Всеобщая история (Полибий)
«Всеобщая история» (Ἰστορίαι) — сочинение Полибия на койне в 40 книгах (включая одну книгу указателей), основной источник по истории Средиземноморья в эпоху пунических войн, с 220 по 146 годы до н. э. Полностью сохранились только книги с первой по пятую, опубликованные не позднее 150 года до н. э. Остальные книги известны в более или менее подробных пересказах византийских энциклопедистов X века.
При восстановлении событий последнего полувека Полибий, за свою жизнь посетивший многие города и страны, в основном полагался на беседы с их очевидцами[1]:
«За начало необходимо принять время, никем не оспариваемое и всем известное, такое, события которого могут быть поняты сами по себе, хотя можно коснуться и более далекого времени и упомянуть в немногих словах о событиях промежуточных. Если начало неизвестно или, по крайней мере, сомнительно, тогда и последующее изложение не может быть воспринимаемо с доверием.»
Решив ограничиться временами, о которых ещё относительно свежа память, Полибий начал свой рассказ с 220 года (покорение Испании Ганнибалом), планируя довести его до первой битвы при Пидне (168 год) По мере работы над «Историей» он решил продлить описание на 20 лет, доведя свой рассказ до разрушения Карфагена в 146 году. Автор ставил перед собой задачу дать понять читателям, «каким образом и при каких общественных учреждениях почти весь известный мир подпал единой власти римлян в течение неполных 53 лет». Труд его предназначался для греков, которые должны научиться, как иметь дело с римлянами.
Полибий назвал свою «Историю» всеобщей исходя из того, что в период его жизни всё Средиземноморье объединилось под римской гегемонией:
«Раньше события на земле совершались как бы разрозненно, ибо каждое из них имело своё особое место, особые цели и конец. Начиная же с этого времени история становится как бы одним целым, события Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими, и все сводятся к одному концу.»
Полибий сурово критикует своих предшественников (в особенности Филарха) за увлечение анекдотами и преувеличения. Его изобилующий канцеляризмами и самоповторами слог даже в античности воспринимался как тяжёлый. Он нередко впадает в морализаторство и ценит историю из дидактических соображений. Дионисий Галикарнасский относит Полибия к тем писателям, чьи сочинения никто не смог дочитать до конца. Именно по этой причине, вероятно, основная их часть не сохранилась[1].
Полибий первым в древнем мире сформулировал целостную историографическую концепцию[1]. Движущей силой истории он считал Фортуну, или Тюхе, которая благоволит римлянам за их добродетели и доблесть. Рука Фортуны может проявляться как в случайном везении, так и в мудром предвидении наилучшего развития событий[1]. В то же время действующими лицами истории он считал людей. 
Средневековые книжники не были знакомы с сочинением Полибия. В научный оборот оно было введено в эпоху Возрождения. Колоссальное влияние на историю политической мысли оказал описанный Полибием круговорот политических форм. Оптимальным государственным устройством он считал древнеримское, сочетающее в себе элементы монархии, олигархии и демократии. В эпоху Просвещения политологические выкладки Полибия были подняты на щит Монтескье[2], от которого соответствующее учение восприняли отцы-основатели США[3].
Напишите отзыв о статье "Всеобщая история (Полибий)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.britannica.com/EBchecked/topic/468317 Polybius (Greek historian)] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online.
- ↑ [az.lib.ru/c/chicherin_b_n/text_1869_istoria_politicheskih_ucheniy_part_1.shtml Б. Н. Чичерин. История политических учений]
- ↑ Craige Brian Champion. Cultural Politics in Polybius' Histories. University of California Press, 2004. Page 20.
Издания
Русские переводы:
- Полибиевой Военной истории… / Пер. с фр. С. Волчкова. СПб., 1756. (перевод не завершён)
- Т. 1. 1756. 504 стр.
- Т. 2. 1763. 490 стр.
- Полибий. Всеобщая история. / Пер., вступ. ст. и прим. Ф. Г. Мищенко. СПб., 1890—1899.
- Т. 1. Книги I—V. 1890. CCXLIV, 680 стр.
- Т. 2. Книги VI—XXV. 1895. 805 стр.
- Т. 3. Книги XXVI-XL. Указатель. 1899. 786 стр.
- 2-е изд. Отв. ред. А. Я. Тыжов. (Серия «Историческая библиотека»). СПб.: Ювента, 1994—1995.
- Т. 1. Книги 1-5. 1994. 496 стр.
- Т. 2. Книги 6-25. 1995. 424 стр.
- Т. 3. Книги 26-40. Указатели. 1995. 384 стр.
Другие переводы:
- В серии «Loeb classical library» «История» издана в 6 томах (№ 128, 137, 138, 159, 160, 161); [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Polybius/home.html английский перевод онлайн].
- В серии «Collection Budé» пока [www.lesbelleslettres.com/recherche/?fa=tags&tag=POLYBE изданы 8 томов]: перевод книг I—IV и VII—XVI.
Ссылки
- [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Polib/index.php Всеобщая история] в переводе Ф. Г. Мищенко
- [books.google.com/books?id=XlSGwKsGw_gC&printsec=frontcover Инкунабула с латинским текстом Полибия] (1498)
Отрывок, характеризующий Всеобщая история (Полибий)
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
