Вторжение в США

Вторжение в США
Invasion U.S.A.
Жанр	боевик
Режиссёр	Джозеф Зайто
Продюсер	Йорам Глобус Менахем Голан
Автор сценария	Джеймс Брунер Аарон Норрис Чак Норрис
В главных ролях	Ричард Линч Чак Норрис Мелисса Профет Александер Зейл
Оператор	Жоао Фернандес
Композитор	Джей Чэттэуэй
Кинокомпания	Cannon Films
Длительность	107 мин.
Бюджет	10 000 000$
Страна	США США
Год	1985
IMDb	ID 0089348
Выход фильма «Вторжение в США» (оригинальное название — Invasion U.S.A.)

К:Фильмы 1985 года

«Вторжение в США» — американский кинофильм-боевик 1985 года с Чаком Норрисом в главной роли.

Сюжет

В самом начале фильма группа кубинских нелегалов на лодке прибывает к берегам США. Среди них дети, женщины, старики. На встречу им выходит патрульный катер береговой охраны. Капитан катера приветствует беженцев и поздравляет с прибытием к «берегам свободы». Но сразу вслед за этим люди в форме ВМС США расстреливают всех находящихся на борту лодки и забирают из тайников на её борту несколько мешков с кокаином. Оказывается, что это не военные США, а отряд переодетых боевиков-коммунистов из Латинской Америки, возглавляемый советским агентом Михаилом Ростовым (Ричард Линч).

Власти США находят брошенную лодку с телами убитых кубинцев. Полицейское отделение Майами принимается за расследование. Боевики тем временем высаживаются во Флориде, выходят на наркоторговцев и обменивают кокаин на крупную партию оружия. Представители ЦРУ обращаются за помощью к своему бывшему агенту Мэтту Хантеру (Чак Норрис), хорошо знакомому с методами Ростова, но тот отказывается. Когда-то у Хантера уже была возможность обезопасить страну от Ростова, но тогда это не отвечало «требованиям момента» и начальство дало «красный свет». Теперь же ЦРУ не в силах справиться с Ростовым и его отрядом без помощи Хантера.

У Ростова грандиозные планы: посеять панику в крупнейших городах США и «взорвать страну изнутри». «Америка скоро станет совсем другой» — говорит он своему помощнику. Но сначала Ростов хочет поквитаться со своим старым знакомым Хантером. Он совершает большую ошибку, убив друга Мэтта Хантера - Джона Игла (Дэл Берти), сам бывший агент остаётся в живых, и теперь уже готов выйти против Ростова.

Тем временем несколько десятков грузовиков с вооруженными до зубов террористами выезжают в Нью-Йорк, Сан-Франциско, Чикаго, Лас-Вегас. Боевики сеют хаос и разрушения, убивая граждан, сжигая их дома, нередко переодевшись в полицейскую или военную форму. Жители в ужасе и не верят никому. Города охватывает паника, по телеканалам непрерывно идут репортажи о всё новых и новых терактах. Полиция и ФБР в растерянности, и только Хантер и сотрудники ЦРУ понимают, кто может стоять за всем этим - Ростов. Хантеру даже удается сорвать нападение боевиков на один из супермаркетов, где проводилась предрождественская распродажа, и уничтожить целый отряд террористов. На следующий день власти объявляют о переходе на военное положение и вводят комендантский час. Планы Ростова постепенно воплощаются. Но за следующие два дня Хантеру удаётся сорвать ещё два крупных теракта, и уничтожить Никко (Александер Зейл), «правую руку» Ростова. Затем Хантер спасает автобус с детьми, заминированный террористами. Оказалось, что Никко до своей гибели спланировал убийство детей. Хантер прибывает туда, но уже поздно. Во встрече с представителем ЦРУ Мэтт Хантер передаёт некий план, на что агент ЦРУ говорит, что это безумие. Позже «федералы» арестовывают Хантера и помещают в правительственный командный центр в Атланте, о чём сообщается прессе.

