Встретимся в Метро
Поделись знанием:
К:Фильмы 1985 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
(перенаправлено с «Встретимся в метро»)
| Встретимся в Метро | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Киностудия «Ленфильм» Второе творческое объединение |
| Длительность |
134 мин |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Встретимся в Метро» — советский двухсерийный цветной художественный фильм, поставленный на Киностудии «Ленфильм» в 1985 году режиссёром Виктором Соколовым, повествующий о первых строителях ленинградского метро.
Содержание
Сюжет
Летом 1941 года в Ленинград прибыла группа московских метростроевцев, чтобы начать работы по строительству подземки. В связи с началом Великой Отечественной войны им пришлось переквалифицироваться и в тяжелейших условиях протягивать «Дорогу жизни» и строить оборонительные сооружения в окрестностях блокадного города. Пережившие блокаду Ленинграда строители завершают начатую перед войной работу и в 1955 году сдают первую очередь ленинградского метрополитена.
В фильме снимались
- Пётр Вельяминов — начальник «Ленметростроя» Андрей Иванович Зарубин
- Лилита Озолиня — Наташа
- Николай Иванов — Костя, главный инженер
- Лариса Гузеева — Лёля
- Елена Попова — Зоя
- Людмила Полякова — Ангелина, проходчица в метро
- Виктор Шульгин — Иван Сергеевич, парторг
- Анжелика Неволина — Лика
- Александр Малныкин — Саша
- Маша Загаинова — Аня, дочь Наташи
- Метростроевцы:
- Н. Батова
- Виктор Васин
- Валерий Виленский
- Юрий Гамзин
- Владимир Горьков
- А. Завадская
- Нестор Кондратюк
- Татьяна Кожевникова — Таня
- Елена Малиновская
- Татьяна Мчедлидзе
- Галина Михайлова
- Людмила Молокова
- Юрий Прокофьев
- Владимир Сидоров
- Л. Семенова
- Ильяс Хасанов
- Валентин Чайка
- Татьяна Шаркова
- Нестор Кондратюк
В эпизодах
- Елизавета Акуличева — Серафима Николаевна
- Виктор Гоголев — эпизод
- Анатолий Горин — помощник машиниста
- Андрей Данилов — эпизод
- Василий Корзун — эпизод
- Степан Крылов — пожарный
- Ирина Мазуркевич — Шурочка, подруга Наташи
- Владимир Никонов — эпизод
- Эрнст Романов — мародёр, выдающий себя за врача
- Алексей Рессер — Семён Яковлевич
- Виктор Старостин — эпизод
- Ирина Терешенкова — Серафима Николаевна, секретарша
- Владимир Труханов
- Иосиф Ханзель — парикмахер
- Б. Чумаков — эпизод
- Евгений Такуев — мальчик (в титрах не указан)
Съёмочная группа
- Авторы сценария — Виктор Соколов, Альбина Шульгина
- Постановка — Виктора Соколова
- Оператор-постановщик — Владимир Дьяконов
- Художник-постановщик — Лариса Шилова
- Композитор — Андрей Петров
- Текст песни — Альбины Шульгиной
- Звукооператор — Лариса Маслова
- Редактор — Михаил Кураев
- Главные консультанты:
Генерал-лейтенант П. Лазукин
Генерал-лейтенант Г. Пухов - Режиссёры — Владимир Лощевский, Н. Окунцова, Виктор Михайлов
- Операторы — В. Амосенко, А. Буров
- Монтаж — Зинаида Шейнеман, Елена Карелина
- Грим — Л. Козинец, Жанна Родионова
- Костюмы — Валентины Жук
- Режиссёрская группа — А. Дубинкин, И. Малич, Г. Тугушева, И. Шлионская
- Художники:
декораторы — Вера Зелинская, Евгений Стырикович
фотограф — Юрий Зайцев - Ассистенты
оператора — К. Соколов, Н. Корозин
звукооператора — К. Зарин
по костюмам — Тамара Сеферьян, Т. Царёва
по монтажу — Раиса Лисова, Т. Богданова - Цветоустановщик — И. Емельянова
- Административная группа — Е. Артёмов, К. Байгильдин, А. Донченко, А. Наумович, А. Рукавичников, В. Царьков, З. Шкода
- Директора картины — Андрей Зерцалов, Павел Устинов
Звуковая дорожка
В фильме звучит песня композитора Андрея Петрова на стихи Альбины Шульгиной.
Дополнительные факты
- Прототипом главного героя Андрея Ивановича Зарубина был выдающийся специалист в области транспортного строительства Иван Георгиевич Зубков. Но, в отличие от экранного Зарубина, выжившего и построившего метро, Зубков погиб в конце войны.
Напишите отзыв о статье "Встретимся в Метро"
Ссылки
- [mkrf.ru/registr/detail.php?ID=110077395&ganr=&strana=&year_from=1&year_to=107&kateg=&color=&nud=&firm_z=&keywords=&q=%C2%F1%F2%F0%E5%F2%E8%EC%F1%FF+%E2+%EC%E5%F2%F0%EE «Встретимся в Метро»]. Государственный регистр фильмов. Министерство Культуры Российской Федерации. Проверено 14 февраля 2014.
- [www.lenfilm.ru/catalogue/cat_1985.htm «Встретимся в Метро»] Аннотированный каталог фильмов киностудии «Ленфильм» 1918—2003.
- [old.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=2&e_movie_id=1187 «Встретимся в Метро»]. Фильмы. Энциклопедия отечественного кино. Проверено 14 февраля 2014.
- [megabook.ru/article/%D0%92%D0%A1%D0%A2%D0%A0%D0%95%D0%A2%D0%98%D0%9C%D0%A1%D0%AF%20%D0%92%20%D0%9C%D0%95%D0%A2%D0%A0%D0%9E «Встретимся в Метро»]. Статья. Онлайн энциклопедия Кирилла и Мефодия. Проверено 14 февраля 2014.
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_cinema/3587/%D0%92%D0%A1%D0%A2%D0%A0%D0%95%D0%A2%D0%98%D0%9C%D0%A1%D0%AF «Встретимся в Метро»]. Энциклопедия кино. Академик. Проверено 14 февраля 2014.
- [www.ruskino.ru/mov/7183 «Встретимся в Метро»]. RUSKINO.RU. Проверено 14 февраля 2014.
- «Встретимся в Метро» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Встретимся в Метро
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
