Вторая Сеульская операция

Вторая Сеульская операция
Основной конфликт: Корейская война
Морские пехотинцы США в корейском городе
Дата	22 — 25 сентября 1950
Место	Сеул, Южная Корея.
Итог	победа войск ООН
Противники
КНДР КНДР Республика Корея Республика Корея ООН ООН
Командующие
неизвестно Дуглас Макартур
Силы сторон
Около 7.000 солдат Около 40.000 солдат
Потери
неизвестно неизвестно

Вторая Сеульская операцияК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) — эпизод Корейской войны.

Предыстория

15 сентября войска ООН начали высадку в Инчхоне. Из частей Корейской народной армии в районе Сеула в этот момент находились лишь 18-я пехотная бригада в составе шести батальонов и сапёрные подразделения. Пока велись бои за Инчхон, эти отряды начали работы по созданию оборонительного рубежа на восточном берегу реки Анчунчон, но необходимых войск для его занятия не было. 17 сентября американские войска, сбив слабые отряды прикрытия, заняли аэродром Кымпхо, одновременно приступив к форсированию реки Ханган северо-западнее Сеула и выходу в район Ендынпхо. После захвата аэродрома Кымпхо американское командование перебазировало на него боевую авиацию. С 19 сентября на этот аэродром транспортная авиация США начала доставлять вооружение, боеприпасы и продовольствие.

Для организации обороны сеульского направления 17 сентября была создана Сеульская группа войск под командованием министра обороны КНДР Цой Ен Гена, кроме того, по приказу Главного командования КНА в район Сеула перебрасывались снимаемые с фронта части 1-й, 9-й пехотных и 17-й механизированных дивизий. Однако вследствие слабой организации связи, отсутствия чёткого управления и неполной боевой готовности выделенных войск, к 19 сентября в районе Сеула сосредоточились лишь полицейский и пограничный полки, 78-й и 70-й отдельные пехотные полки, два полка 18-й пехотной дивизии (формируемой на основе 18-й пехотной бригады), железнодорожный и сапёрный батальоны. В Сеуле укреплялись пригороды, строились баррикады; к оборонительным работам привлекались десятки тысяч жителей города.

Ход боевых действий

К 21 сентября войска ООН на сеульском направлении, сосредоточив все силы морского десанта, сломили сопротивление разрозненных частей и подразделений КНА, вышли к реке Ханган и приступили к форсированию её на широком фронте. В течение 21 и 22 сентября войска КНА отражали атаки противника, но 23 сентября американцы сумели ворваться в город, завязались уличные бои.

В связи с тем, что наступавшие навстречу друг другу войска с инчхонского плацдарма и пусанского периметра создали угрозу рассечения фронта северокорейских войск, Главное командование КНА 25 сентября приняло решение об отводе войск 1-й армейской группы за 38-ю параллель в общем направлении на Тэджон и Сеул. Командующему сеульской группой войск приказывалось сохранить прибывающие резервы, занять оборону севернее, восточнее и южнее Сеула и воспрепятствовать продвижению противника в восточном и юго-восточном направлениях. Однако эти мероприятия уже не могли оказать существенного влияния на ход событий. Управление войсками со стороны штабов фронта и армейских групп было нарушено. Войска КНА отступали на север разрозненными группами.

Американское командование 24 и 25 сентября перебросило из Японии на аэродром Кымпхо 187-й парашютно-десантный полк для усиления войск, наступавших на Сеул с северо-запада. Стремясь добиться более существенных результатов, американская авиация произвела мощную бомбардировку города с применением зажигательных веществ, в результате чего в городе вспыхнули пожары, уничтожившие целые районы.

27 сентября части 7-й американской пехотной дивизии, наступавшие через Сувон на юг, южнее Усана встретились с передовыми частями 1-й кавалерийской дивизии, наступавшими из района Тайгу. Этими действиями было завершено оперативное окружение 1-й армейской группы в южной части Кореи. 28 сентября части КНА были вынуждены оставить Сеул, отступить на север и занять оборону на фронте от Консонри до высоты 638.

Итоги и последствия

К 28 сентября численность дивизий КНА едва достигала 20 % штатного состава. В пехотных полках, действовавших на фронте, оставалось по 100—120 солдат и офицеров, подчас не имевших оружия и боеприпасов. В сложившейся обстановке Главное командование КНА приняло решение на отвод всех войск за 38-ю параллель. С этой целью войскам Сеульской группы было приказано сдержать наступление противника на фронте Консонри, Ыденпу, Иоотири, Кансенри, и к 5 октября обеспечить отход 2-й армейской группы на заранее подготовленный рубеж обороны по линии 38-й параллели. Несмотря на атаки американских и южнокорейских войск, сеульской группе войск КНА удалось выполнить поставленную командованием задачу: к 38-й параллели войскам ООН удалось выйти лишь 8 октября (по другим данным, южнокорейские войска пересекли 38-ю параллель ещё 30 сентября).

29 сентября на торжественной церемонии командующий войсками ООН Дуглас Макартур официально передал освобождённый Сеул президенту Южной Кореи Ли Сын Ману.

Литература

• «Война в Корее. 1950—1953» — СПб: ООО «Издательство ПОЛИГОН», 2000. ISBN 5-89173-113-4

Отрывок, характеризующий Вторая Сеульская операция

Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.