Всенощное бдение (музыкальное произведение)
Всенощное бдение (также Всенощная) — музыкальное произведение, основанное на богослужении православной церкви, объединявшем вечернюю и утреннюю службы (Всенощное бдение)[1].
История
Возникшее ещё в Византии в первые века христианства, традиционное Всенощное бдение состояло из молитвословий, предназначенных для чтения и пения. Неизменяемая часть состояла из гимнов и псалмов, изменяемую, приуроченную к определённым праздникам, составляли тропари и стихири. Самые ранние из известных образцов Всенощного бдения принадлежат Иоанну Златоусту, Иоанну Дамаскину, Феодору Студиту[2].
На Руси Всенощное бдение было введено в ХI веке, для исполнения на протяжении многих веков использовались одноголосные знаменные, демественные и путевые распевы[2]. Право музыкального оформления Всенощного бдения, как и других богослужений, принадлежало исключительно служителям церкви. Постепенно к концу XVI утвердилось многоголосное исполнение, а на рубеже XVII—XVIII веков, в борьбе с католичеством и в стремлении разработать тип пения, отличный от католического, — партесный стиль. Инструментальное сопровождение, как и в других богослужениях, не предусматривалось.
Известные Всенощные бдения
С XVIII века русские композиторы создавали на тексты Всенощного бдения произведения концертного характера, которые могли исполняться и вне богослужения; таковы «Всенощные бдения» А. Л. Веделя и С. А. Дегтярёва[1].
Со второй половины ХIХ века «Всенощные бдения» нередко принимали форму оригинальных хоровых сочинений или достаточно свободных обработок старинных распевов — знаменного, киевского или греческого. Такие «Всенощные бдения» создали М. М. Ипполитов-Иванов, В.И. Ребиков, А. А. Архангельский, А. Т. Гречанинов и П. Г. Чесноков[1].
Лучшими образцами этого жанра считаются «Всенощные бдения» П.И. Чайковского (1881) и Сергея Рахманинова (1915). Оба произведения написаны в свободной манере: подлинные церковные напевы сочетаются в них с оригинальными мелодическими структурами[1].
Напишите отзыв о статье "Всенощное бдение (музыкальное произведение)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Всенощное бдение (музыкальное произведение)
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
