Вторая маркграфская война

Вторая маркграфская война (нем. Zweiter Markgrafenkrieg, также нем. Markgräflerkrieg, либо нем. Bundesständischer Krieg) — военный конфликт на территории Священной Римской империи, развивавшийся в период с 1552 по 1554 года. В ходе войны маркграф Альбрехт II Алкивиад Бранденбург-Кульмбахский стремился обеспечить себе господствующее положение во Франконии и подчинить светские владения католических епископов, что, в итоге, вызвало к жизни обширный союз имперских князей и сословий, нанесших Альбрехту II поражение.

Предыстория конфликта

Несмотря на своё название, Вторая маркграфская война не была непосредственным образом связана с Первой маркграфской войной (1449—1450), развязанной бранденбург-ансбахским маркграфом Альбрехтом Ахиллом против своих соседей, но стала — в известной степени — развитием событий так называемого Восстания (протестантских) князей (нем. Fürstenaufstand) 1552 года против Карла V. Однако их объединяла цель расширения влияния бранденбургских Гогенцоллернов во Франконии.

Ход военных действий

Вооружённые действия были направлены Альбрехтом Алкивиадом поначалу против ближайших соседей. И хотя осада Нюрнберга окончилась неудачей, окрестности города были разорены: при этом особенно пострадали Лауф и Альтдорф. Даже вступление в войну Саксонии и Гессена не остановили войну, и Нюрнберг был принуждён к выплате контрибуции. В дальнейшем маркграф Альбрехт взял приступом Форххайм, после чего он стал угрожать Бамбергу, сдавшемуся 19 мая 1552 года, и занял Швайнфурт, остававшийся вплоть до конца войны его важным опорным пунктом. Княжества-епископства Бамберг и Вюрцбург также обязывались к выплате существенных денежных сумм, и уступили часть своих владений Бранденбург-Кульмбаху. Император Карл V, с опасением следивший за развитием событий, однако, не признал передела границ, и подверг Альбрехта Алкивиада опале, уже вскорости снятой, поскольку при осаде Меца, занятого войсками Генриха II, императору срочно требовалась военная поддержка бранденбургского маркграфа.

В своей борьбе с католическими епископами протестант Альбрехт решительно выступил и против рейнских княжеств-епископств: уже летом 1552 года разгорелся конфликт с майнцским епископом Себастианом фон Хойзенштаммом (нем. Sebastian von Heusenstamm, 1508—1555) и с епископом Трира Иоганном V фон Изенбургом (нем. Johann V. von Isenburg, 1507—1556), в ходе которого были разграблены города Шпайер, Вормс, Майнц, Оппенхайм, Мец, Верден и Франкфурт. От шпайерского епископа Филиппа фон Флерсхайма (нем. Philipp von Flersheim, 1481—1552) Альбрехт Алкивиад потребовал выплаты 150 000 гульденов, и получив отказ, сжёг Маденбург и Хамбахский замок. С заключением Пассауского договора он, однако, потерял своих союзников в борьбе против католических князей, и продолжил войну в одиночку.

Между тем, против агрессии и неуступчивости маркграфа Альбрехта выступил целый ряд имперских князей, объединённых в так называемый Франконский союз (нем. Fränkischer Bund), к которым вскоре примкнул и Гейдельбегский союз князей (нем. Heidelberger Bund), что привело к коренному перелому в ходе войны. Вооружённым отрядам из Нюрнберга, Вюрцбурга и Бамберга удалось не только отвоевать часть потерянных земель, но и занять ряд маркграфских владений. Кроме того, вступившие в войну брауншвейгские и саксонские армии блокировали Швайнфурт; в то время как Альбрехт Алкивиад разорял окрестности Брауншвейга. В состоявшейся 9 июля 1553 года битве при Сиверсхаузене союзные войска под командованием Морица Саксонского и Генриха Брауншвейг-Вольфенбюттельского нанесли Альбрехту сокрушительное поражение; Мориц Саксонский получил в ходе этого сражения смертельное ранение, также погибли двое сыновей Генриха Брауншвейгского.

Прямым следствием этого поражения стало перенесение военных действий непосредственно в Бранденбург-Кульмбах: на его территории вторглись уже и богемские войска короля Фердинанда под руководством Генриха IV Плауэнского. Байройт, Хоф и Кульмбах были сожжены, причём Кульмбах — резиденция маркграфа был 26 ноября 1553 года разрушен фактически до основания. Другая резиденция франконских Гогенцоллернов, крепость Плассенбург была осаждаема вплоть до июня 1554 года, когда Альбрехт Алкивиад, против которого была объявлена имперская опала, потерпел очередное и окончательное поражение в битве под Шварцахом. Маркграф Альбрехт был вынужден спасаться бегством ко двору баденского маркграфа Карла II, женатого на его сестре, где он и скончался спустя короткое время.

После нескольких лет временного имперского управления маркграфством, оно было передано в 1557 году Георгу Фридриху Бранденбург-Ансбахскому.

Литература

• Johann Heilmann: Kriegsgeschichte von Bayern, Franken, Pfalz und Schwaben von 1506 bis 1651. Band 1. München 1868. S. 116—147.
• Kurt Stierstorfer: Die Belagerung Hofs 1553. Hof 2003. ISBN 3-928626-43-4.
• Bayreuther Markgrafen-Büchlein. Bayreuth 1910. S.31-34.

Отрывок, характеризующий Вторая маркграфская война

– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.