Ростов давно понял, что Хантер жив, а теперь он увидел своего заклятого врага в теленовостях. Хантер посмотрел на него с экрана и сказал свою коронную фразу: «Время умирать». Ростов в ярости, он требует бросить все силы на Хантера. Большие силы террористов, возглавляемые лично Ростовым, движутся к Атланте. В свою очередь вслед за ними выдвигаются войска Национальной Гвардии, и блокируют террористов, которые позже были ликвидированы армией. Ростов понимает, что попал в ловушку, но отступать поздно. Теперь его единственная цель — рассчитаться с Хантером. Перестрелка в командном центре завершается победой Хантера, уничтожившего целый отряд боевиков. По законам жанра, последним Хантер покарал их главаря. Интересно, что в финальной батальной сцене Хантер и Ростов охотятся друг на друга, будучи вооружены ручными противотанковыми гранатомётами. В итоге, Хантер сумел зайти Ростову за спину и уничтожил его прямым попаданием из гранатомёта.

Съёмки фильма

Хотя по сюжету боевики напали на многие города Америки, на экране действие происходит на юге Флориды, а финальная сцена — в здании Georgia-Pacific Tower (Атланта, штат Джорджия). Примечательно, что на постерах и кассетах с фильмом изображён Капитолий и башни Всемирного торгового центра, хотя Хантер так и не побывал ни в Вашингтоне, ни в Нью-Йорке. На съёмках было взорвано и сожжено довольно много частных жилых домов. Все эти сцены снимались на юге Атланты, возле международного аэропорта «Хартсфилд-Джексон». Эти дома были выкуплены для расширения территории аэропорта и подготовлены к сносу, на момент съёмок они пустовали.

Роль настырной журналистки первоначально предназначалась Вупи Голдберг, но затем режиссёр Джозеф Зито передумал.

В фильме есть эпизод, когда Хантер и Ростов смотрят по телевизору классический фантастический фильм «Земля против летающих тарелок» 1956 года, в котором инопланетяне нападают на Америку.

Критика

Отзывы критиков в США о фильме были уничижительными. Героя Чака Норриса называли картонной копией Рембо, а сам фильм брутальным, садистским, полным фальшивой пропаганды. Отзывы критиков других стран были близки к американским. В Советском Союзе фильм появился на заре «эры видеомагнитофонов», и был одним из видеосалонных хитов, получив определённую популярность, несмотря на явную антисоветскую направленность.

Ошибки

Кроме использования в оформлении постеров и кассет изображений зданий, не появляющихся в фильме, есть ошибки и в официальной аннотации. Так, там сказано, что Хантер обучает военных США приёмам борьбы с терроризмом, хотя в фильме ничего подобного не происходит: Хантер действует только в одиночку.

Использование торговой марки

• Вслед за выпуском фильма в октябре 1985 года издательством «Pinnacle Books» была издана книга.
• В том же году саундтрек Джея Чэттэуэя был выпущен на пластинке лейблом «Varèse Sarabande». В 2008 году другой лейбл (Intrada) переиздал его на CD, в ремастированном и дополненном виде, ограниченным тиражом в 1000 копий.

В ролях

• Чак Норрис — Мэтт Хантер
• Ричард Линч — Михаил Ростов
• Мелисса Профет — МакГуайр
• Александр Зейл — Никко
• Алекс Колон — Томас
• Эдди Джонс — Кэссиди
• Джон де Ври — Джонстон
• Джеймс О’Сулливан — Харпер
• Билли Драго — Микки
• Хайме Санчес — Кастильо
• Дел Берти — Джон Игл
• Стивен Маркл — Флинн
• Шейн МакКэми — Курт
• Мартин Шакар — Адамс
• Джеймс Пакс — Койо

Отрывок, характеризующий Вторжение в США

И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.