Вторая берберийская война
| Вторая берберийская война | |||
| Основной конфликт: Берберийские войны | |||
| Дата |
17—19 июня 1815 года | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Решающая победа США и фактическая победа Великобритании | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Вторая берберийская война (1815), также известная как Алжирская война — второй из двух конфликтов между Соединёнными Штатами Америки и североафриканскими государствами Варварского берега: Алжиром, Тунисом и Триполитанией. Результатом войны стал окончательный отказ платить откуп пиратским государствам.
Предыстория
После победы в Первой берберийской войне (1801—1805) внимание Соединённых Штатов переключилось на ухудшающиеся отношения с Францией и Великобританией. После того, как дипломатия не смогла предотвратить конфликт, все силы США были брошены на начавшуюся войну, чем не преминули воспользоваться берберийские пираты. Как только военные корабли США исчезли из Средиземного моря, государства Варварского берега возобновили практику нападения на торговые линии и взимания выкупа за захваченные экипажи. Не имея возможности противопоставить что-либо пиратам, американское правительство тихо, без публичной огласки, вернулось к практике выплаты откупа.
Объявление войны
Отсутствие какого бы то ни было противодействия со стороны американского флота стимулировало государства Варварского берега на новые провокации. В 1812 году дей Алжира Умар бен Мухаммед выдворил из страны американского консула и объявил Америке войну в связи с неуплатой положенных ежегодных выплат. Правда, никаких последствий это объявление не имело, так как в Средиземном море к тому моменту не оставалось ни одного американского корабля.
Про войну с Алжиром вспомнили уже после окончания Англо-американской войны 1812 года. 3 марта 1815 года конгресс США одобрил выдвижение к побережью Алжира 10 кораблей под командованием Стивена Декейтера и Уильяма Бэйнбриджа, ветеранов Первой берберийской войны. Эскадра Декейтера отбыла в направлении Средиземного моря 20 мая 1815 года. Бэйнбридж задержался с подготовкой экипажей и фактически не успел поучаствовать в войне.
Ход войны
К 15 июня 1815 года Декейтер достиг Гибралтара, где узнал о том, что совсем недавно здесь проходили крупные алжирские суда. Декейтер незамедлительно ринулся в погоню. Через 2 дня его эскадра, насчитывавшая 9 судов, сумела догнать флагман алжирского флота — 64-х пушечный фрегат Мешуда. Алжирцы отчаянно сопротивлялись, пытаясь прорваться в нейтральный порт, но против 9 современных кораблей ничего поделать не смогли. В итоге Декейтеру удалось захватить корабль и около 400 пленников. Чуть позже подобным образом был захвачен бриг Эстидио.
К концу июня эскадра достигла Алжира, Декейтер без промедления вступил в переговоры с Умаром бен Мухаммедом. 3 июля Дей Алжира капитулировал перед угрозами Декейтера и информацией о второй эскадре из Америки и заключил договор. США возвращали Алжиру корабли Мешуда и Эстидио и около 500 пленных в обмен на пленных американцев и европейцев, а также предоставление американским кораблям свободного прохода. Кроме того, Алжир обязался выплатить 10 тыс. долларов в виде компенсации.
Но как только Декейтер отплыл в Тунис, чтобы заключить подобный договор с другими государствами Варварского берега, алжирский дей отказался от всех обязательств и порвал договор. Однако весной 1816 года к берегам Алжира пришел объединенный англо-голландский флот под руководством британского адмирала Эдуарда Пеллью. В марте 1816 года этот флот прибыл к североафриканскому берегу.
После длительных неудачных попыток заставить алжирского дея принять требований английской короны, переговоры закончились и заговорили пушки. 27 августа 1816 года флот союзников открыл военные действия. После девятичасовой бомбардировки столицы Алжира, в результате которой берберский флот фактически перестал быть боеспособным, дей был вынужден подписать новый договор и выполнить ультиматум - освободить рабов—христиан в своих владениях и никогда больше не захватывать их в рабство, признать Ионические острова независимой республикой и навсегда отказаться от покровительства морским разбойникам.
Последствия
Во время первого конфликта в Европе шла серия бесконечных войн, сил и времени на то, чтобы следить за Средиземным морем уже не оставалось (на самом деле, Великобритания даже использовала берберских корсаров для снабжения Гибралтара — за определённую плату, конечно). Теперь же, когда войны в Европе закончились, и все силы можно было использовать на разрешение различных колониальных вопросов, берберские пираты, конечно, не могли противостоять современным флотам, тем более объединённым. В результате Второй берберийской войны государства Варварского берега утратили основной источник дохода и скоро прекратили играть серьёзную роль в Средиземноморье. В течение XIX века Алжир и Тунис стали колониями Франции (Алжир в 1830 году, Тунис в 1881 году), а Триполитания вернулась под непосредственный контроль Османской империи в 1835, перейдя позже под контроль Италии. Марокко разделили между собой Испания (Испанское Марокко) и Франция (Французское Марокко).
Напишите отзыв о статье "Вторая берберийская война"
Ссылки
- [avalon.law.yale.edu/subject_menus/barmenu.asp Barbary Treaties] (англ.)
- [www.heritage.org/Research/NationalSecurity/hl940.cfm Brief history] (англ.)
Отрывок, характеризующий Вторая берберийская война
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
