Всехсвятское благочиние
Поделись знанием:
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
Всехсвятское благочиние
| |
 Церковь Георгия Победоносца в Коптеве
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Территория | Северный административный округ г. Москвы |
| Сайт | [www.vseblago.ru/ www.vseblago.ru/] |
| Адрес | ул. Б. Академическая, домовладение 33 |
| Благочинный | |
| Благочинный | протоиерей Сергей Дикий |
| Настоятель храма | Храм Георгия Победоносца в Коптево |
| |
Всехсвя́тское благочи́ние (Всехсвятский благочиннический округ) — благочиние Московской городской епархии Русской православной церкви, объединяющее храмы Северного административного округа (САО) города Москвы.[1] Границы благочиния совпадают с границами САО. Своё название благочиние получило от бывшего села Всехсвятского, находившегося на месте современных районов Аэропорт и Сокол. Благочинный округа — протоиерей Сергей Дикий, настоятель храма Георгия Победоносца в Коптево.[2] Канцелярия благочиния находится по адресу Храм Георгия Победоносца в Коптево, ул. Б. Академическая, домовладение 33. Телефон: 450-13-27.[3]
Храмы благочиния
Действующие
| Название | Период возведения |
Краткое описание | Изображение | Адрес |
| Храм Всех Святых во Всехсвятском | 1733—1736 | Построен в 1733—1736 годах по инициативе имеретинской царевны Дарьи Арчиловны. Относится к стилю барокко. Состоит из четверика, трапезной и колокольни. Главный престол — в честь праздника День всех святых. Боковые приделы — в честь иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» и в честь праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы. | 
|
Ленинградский проспект, д.73 |
| Колокольня бывшего Казанского Головинского монастыря | 1886 | Построена по проекту А. А. Латкова при Казанском Головинском женском монастыре. В советские годы большинство зданий монастыря было снесено, но колокольня уцелела. Колокольня была отреставрирована в конце 20 века и приписана к церкви иконы Божией Матери Знамение в Аксиньино, в ней действует часовня. | Кронштадский б-р, 33. | |
| Храм Космы и Дамиана | 1726—1730 | Каменная церковь, построена в 1730 году. В 1940-м году была закрыта, переоборудована в типографию. Регулярные богослужения возобновлены в 1994 году. Престолы — святых бессребреников Космы и Дамиана и святого князя Александра Невского. | 
|
Правобережная улица, 6. |
| Борисоглебский храм | ?—1866 | Построен в стиле эклектики с использованием форм русского стиля, принадлежит к типу базиликальных храмов. К основному объёму, сильно вытянутому вдоль продольной оси, с востока примыкает небольшая скруглённая апсида, с запада — 2-ярусная колокольня. Главный престол — святых благоверных князей Бориса и Глеба. Приделы — святителя Николая Чудотворца и иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».[4] Действуют: библиотека, воскресная школа для детей и взрослых, группа милосердия. | 
|
Дегунинская ул., 18а |
| Храм Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке | 1844—1847 | Построен по проекту архитектора Ф. Рихтера на средства и по инициативе А. Д. Нарышкиной. Закрыт предположительно в 1934 году. Возвращён Русской православной церкви в 1991 году. Престолы: Благовещения Пресвятой Богородицы (верхний храм), центральный — во имя Боголюбской иконы Божией Матери, северный (левый) — святых праведных Симеона Богоприимца и Анны Пророчицы, южный (правый) — святых преподобных Ксенофонта и Марии и чад их Иоанна и Аркадия.[5] | 
|
ул. Красноармейская, 2, стр. 2Г |
| Храм Георгия Победоносца в Коптеве | 1997—1998 | Деревянная церковь с пятью шатрами и колоколенкой над притвором. Построена по проекту архитектора В. В. Иванова. Основной престол — во имя Георгия Победоносца. Приставной престол — в честь иконы Божией Матери «Помощница в родах». Крестильный храм в честь святых мучеников 14000 младенцев, Иродом убиенных. При храме действует несколько организаций, работающих с прихожанами.[6] |
|
ул. Большая Академическая, 33 |
| Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе | 1629 (первое упоминание) | Перестроен в 1750 году. Около 1880 расширен. В 1932 году закрыт, позднее обезглавлен, разрушены верхние ярусы колокольни. В 1993 богослужения были возобновлены. Приделы — апостолов Петра и Павла и Николая Чудотворца. | Волоколамское шоссе, 52, корп. 1 | |
