Вторая англо-сикхская война

Вторая англо-сикхская война
Топографическая карта Пенджаба
Дата	1848 — 1849
Место	Пенджаб
Итог	победа Британской Ост-Индской компании
Противники
Британская Ост-Индская компания Сикхское государство
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Вторая Англо-Сикхская война (1848—1849 годов) между индийским Сикхским государством и Британской Империей привела к завоеванию сикхов, анексии Пенджаба, и расчленению Сикхское государства с появлением Северо-Западной пограничной провинции.

Предпосылки

Сикхское государство в Пенджабе усилилось и расширилось при Махарадже Ранджите Сингхе в начале XIX века. В то же время расширение Британской индийской колонии подошло к границам Пенджаба. Ранджит Сингх придерживался союза с британцами, в то же время сохраняя боеспособность сикхской армии для отражения возможной английской агрессии.

После смерти Ранджита Сингха в 1839 году в государстве начались беспорядки, чем и воспользовались Британские войска предварительно нарастив вооружённые силы на пенджабской границе. Ослабленные силы сикхов были атакованы англичанами и после тяжёлых боёв Первая англо-сикхская война закончилась поражением сикхов.

Последствия первой англо-сикхской войны

После первой войны сикхи уступили Британской Ост-Индской компании часть своей территории, и британцы продали Кашмир Махарадже Гулабу Сингху, правителю княжества Джамму. Часть войск Хальсы даже отправилась для изгнания правителя Кашмира.

Малолетний Махараджа Дулип Сингх остался правителем, однако политика Дурбара теперь контролировалась британским резидентом, сэром Генри Лоуренсом. Мать Дулипа Сингха попыталась вернуть своё влияние, как регента, но была отправлена Лоуренсом в изгнание. Часть сикхских генералов и придворных поддержали это изгнание, часть — нет.

Армии сикхов приходилось быть настороже, так как части сикхского государства с мусульманским большинством склонялись к союзу с афганским ханом Дост Мухамедом. Британцы не хотели держать на этих территориях свои войска, что означало расход финансовых и людских ресурсов. Генерал-губернатор Индии Генри Гардиндж имел планы сократить после войны Бенгальскую армию на 50 000 человек. Кроме того, сотрудничество с британскими военными зачастую означало, что сердарам (сикхским генералам) приходилось принимать приказы от сравнительно более молодых английских офицеров и чиновников.

В начале 1848 года заболевший Лоуренс отбыл в Англию. Хотя он предлагал назначить на своё место своего младшего брата Джона Лоуренса, Генерал-губернатор Индии Дальхузи, сменивший на этом посту Гардинджа назначил Фредерика Курри. Он был чиновником из Калькутты, незнакомым с военным делом, и с Пенджабом. Тогда как Лоуренсы имели неформальные контакты с британскими резидентами и агентами в различных районах Пенджаба, Курри мог пренебрегать их отчётами. Так, он отказался отреагировать на донесение политического агента в Хазаре Джеймса Аббота о том, что сирдар Чаттар Сингх Аттаривала, сикхский губернатор Хазары, активно готовит мятеж совместно с другими сирдарами.

Начало военных действий

Город Мултан был частью Сикхской империи (захвачен Ранджитом Сингхом в 1818 году), однако управлялся индуистским вице-королём, Деваном Мулраджем. После первой англо-сикхской войны он начал действовать независимо. Когда он получил от подконтрольного британцам Дурбара распоряжение об увеличении налогов и сборов, то передал власть своему сыну. Однако вместо этого британский резидент направил сикхского губернатора, сердара Хана Сингха, вместе с английским политическим агентом, лейтенантом Патриком Вансом Агнью.

18 апреля 1848 года Ванс Ангнью прибыл в Мултан с другим офицером, лейтенантом Вильямом Андерсоном, и небольшим отрядом. Мулрадж передал им ключи от города, однако британцев сразу же атаковали иррегулярные войска Мулраджа вместе с толпой. Оба британца были ранены, и бежали к Хану Сингху. Они заняли мечеть за городом. Их отряд бежал, либо дезертировал к Мулраджу, и офицеры на следующие день были убиты толпой.

Мулрадж отправил голову Ангнью к Хану Сингху, сказав отвезти её обратно в Лахор. Новости об убийствах распространились по всему Пенджабу. Многие сикхи дезертировали из войск, верных Дурбару, и присоединились к тем, кто был готов восстать под началом Мулраджа.

Дальнейшие столкновения

Британский политический агент в Банну, лейтенант Херберт Эдвардс, в апреле был около Мултана, но не смог спасти Ванса Ангнью. Он собрал иррегулярные пуштунские подразделения, и вместе с сикхскими подразделениями разбил армию Мулраджа, однако не смог взять сам укреплённый город.

В то же время резидент в Пенджабе Курри написал главнокомандующему Бенгальской армией Хью Гофу предложение двинуть основные силы на Мултан. Однако тот при поддержке генерал-губернатора отказался, предложив ждать окончания сезона дождей, то есть до ноября. Тогда Курри приказал небольшим силам Бенгальской армии во главе с генералом Вилшем осадить Мултан, соединившись с несколькими иррегулярными подразделениями из местных рекрутов, и отрядами Хальсы. Эти силы прибыли к Мултану между 18 и 28 августа. Значительная часть сикхских подразделений при этом возглавлялась сирдаром Шер Сингхом Аттаривала, сыном Чаттара Сингха.

Многие британские агенты ожидали восстания. Капитан Джон Николсон, возглавлявший иррегулярную кавалерию, атаковал сикхский гарнизон в стратегически важном форте Атток на реке Инд. Когда Чаттар Сингх открыто взбунтовался, он оказался в сложном положении.

