Вторая теорема благосостояния

Вторая теорема благосостояния — теорема, которая утверждает, что Парето-оптимальное состояние на рынке можно реализовать в качестве равновесия.

Вторая теорема благосостояния является обратной по своей формулировке первой. Вместе эти теоремы имеют гигантское значение для современной экономической науки.

Значение

При выполнении ряда предпосылок любое существующее Парето-оптимальное состояние можно реализовать рыночными методами. То есть, если из множества Парето-оптимальных состояний рынка нам по какой-либо причине (например, мы считаем его наиболее справедливым) нравится какое-либо конкретное, то, манипулируя только исключительно доходами (количеством имущества во времени) индивидов и фирм, мы можем достичь принятия ими таких решений, которые в равновесии будут давать результат, совпадающий с выбранным нами состоянием. Таким образом, экономическая наука при помощи этой теоремы разделяет проблемы справедливого распределения и эффективности.

Предпосылки

• Большое число потребителей;
• Никто не может влиять на цену, то есть никто не имеет рыночной власти (price-taker);
• Товар на рынке является нормальным;
• Нет экстерналий;
• Предпочтения потребителей должны быть выпуклыми (это дополнительная предпосылка по отношению к первой теореме благосостояния).

Выводы

• При выполнении предпосылок Парето-оптимальное состояние на рынке можно реализовать в качестве равновесия;
• Проблемы справедливости и эффективности распределения благ разделимы;
• Для достижения желаемого эффективного состояния рынка достаточно перераспределить доходы или имущество (начальный запас);
• Манипулирование ценами является искажающим действием, поэтому такой механизм достижения желаемого равновесного состояния может привести к неэффективному равновесию;
• Любое действие внешнего агента (по отношению к рынку), влияющие на механизм выбора своего решения агентами рынка, может приводить к неэффективному равновесию, то есть предпочтительнее прямые налоги, а не косвенные.

Пример

В России считается справедливым, что пенсионеры должны иметь возможность передвигаться достаточно свободно по территории страны, используя общественный транспорт (в том числе в рамках одного населённого пункта), поэтому долгое время он оставался де-факто бесплатным для пенсионеров. Но многие пенсионеры (например, живущие в сельской местности) не пользовались транспортом вообще. А другие (преимущественно в крупных городах) использовали общественный транспорт для поездок в дешёвый магазин на другом конце города, где они могли купить хлеб на 10 коп. дешевле, при этом стоимость их проезда для государства могла превышать 50 рублей. Как видно, бесплатный проезд был, с одной стороны, несправедлив к сельским пенсионерам, а с другой — крайне неэффективен для городских (экономия 10 копеек обходится в 10—50 рублей). Поэтому была предложена концепция монетизации льгот, по которой всем пенсионерам выдаётся одинаковая сумма денег, которой должно хватить на покупку карточки для проезда в общественном транспорте в большинстве городов (за исключением 10-15 самых крупных и дорогих). Таким образом, пенсионеры, получив средства на руки, могут потратить их с большей пользой.

Сама концепция была абсолютно правильна с точки зрения экономической науки, но была реализована достаточно плохо, что даже привело к массовым народным выступлениям.

Первая и вторая теоремы благосостояния вместе частично отвечают на наиболее острую критику в адрес классической экономической школы, то есть был показан механизм и условия достижения эффективности при помощи конкуренции на рынке.

Отрывок, характеризующий Вторая теорема благосостояния

– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.