| Храм иконы Божией Матери «Знамение» в Аксиньине | 1866—1884 | Каменная церковь в византийском стиле. Построена на средства купцов Петра и Павла Молошниковых по проекту архитектора А. Г. Вейденбаума на месте сгоревшей деревянной церкви. Росписи стен и иконостас выполнил в 1899 году Я. Е. Епанешников.[7][8] | 
|
Фестивальная ул., 6 |
| Храм иконы Божией Матери «Знамение» в Ховрине | 1868—1870 | Построен на средства Е. В. Молчанова и Е. И. Молчановой (архитектор М. Д. Быковский). Закрыт в 1939 году, вновь освящен в 1991 году.[9][10] В архитектурном плане представляет синтез московского барокко, итальянского ренессанса, и византийского орнамента. Престолы: верхний храм — иконы Божией Матери «Знамение», нижний храм — святителя Николая Чудотворца, приставной престол верхнего храма — мученика Евграфа. Есть баптистерий для крещения взрослых, действуют воскресная, хоровая школы, приходская библиотека.[11] | 
|
Фестивальная улица, 77A |
| Храм иконы Божией Матери «Отрада и утешение» на Ходынском поле (также — «Храм-памятник Русской Скорби») | 1907—1909 | Пятиглавый храм, построен в память о московском генерал-губернаторе великом князе Сергее Александровиче Романове по проекту архитектора В. Адамовича. В храме находились уникальный мраморный 2-ярусный иконостас с золотой отделкой и плащаница, вышитая шелками и золотом по рисунку В. М. Васнецова, и икона «Тайная вечеря» его работы. В 1922 году был закрыт, все пять глав храма снесены, звонница разрушена. В 1991 году был возвращён верующим. Главный престол — в честь иконы Божией Матери «Отрада и Утешение».[12][13] | 
|
ул. Поликарпова, 16 |
| Храм святых бессребренников Космы и Дамиана при Солдатенковской, ныне Боткинской больнице, приписной к храму «Отрада и Утешение» (Ватопедской) иконы Божией Матери на Ходынском поле города Москвы | 1908—1914 | В верхнем ярусе церковной части здания был сооружен храм, способный вместить до 300 человек молящихся. Внизу, т.е. значительно ниже пола основного храма, были пристроены два небольших придела — часовни для отпевания усопших. В северном приделе совершалось отпевание незаразных больных, в южном приделе заразных. К часовне южного придела примыкало отдельное помещение для родственников, которые присутствовали при отпевании усопших заразных больных.
Храм освящен 31 декабря 1911 г., приходская община не существовала, на службах присутствовали только больные и медицинский персонал. В 1921 г. храм был закрыт, кресты сняты, пробиты окна для дополнительного света, поставлено междуэтажное перекрытие. Долгое время здесь располагались кабинеты лаборатории морга. При храме до его закрытия существовала община сестёр милосердия. В 1992 году завершилось строительство нового патологоанатомического корпуса больницы и здание было освобождено. В 1993 г. вышло постановление правительства о передаче церкви Московской епархии, однако только в 1997 г. больница передала церковной общине пустующее здание храма.[14] |
|
2-й Боткинский проезд 5, строение 27 |
| Храм преподобного Сергия Радонежского в Бусинове | 1859 | Согласно преданию место, на котором стоит храм, благословил Сергий Радонежский, проходя из Троицкой обители в Москву к святителю Алексию, митрополиту Московскому. В 16-м веке на этом месте был построен деревянный храм великомученика Георгия. Храм был уничтожен в 1623 году и в 1643 году был построен деревянный храм во имя Сергия Радонежского. В 1859 году был построен каменный храм с тремя приделами, средства на строительство которого выделили владимирский купец Иван Бусурин и князь Н. И. Оболенский. Храм был закрыт в 1937 году, богослужения возобновлены в июне 1990 года. Главный престол храма освящен во имя Преподобного Сергия Радонежского, южный — во имя Рождества Пророка и Крестителя Спасова Иоанна, северный — во имя Святителя Николая Чудотворца.[15] | 
|
ул. Ижорская, дом 1 |
| Часовня равноапостольного князя Владимира на Химкинском кладбище | 1997-2004 |
