Вспышка холеры на Брод-стрит — серьёзная вспышка эпидемии холеры, случившаяся в 1854 году в окрестностях улицы Брод-Стрит (ныне Бродвик-Стрит) лондонского района Сохо. Событие вошло в историю благодаря методичным действиям доктора Джона Сноу, выявившего источник эпидемии — загрязнённую воду из водозаборной колонки. Исследование Сноу послужило толчком к развитию эпидемиологии и совершенствованию систем водоснабжения и канализации.
Предпосылки
В середине XIX века в Сохо назрела проблема с удалением нечистот: квартал был густо населён, однако не был подключён к лондонской системе канализации. В подвалах многих домов прямо под полом располагались выгребные ямы, в которые стекали нечистоты. Городские власти, знавшие о регулярном переполнении выгребных ям, приняли решение сбрасывать нечистоты в Темзу. В результате сточные воды попали в городскую систему водоснабжения, что вызвало вспышку эпидемии холеры.
Вспышка
Случаи заболевания холерой уже были зарегистрированы в некоторых районах города, когда 31 августа 1854 года эпидемия поразила Сохо. Джон Сноу, врач, который в итоге связал вспышки холеры с загрязнением питьевой воды, назвал эту эпидемию «самой ужасной из всех, когда-либо поражавших королевство»[1].
В течение следующих трёх дней в районе Брод-стрит умерли 127 человек. Ещё через неделю район покинули три четверти его населения. К 10 сентября умерло 500 человек. Всего же за время эпидемии умерли 616 человек.
Расследование Джона Сноу
Джон Сноу скептически относился к господствовавшей в то время «теории миазмов», согласно которой причиной болезней типа холеры и чумы был «нездоровый воздух». Микробная теория ещё не была повсеместно принята научным сообществом и Сноу не знал природу передачи болезни, однако факты говорили ему, что причина заражение холерой кроется не во вдыхании нездорового воздуха. В 1849 году Сноу опубликовал исследование «О путях распространения холеры» (англ. On the Mode of Communication of Cholera), в которой описал свою теорию распространения болезни. В 1855 году вышло второе издание книги, расширенное и дополненное результатами расследования эпидемии, поразившей Сохо в 1854 году.
Сноу опросил местных жителей и пришёл к выводу, что источником распространения холеры является водоразборная колонка на Брод-стрит[2]. Сноу не смог определить опасность воды лабораторными методами, однако со всей настойчивостью смог убедить местные власти снять с колонки рукоять насоса. Публика расценила это событие как причину прекращения эпидемии, однако вполне могло быть, что вспышка холеры уже шла на спад, что вполне допускал сам Джон Сноу:
Нет сомнения, что смертность значительно сократилась, как я уже говорил, благодаря бегству населения, случившемуся после вспышки; однако же число смертей пошло на убыль ещё до того, как подача воды была прекращена. По сему невозможно установить был ли источник воды заражён холерой, или же по каким-то причинам вода очистилась от неё.
Оригинальный текст (англ.)
There is no doubt that the mortality was much diminished, as I said before, by the flight of the population, which commenced soon after the outbreak; but the attacks had so far diminished before the use of the water was stopped, that it is impossible to decide whether the well still contained the cholera poison in an active state, or whether, from some cause, the water had become free from it.
Позднее на основании собранных данных Сноу составил карту случаев холеры. На карте были отмечены места расположения водозаборных колонок и количество умерших от холеры в том или ином здании. Сноу опирался на статистические данные, чтобы твёрдо доказать связь между источником воды и заболеванием. Сравнивая места заболевания с потенциальными его источниками, он получил то, что называют диаграммой Вороного. Получившаяся общая картина эпидемии показала, что наибольшее число умерших пришлось на окрестности водозаборной колонки на Брод-стрит[3].
Между тем, в расположенном неподалёку монастыре никто не умер — факт, казавшийся аномалией. Дальнейшее расследование показало, что монахи пили только пиво, которое варила монастырская пивоварня, что послужило ещё одним доказательством в пользу теории Сноу.
Расследование также показало, что компания, поставлявшая воду жителям домов, в которых была отмечена повышенная частота случаев заболевания холерой, забирала её в загрязнённых частях Темзы. Расследование Джона Сноу стало важнейшим событием в истории общественного здравоохранения и медицинской географии, и может расцениваться как ключевое событие в истории возникновения эпидемиологии.
Напишите отзыв о статье "Вспышка холеры на Брод-стрит"
Примечания
| |
|---|
| | Развитие | </div> | <td class="navbox-image" rowspan="9" style="width:1%;padding:0px 0px 0px 7px"></td>
|---|
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">Периоды истории</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">События</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">Правительство</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">Сити</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Вспышка холеры на Брод-стрит– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
|
