой» изданы некоторые произведения восточных литератур (Аравия, Персия, Турция, Монголия, Китай, Япония). Из памятников античной литературы вышли переводы: «Сатирикона» Петрония и древнегреческого романа «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия Александрийского. Всего издательством выпущено около 120 томов.
Издательство выпускало журналы «Современный Запад» и «Восток».
Своеобразной достопримечательностью «Всемирной литературы» была торговка Роза Васильевна.
В 1924 «Всемирную литературу» объединили с Ленгизом.
См. также
Источники
- Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
- В статье использован текст Николая Ашукина, перешедший в общественное достояние.
Напишите отзыв о статье "Всемирная литература (издательство)"
Ссылки
- [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke1/ke1-a593.htm «Всемирная литература»] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
|
Это заготовка статьи об издательстве. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Всемирная литература (издательство)
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