Кладбищенская часовня, сооружённая в 1997-2004 путём перестройки старого железобетонного здания хозяйственного назначения. С 1997 строение принадлежало московскому Ховринскому приходу, в настоящее время приписана к храму бессрр. Космы и Дамиана в Космодемьянском г. Москвы. В 1996 г. Администрацией Северного административного округа было передано помещение гаража под строительство храма. Архитектор-реставраторы – В.И. Якубенин, и Н.В. Семеновская. Ранее, в 1970-е годы в здании располагался морг для временного хранения умерших. Позже здание использовали как склад для хранения техники, краски, лопат. |
Новосходненское шоссе, д. 1, стр. 7 | |
| Храм Рождества Христова в селе Черкизове (Новоподрезкове) | 1779—1789 | Каменный храм был построен на средства графа К. Г. Разумовского в 1779—1789 годах вместо деревянного храма, возведенного в 1584 году. Богослужения были прекращены в 1938 году и возобновлены в 1993 году. Архитектура храма (продольно-осевая композиция с прямоугольной алтарной частью) соответствует переходу от позднего барокко к классицизму. Главный престол — Рождества Христова. Приделы — Казанской иконы Божией Матери и святого Николая Чудотворца.[16] | 
|
Ленинградское ш., 354 |
| Храм святого Иннокентия, митрополита Московского в Бескудникове | 2005 | Построен архитектором А.В. Бормотовым при участии реставратора В.И. Якубени в традициях раннего русского зодчества. За основу был взять проект церкви Святой Троицы в усадьбе Ершово Звенигородского района Московской области. | Дмитровское шоссе, вл. 66. | |
| Храм святого Митрофана Воронежского, с домовым храмом преподобномученицы великой княгини Елисаветы Феодоровны | 1894—1895 | Православный храм в районе Савёловский города Москвы. Единственный придел храма освящён в честь Митрофана Воронежского. Построен в 1894—1895 при Елизаветинском приюте для сирот на средства купца Митрофана Грачёва. Закрыт в 1935 году. В 1990 году вновь передан верующим. | 
|
2-я Хуторская, 40 |
| Храм святого Николая у Соломенной сторожки | 1996—1997 | Деревянный шатровый храм был построен в 1916 году в неорусском стиле по проекту архитектора Фёдора Шехтеля как первый в России храм-памятник Первой мировой войны. В 1935 году был закрыт, шатёр и колокольня сломаны. К 1960 году окончательно разрушен. Восстановлен в 1996—1967 годах архитектором А. В. Бормотовым с использованием сохранившихся чертежей. Главный престол — в честь Святителя Николая. В 2000 году освящён придел Людмилы Чешской — единственный в Москве[17]. | 
|
ул. Ивановская, д. 3 |
| Храм Святых Царственных Страстотерпцев | 2012—2015 | 
|
6-й Новоподмосковный переулок, д. 7 | |
| Храм Троицы Живоначальной при бывшей Черкасской богадельне | 1857—1858 | Построен княгиней Надеждой Алексеевной Черкасской как домовый храм при богадельне.[18]. В 1886—1888 годах по проекту архитектора Н. А. Воскресенского пристроен придел Святителя Николая. | 
|
Ленинградский проспект, д. 16, стр. 1 |
| Часовня Спаса Преображения на Братском воинском кладбище | 1998 | Возведена в память о снесённом храме Спаса Преображения на Братском кладбище[19][20]. Построена в совершенно другом архитектурном стиле и расположена вдалеке от месторасположения храма. | 
|
Московское городское Братское кладбище |
Строящиеся
- Храмовый комплекс преп. Сергия Радонежского на Ходынском поле и храм-часовня Архангела Гавриила.
- Храм-часовня святого Николая при торговом комплексе «У Водного» — ул. Смольная, 69.
Фонд «Поддержки строительства храмов города Москвы» в рамках своей программы «200 храмов Москвы» планирует также строительство следующих модульных храмов:[21]
- Храм в честь Двенадцати Апостолов — ул. Клинская, вл. 12 — 14.
- Храм в честь Архистратига Михаила — ул. Михалковская, вл. 26.
- Храм в честь благоверного Князя Андрея Боголюбского — Бескудниковский проезд, вл. 4.
- Храм в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» — ул. Вагоноремонтная, вл. 13 — 17.
- Храм в честь преподобного Серафима Саровского — Керамический проезд, вл. 77.
- Храм в честь святителя Спиридона Тримифунтского — ул. Большая Академическая, вл. 33.
- Храм на ул. Беломорская — ул. Беломорская.
Напишите отзыв о статье "Всехсвятское благочиние"
Примечания
- ↑ [www.vsehblag.ru/vsehblag/karta_blagochiniya/ Карта Всехсвятского благочиния Москвы]
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/74883.html Благочиния города Москвы]
- ↑ www.vsehblag.ru/hramy_blagochiniya//
- ↑ Энциклопедия "Москва". - М., 1997.
