Всехсвятская церковь (Приозерск)
| Валаамское подворье в честь Всех Святых | |
 | |
| Адрес: | |
|---|---|
| Патриархат: | |
| Епархия: | |
| Освящён: | |
| Начало строительства: |
1890 |
| Окончание строительства: |
1892 |
Церковь в честь Всех Святых (фин. Kaikkien pyhien kirkko) — православный храм в городе Приозерске; с 1990 года являющийся подворьем Валаамского монастыря.
Содержание
История
Кладбищенский храм в Кексгольме, входящем в тот период в состав Великого княжества Финляндского, был построен на средства купеческой дочери Евдокии (Авдотьи) Васильевны Андреевой (1800—1872)[1], завещавшей на строительство и содержание храма сумму в 26 тыс. рублей. Несмотря на судебный процесс со стороны брата покойной Феодора Андреева, 17 декабря 1874 года завещание было окончательно узаконено на заседании Санкт-Петербургского городского суда[2].
Первый проект храма был выполнен по заказу кексгольмского губернатора Мартина Стениуса архитектором Франсом Шёстрёмом, но отклонён Святейшим Синодом. Второй проект был выполнен архитектором Юханом Якобом Аренбергом. 23 апреля 1890 года обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев утвердил проект и в 1892 году церковь из красного кирпича в неорусском стиле была построена, а 2 июня 1894 года освящена архиепископом Финляндским Антонием (Вадковским).
До 1939 году храм входил в состав Кякисалменского православного прихода Карельской архиепископии Константинопольского патриархата, но в ходе советско-финской войны (1939—1940) оказался на территории Советской Карелии и весной 1940 года был закрыт.
В ходе второй советско-финской войны 1941—1944 годов Кякисалми был присоединён финскими войсками к Финляндии и деятельность церкви в период военного времени была восстановлена. Однако, произошедший в 1943 году пожар уничтожил большую часть городских строений, включая и церковь, а в 1944—1945 годах по результатам мирного соглашения Кякисалми отошёл Советскому Союзу.
В советский период церковь использовалась как склад для хранения газовых баллонов. Взрыв, произошедший в 1980-х годах в связи с утечкой газа, разрушил кровлю и некоторые части храма.
В 1989 году в полуразрушенном состоянии храм был передан Русской православной церкви для учреждения при храме подворья Валаамского монастыря. В реставрации храма принимало участие Финское православное молодёжное общество (фин. Suomen Ortodoksisten Nuorten Liitto).
Настоятели
- игумен Сергий (Булатников) (1989—1991)
- игумен Фотий (Бегаль) (с 3 июня 1991)
Напишите отзыв о статье "Всехсвятская церковь (Приозерск)"
Примечания
Литература
- Koponen Paavo, Karjalan kirkkokummut. Tammi, Sulkava 1999. ISBN 951-31-1431-7
- Karjalan ja Petsamon ortodoksiset kirkot ja kirkkotaide, toimittanut Kristina Thomenius ja Minna Laukkanen. Etelä-Karjalan taidemuseon julkaisuja 18:1b, Jyväskylä 1997. ISBN 951-785-018-2
Ссылки
- [valaam.ru/ru/news/6475/ 2 июня 2014 года исполнилось ровно 120 лет со дня освящения храма Всех Святых Приозерского подворья Валаамского монастыря]
Отрывок, характеризующий Всехсвятская церковь (Приозерск)
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