14 сентября армия Шер Сингха в Мултане взбунтовалась, однако, не присоединившись к Мулраджу. Обе стороны придерживались нейтралитета, и договорились, что Мулрадж даст денег из своей сокровищницы, а Шер Сингх выдвинется на север к Центральному Пенджабу, на соединение с Чаттаром Сингхом.

Война

С окончанием сезона дождей в ноябре в регион были стянуты силы Британской Ост-Индской компании. Прибыли войска Бомбейской армии (управлявшейся отдельно от Бенгальской), с подкреплениями, и с приказом осадить Мултан.

22 ноября произошла битва при Рамнагаре между сикхами и британцами. Хотя сикхам и пришлось оставить свой плацдарм, они восприняли результат этой битвы, как свою победу.

В начале 1849 года на сторону взбунтовавшихся сикхов перешёл афганский хан Дост Мухаммед, которому были обещаны территории вокруг Пешавара, завоёванные Ранджитом Сингхом в начале XIX века. Когда 3 500 афганских кавалеристов подошли к форту Атток, мусульманский гарнизон, оставленный Николсоном, дезертировал.

Гоф неожиданно атаковал позиции Шер Сингха рядом с рекой Джелам 13 января 1849 года. В ожесточённой битве при Чиллианвале британцы, не имеющие эффективной артиллерийской поддержки, понесли тяжёлые потери. Некоторые подразделения лишились своих знамён, часть английской кавалерии бежала в панике, были потеряны четыре пушки. Армии Шер Сингха тоже досталось, были потеряны двенадцать пушек.

Через три дня, в течение которых продолжались сильные дожди, стороны снова сошлись, но отступили. Шер Сингх выдвинулся на север, на соединение с Чаттаром Сингхом, намереваясь дать стратегическое сражение.

Гоф подвергся серьёзной критике из-за больших потерь, и был заменён генералом Чарльзом Джеймсом Напиром, который несколько недель не мог прибыть из Англии.

Последние битвы

Тем временем, силы Вилша завершили осадные работы вокруг Мултана, батареи открыли огонь, и пробили брешь в обороне. Мулрадж сдался 22 января, и был заточён в тюрьме до конца своей жизни. Окончание осады позволило Вилшу выступить на помощь Гофу, имея, в частности, много тяжёлых орудий, которых не хватало сикхам.

Поскольку армия Гофа была изрядно потрёпана Хальсой, Шер Синг решился предпринять последнюю попытку охватывающего с фланга маневра, послав конницу, которой была поставлена задача форсировать Чинаб и зайти в тыл Гофу. Им мешали сильные и продолжительные дожди, которые сделали реку опасной для переправы, и британская нерегулярная конница во главе с Гарри Бернеттом Ламсденом и Уильямом Ходсоном. 13 февраля Гоф напал на Хальсу, дав сражение при Гужрате. Он начал сражение с трехчасовой бомбардировки из почти 100 орудий, отбросив сикхов от их наспех сделанных укреплений. Он послал конницу и артиллерию добивать побеждённых, преследую их в течение четырех часов.

12 марта Чаттар Сингх и Шер Сингх сдались около Равалпинди. Приблизительно 20 000 солдат (главным образом нерегулярная конница) сложили оружие. Афганский контингент торопливо ушел через Атток и Пешавар, которые повторно заняли британцы. Хан Мохаммед позже подписал соглашение, признающее британское владение этими городами.

30 марта Дулип Сингх в Лахоре официально принял все требования британцев относительно будущего Пенджаба. Речь Дальхузи, завоевателя Пенджаба, была тогда же прочтена вслух. За свои заслуги граф Дальхузи получил благодарность от британского парламента и утверждён в звании пэра, став лордом. Гоф также получил награды сообразно своим заслугам, хотя его тактика при Чиллианвале подверглась жёсткой критике, преследовавшей его до конца жизни. Многие из менее выдающихся британских деятелей, которые отличились в борьбе с Хальсой, получили блестящие возможности для начала хорошей карьеры.

Последствия

Поражение сикхов было вызвано несколькими причинами. Их контроль над населением Пенджаба оказался неэффективным, так что большие армии не могли найти достаточно продовольствия. Многие мусульмане из пограничных районов перешли на сторону британцев. Наконец, силы Компании оказались превосходящими.

Начался набор населения различных общин Пенджаба в Пенджабские Иррегулярные Силы под британским командованием. Эти рекруты воевали против взбунтовавшихся сипаев во время Восстания 1857 года, в основном принадлежавших к индуистам из высших каст, и сторонникам маратхов и Великих Моголов. Пенджабские рекруты испытывали мало симпатии к этим индуистам из взбунтовавшейся Бенгальской армии, хорошо помня их роль в разгроме самого Пенджаба. Кроме того, символическим лидером повстанцев стал Бахадур Шах Зафар, что не прибавляло восставшим симпатии в глазах сикхов, долго боровшихся с властью Великих Моголов.

Литература

• Индийские войны англичан // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Фурсов К. А. Львы Пятиречья: сикхи — великие воины Азии. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2011.
• Allen Charles. Soldier Sahibs. — Abacus, 2000. — ISBN 0-349-11456-0.
• Farwell Byron. Queen Victoria's Little Wars. — Wordsworth Military Library, 1973. — ISBN 1-84022-216-6.
• Hernon Ian. Britain's Forgotten Wars. — Sutton Publishing, 2002. — ISBN 0-7509-3162-0.

Ссылки

• [www.sikhlionz.com/anglosikhwar2.htm Second Anglo-Sikh War]
• [www.searchsikhism.com/anglo.html Anglo Sikh Wars]

Отрывок, характеризующий Вторая англо-сикхская война

– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.