Вторая Брачская десантная операция

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вторая Брачская десантная операция
Основной конфликт: Народно-освободительная война Югославии

Остров Брач
Дата

12 — 17 сентября 1944 года

Место

остров Брач, Независимое государство Хорватия

Причина

активные боевые действия в Далмации

Итог

победа партизан

Изменения

остров Брач переходит под контроль партизан

Противники
Югославия Югославия Третий рейх Третий рейх
Командующие
Божо Божович
Франьо Клуз
Губерт Ламай
Силы сторон
26-я далматинская дивизия
No. 43 Commando
118-я егерская дивизия
Потери
незначительные 113 убитых, 583 попало в плен

Вторая Брачская десантная операция (серб. Друга Брачка десантна операциjа) — военно-морская операция Народно-освободительной армии Югославии в годы Второй мировой войны, проведённая в сентябре 1944 года против немецких войск на хорватском острове Брач. Завершилась уверенной победой партизан и освобождением острова.





Предыстория

До входа советских войск в Югославию на территории Далмации шли активные бои между партизанами и немецкими войсками. В сентябре 1944 года 26-я далматинская дивизия организовала три десантные операции на острова Брач, Хвар и Шолту: именно за Брач развернулись особенно ожесточённые бои.

Город Сумартин, расположенный на востоке Брача, был особенно сильно укреплён немецкими войсками: гарнизон острова был намерен защищаться до конца. В районе Сумартина базировался 2-й батальон 738-го полка 118-й егерской дивизии (без 6-й роты), усиленный 6-й батареей 628-го морского артиллерийского дивизиона и артиллерией из района Макарски. Батальон мог обороняться как при нападении с суши, так и при отражении атаки с моря.

Осуществить высадку на остров Брач югославы пытались ещё в июне 1944 года с британскими коммандос, но потерпели неудачу.

Сражение

Ход битвы

На остров Брач высадились восемь частей 26-й далматинской дивизии при поддержке 43-го британского отряда коммандос, огромного количества артиллерийских орудий, лёгких судов и прирытии с воздуха. Коммандос, однако, почти что не вступали в бой. Артиллерия союзников оказывала непосредственную поддержку югославским силам.

После ожесточённых боёв гарнизон Супетара (особенно 3-й батальон 738-го полка) 12 сентября отступил в сторону Сплита, а гарнизон Сумартина держался ещё четыре дня. В ночь с 16 на 17 сентября немецкие войска оставили Сумартин и попытались прорваться из окружения, однако потерпели неудачу. Остатки гарнизона были взяты в кольцо и уничтожены.

Потери

В битве за Брач были уничтожены полностью 2-й батальон 738-го пехотного полка, рота и артиллерийские части 118-й егерской дивизии. Общие потери немцев составили 113 убитыми и 583 попавшими в плен[1][2]. Потери югославов в численном соотношении не были велики, однако в бою погибли несколько особенно важных военачальников, среди которых был лётчик Франьо Клуз, командир 1-й истребительной югославской эскадрильи.

Результат

Стратегически важный для немцев остров Брач достался в руки югославским войскам и облегчил боевые действия партизанскому флоту: Брачский канал оказался полностью в руках югославов. 18 сентября 1944 командование 2-й танковой армии вынуждено было отчитаться перед командованием юго-восточной группировки немецких войск, поскольку немцы оставили остров Брач без разрешения свыше[3]

Напишите отзыв о статье "Вторая Брачская десантная операция"

Примечания

  1. [www.znaci.net/00001/80.htm Nikola Anić: DVANAESTA DALMATINSKA UDARNA BRIGADA (PRVA OTOČKA)]
  2. [www.znaci.net/00001/108.htm Mirko Novović i Stevan Petković, Prva dalmatinska proleterska NOU brigada]
  3. Ратни дневник команде Југоистока, Национална архива Вашингтон, Т311, ролна 190, превод у Зборнику НОР-а, [znaci.net/00001/4_12_4.htm том XII, књига 4], [znaci.net/00001/4_12_4_218.htm документ 219, 18. септембар 1944.], Приступљено 9. 4. 2013.


Отрывок, характеризующий Вторая Брачская десантная операция

– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.