- ↑ [blagoveshenie.paskha.ru/hramy/rossia/petrovsky/ Благовещенский храм в Петровском парке (Москва)]
- ↑ [www.tv-soyuz.ru/videonews/moscoworthodox/at1324 Храм святого Георгия Победоносца в Коптево активно работает с детьми и молодежью] // Союз (телеканал), 1 декабря 2008 года.
- ↑ [hramy.ru/regions/r77/sao/levoberegny/aksznam.htm Знаменская церковь в Аксиньино]
- ↑ [www.aksinino-hram.ru/ Знаменская церковь в Аксиньино]
- ↑ [znamenie.wmtest.ru/about/istoriya-hrama/ История храма иконы Божией Матери «Знамение» в Ховрине]
- ↑ [russian-church.ru/video/viewpage.php?cat=moscow&page=138 Храм иконы Божией Матери Знамение в Ховрине] // Телеканал «Столица».
- ↑ Шангина О. В. // «Пастырь» : журнал. — 2008.
- ↑ [otrada-i-uteshenie.ru/ Храм иконы Божией Матери «Отрада и утешение» на Ходынском поле г. Москвы] // Официальный сайт храма.
- ↑ [russian-church.ru/video/viewpage.php?cat=moscow&page=219 Храм иконы Божией Матери Отрада и Утешение на Ходынском поле] // Телеканал «Столица».
- ↑ [otrada-i-uteshenie.ru/kosma-i-damian/ Храм святых бессеребренников Космы и Дамиана при Солдатенковской, ныне Боткинской больнице, приписной к храму «Отрада и Утешение» (Ватопедской) иконы Божией Матери на Ходынском поле города Москвы] // Официальный сайт храма.
- ↑ [www.businovohram.ru/ Храм преподобного Сергия Радонежского в Бусинове]
- ↑ [www.mosgid.ru/mesta/hram-rozhdestva-hristova-v-cherkizovo-940.html Храм Рождества Христова в Черкизово]
- ↑ [agios-nicolos.ru/history.html Летопись храма с начала возрождения]. Официальный сайт храма Святителя Николая у Соломенной сторожки. Проверено 3 апреля 2012.
- ↑ Л. Р. Вайнтрауб, М. Б. Карпова, В. В. Скопин. Храмы северного округа. — М.: Старая Басманная, 1997. — С. 18—23. — ISBN 5-8468-0052-1.
- ↑ Алексей Авдюшко. Храм Всех Святых во Всехсвятском. Голос России. — 14 минута. Проверено 12 октября 2010.
- ↑ [www.vsehblag.ru/hramy_blagochiniya/chasovnya_spasa_preobrazheniya_na_bratskom_voinskom_kladbiwe/ Часовня Спаса Преображения на Братском воинском кладбище](недоступная ссылка — история). Официальный сайт Всехсвятского благочиния. Проверено 10 октября 2010.
- ↑ [200hramov.ru/4/ Программа «200 храмов Москвы»].
Литература
- Вайнтрауб Л. Р., Карпова М. Б., Скопин В. В. Храмы северного округа. — М.: Старая Басманная, 1997. — 272 с. — ISBN 5-8468-0052-1.
- Судариков В. А., Чапкин С. В. Православная Москва. Справочник. — М.: Братство Святителя Тихона, 1993. — 244 с. — ISBN 5-86407-001-7.
- Вострышев М. И., Шокарев С. Ю. Москва. Все православные храмы и часовни. — Эксмо, 2009. — 544 с. — (Московские энциклопедии). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-34703-2.
- Паламарчук П.Г. Сорок сороков. Краткая иллюстрированная история всех московских храмов. В 4 томах. — АСТ, 2005. — Т. 4. Окраины Москвы. Инославие. — 663 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-17-027698-1.
- [issuu.com/denisbushuev/docs/___________________________________?e=0/14528353 Православие на севере Москвы]. — М., 2015.
Ссылки
- [www.vseblago.ru Официальный сайт благочиния]
- [days.pravoslavie.ru/Hram/b3.htm Храмы Всехсвятского благочиния] // Православие.Ру
- [otrada-i-uteshenie.ru/ Официальный сайт храма иконы Божией Матери «Отрада и утешение» на Ходынском поле г. Москвы]
- [otrada-i-uteshenie.ru/kosma-i-damian/ Официальный сайт храма святых бессеребренников Космы и Дамиана при Солдатенковской, ныне Боткинской больнице, приписной к храму «Отрада и Утешение» (Ватопедской) иконы Божией Матери на Ходынском поле города Москвы]
Отрывок, характеризующий Всехсвятское благочиние
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
