Вторая осада Месолонгиона

Вторая осада Месолонгиона — эпизод Освободительной войны Греции 1821−1829 годов. Осада греческого города Месолонгион была предпринята османами в конце 1823 года после мобилизации турецко-албанских сил областей Шкодер, северная Албания и Эпир.

Предыстория

В декабре 1822 года, османские силы не сумели взять город Месолонгион на западе Средней Греции. Султан обязал Мустаи-пашу из северной Албании выступить против греческих повстанцев и взять город. Мустаи-паша выступил из Шкодера с 15 тысячами, а Омер-вриони из города Арта с 6 тысячами турко-албанцев. Греческий военачальник Маркос Боцарис своим дерзким ночным налетом на турецкий лагерь попытался прервать этот турецкий поход. Турки понесли тяжелые потери, но и сам Боцарис был убит в этом бою.

Бой у горы Калиакуда

После гибели Маркоса Боцариса, командование сулиотами принял Дзавелас Зигурис.

Вместе с другими военачальниками, он расположился на перевале горы Калиакуда (высота 2100 м) самой высокой горы нома Эвритания. С подкреплениями в 400 бойцов, прибывшими с полуострова Пелопоннес под командованием военачальника Родопулоса, общее число греческих сил достигло 2 тысячи бойцов. Позиция была сильной. На прикрытие тропинки, что выводила в тыл греческих позиций, была послана маленькая группа, под командованием военачальника Садимаса. Мустаи-паша, собрав свои силы после Битвы при Карпениси, появился перед греческими позициями 28 августа. 3 турецких атаки остались без результата. Но на следующее утро позади греческих позиций уже находились 400 мирдитов (албанцев-католиков). Метаксас, в своих мемуарах, прямо обвиняет Садимаса, что турки купили его, и он пропустил их через тропинку, которую он должен был охранять.

Греки были окружены и были вынуждены прорываться. При прорыве погибло 200 повстанцев. Среди них и их командир Дзавелас Зигурис. Дорога на Месолонгион была открыта для Мустаи-паши.

Этолико

Назначенный правительством эпарх (правитель) западной Средней Греции Константинос Метаксас сумел убедить военачальников Тзавеласа Рангоса, Искоса и Боцариса запереться со своими отрядами за городской стеной. В общей сложности их численность была 3500 бойцов.

20 сентября армия Мустаи появилась перед Месолонгионом. Осажденные приготовились к бою но, к их удивлению, Мустаи не стал атаковать сам Месолонгион, а разбил лагерь напротив рыбацкого городка Этоликон (2 тысячи населения в те годы), расположенного на островке в лагуне.

Это решение Мустаи необъяснимо и по сегодняшний день. Присутствие турецкой эскадры Хосрефа-паши за лагуной никоим образом не могло ему помочь в взятии Этолико, поскольку только лодки-плоскодонки были пригодны для этой цели.

Этоликон защищали 500 бойцов под командованием сулиота Кицоса Костаса.

Турки установили пушки на берегу и 5 октября открыли огонь по островку. Греки, имея свободный доступ к островку, на лодках переправили из Месолонгиона 6 пушек. Командовал ими вернувшийся из Западной Европы для участия в Освободительной войне инженер Михаил Коккинис. Под руководством Коккиниса греческие пушки накрыли огнём турецкие и, понеся потери, турецкие батареи прекратили огонь и отошли. Попытка турок установить пушки на плоскодонки и атаковать Этолико кончилась плачевно, поскольку грекам удалось сжечь их.

17 ноября, Кицос Дзавелас, с 250 сулиотами и 50 местных жителей, устроил засаду в Скали, где перехватил турецкий обоз. 130 турок были убиты. Трофеи, включая 40 коней, были переправлены в Месолонгион.

Вскоре в лагерях Мустаи-паши и Омер-вриони стала остро ощущаться нехватка продовольствия, и начались болезни. 30 ноября, через 70 дней после начала осады, турки сняли её и вернулись: Омер-вриони в Арту, а Мустаи-паша к себе в Шкодер.

С начала этой экспедиции и до снятия блокады турко-албанцы потеряли убитыми 4 тысячи человек. До самого конца войны «греки» северной Албании будут избегать участие в войне против восставшей Греции.

Последствия

Месолонгион выстоял второй раз и остался центром Революции на западе Средней Греции. Лорд Байрон прибыл в город сразу после Второй осады и умер здесь, в апреле 1824 года.

Объединённые турецко-египетские силы приступят к новой осаде города в 1825 году, и после года героической обороны её защитники совершат героический и столь же трагический прорыв в апреле 1826 года.

Отрывок, характеризующий Вторая осада Месолонгиона

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.