Всехсвятская церковь (Тюмень)

Православный храм
Храм Всех Святых
Храм Всех Святых
Конфессия	Православие
Епархия	Тобольская и Тюменская
Архитектор	Парамон
Первое упоминание	1779
Дата основания	1838
Строительство	1833—1838 годы

Храм Всех Святых в Тюмени находится в Центральном районе города на улице Свердлова. На старинных планах г. Тюмени обозначена как кладбищенская.

История

Первая деревянная церковь на месте современного Храма Всех Святых появилась в 1779 г. Она располагалась в районе, застроенном деревянными домами, к которому прилегало кладбище, и была построена по благословенной грамоте епископа Тобольского и Сибирского Варлаама I от 12 октября 1779 г., а городские власти обязались украсить церковь святыми образами и иконостасом, и кроме того, снабдить церковной утварью.

С течением времени церковь сильно обветшала, и 30 апреля 1806 г. настоятель церкви протоиерей Созон Куртухов подал прошение в городскую Думу о выделении средств на её ремонт. Тюменская городская Дума постановила профинансировать ремонт за счёт казны города (100 рублей) и сбора трёх с половиной копеек с каждого жителя мужского пола.

На месте деревянной церкви в 1833 г. был заложен каменный храм, инициатором постройки которого являлся титулярный советник Дмитрий Войнов, а проект храма разработал архитектор Парамон. Его проект был в какой-то степени уникальным: церковное здание было построено круглым с перекрытым сводчатым куполом. Оно представляет собой ротонду, и к ней с четырёх сторон присоединяются четыре двухколонных портика с пологим куполом. Всё здание вкруговую охватывал карниз со сферической позолоченной главкой и деревянным, обитым жестью крестом. Внутреннее убранство церкви было создано сыном Дмитрия Войнова коллежским советников Матвеем Войновым. Построенный храм был освящён в 1838 г.

В 1839 г. храм был приписан к Тюменской Покровской (Ильинской) церкви. При церкви работал только староста, приглядывавший за ней. Службы в церкви проводились редко — в неделю Всех Святых и по просьбе родственников захороненных на кладбище, затем — по воскресным и праздничным дням, а кладбище рядом с церковью было закрыто в 1884 г. Кладбище долгое время оставалось без присмотра, подвергалось разграблению и вандализму вплоть до 1908 г., когда здесь был наведён сравнительный порядок.

После Октябрьской Революции в 1923 г. церковь была зарегистрирована как религиозная община, у неё конфисковали 12 кг серебряной утвари и два колокола весом в 96 кг. В 1930 г. церковь должны была быть закрытой по примеру других религиозных учреждений Тюмени, а в ней должна была разместиться школа, однако этого не произошло. Храм Всех Святых оставался единственной работающей церковью в городе. Церковным старостой был А. Г. Бояринцев, а главой Церковного совета — протоиерей Н. Протопопов, который в 1931 г. был репрессирован, а в мае 1942 г. умер в заключении. В 1933—1937 гг. община Всехсвятской церкви возглавлялась М. Я. Ханжиным, священником был Диоскор Татищев. Они оба были репрессированы и расстреляны.

Храм был временно закрыт с 1940 г. по октябрь 1941 г., и в этот период с него был снят крест. Однако в 1942 г. власти разрешили вести в храме богослужения, а на заводе «Механик» изготовили новый крест, который был установлен на праздник Крещения Господня. В храме поставили иконостас. Организатором восстановления храма стал священник Александр Сычугов. В храме проводился сбор средств, которые далее направлялись для фронта, для обновления храма, на общую свечу и на становление Знаменского кафедрального собора. До 1979 г. службы в церкви проводились только по праздникам и выходным дням, а в 1980-е гг. — всю неделю кроме понедельника и вторника. Тогда же церковь была обезображена заменой деревянного «пристроя» на каменный, где расположилась и крестильня. (В 2002 г. Отдел по охране памятников культуры при администрации Тюменской области выдал официальное заключение о том, что пристроенная часть соответствует стилю храмового классицизма). В 1988 г. церковь была отремонтирована.

В постсоветское время в 1997 г. в храме начали действовать детская Воскресная школа и библиотека. В 2004 г. было построено здание колокольни.

С 1997 г. настоятелем храма является о. Андрей (Сбитнев).

Ссылки

• [www.tobolsk-eparhia.ru/p/blag/php/place.php?id=tyum&id1=1&id2=2 Город Тюмень. Храм во имя Всех Святых] (рус.). Тобольско-Тюменская епархия. Проверено 29 октября 2012. [www.webcitation.org/6D1RkVqgz Архивировано из первоисточника 19 декабря 2012].
• [www.ihtus.ru/ta12.shtml Историческое обозрение о Всехсвятской (Кладбищенской) церкви города Тюмени] (рус.). Сибирская Православная Газета. Проверено 29 октября 2012. [www.webcitation.org/6D1RmTRZx Архивировано из первоисточника 19 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Всехсвятская церковь (Тюмень)

Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.