Второв, Николай Александрович

Николай Александрович Второв
Дата рождения:	27 апреля 1866(1866-04-27)
Место рождения:	Иркутск, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	20 мая 1918(1918-05-20) (52 года)
Место смерти:	Москва, Советская Россия

Никола́й Алекса́ндрович Вто́ров (рус. дореф. Николай Александровичъ Второвъ; 1866, Иркутск — 1918, Москва) — русский предприниматель, банкир, прозван «русским Морганом» за деловую хватку. По версии Форбс, обладатель самого большого состояния России начала XX века (более 60 миллионов золотых рублей).

Биография

Родился в Иркутске 15 (27) апреля 1866 в семье А. Ф. Второва (1841—1911).

Отец был костромской мещанин из города Луха, в 1862 году переехал в Сибирь, открыл в Иркутске оптовую торговлю мануфактурным товаром, пушниной, золотом, занимался ростовщичеством; с 1897 жил в Москве. В 1900 году А. Ф. и Н. А. Второвы учредили товарищество на паях «А. Ф. Второв» (с 1911 — «А. Ф. Второва сыновья») с основным капиталом в 3 млн рублей (на 1914 — 10 млн рублей). Товарищество вело торговлю (годовой оборот — 40 млн рублей) текстилем, чаем, занималось поставкой в казну хлопчато-бумажных концов (отходов прядильно-ткацкого производства, которые использовались для производства пироксилина, шедшего на изготовление бездымного пороха), владело городской недвижимостью (пассажи и др. торговые здания и помещения по балансовой оценке 3,61 млн руб.) в 11 городах Сибири и Урала (Екатеринбурге, Иркутске, Новониколаевске, Томске и др.), в 1906—1907 годах приобретено сибирское отделение крупного мануфактурного дела Н. Д. Стахеева; имелось своё торговое отделение в Монголии.

Н. А. Второв с начала 1900-х годов участвовал в золотопромышленности: совместно с С. Н. Коншиным владел Николо-Сергиевской золотопромышленной компанией и Нининским золотопромышленным товариществом «С. Т. Артемьев и Ко». С 1907 — коммерческий директор Товарищества мануфактур Н. Н. Коншина в Серпухове. С 1911 года входил в Совет Сибирского торгового банка.

В 1906—1907 на деньги Н. А. Второва в Вадковском переулке Москвы архитектор Зеленко построил Детский клуб общества Сетлемент.

В 1912—1913 годах построил в Москве комплекс зданий «Деловой двор» (арх. И. С. Кузнецов).

В 1913 году совместно с торговым домом «Л. Кноп» приобрел Товарищество мануфактур Альберта Гюбнера, совместно с Н. Т. Каштановым и Н. И. Дербенёвым при поддержке Сибирского торгового банка реорганизовал торговый дом «К. Тиль» (осн. в 1854, военно-шорные и кожевенные заводы в Москве, фабрика пуховой обуви и др.) в Общество «Поставщик» (осн. капитал — 4 млн рублей) для выполнения заказов Военного ведомства. С весны 1914 — директор-распорядитель и член Правления Товарищества на паях для внутренней и вывозной торговли мануфактурными товарами (учреждено Ф. Л. и А. Л. Кнопами, осн. капитал 15 млн рублей, годовой оборот — св. 70 млн рублей).

Деловая энергия Н. А. Второва особо ярко проявилась в годы 1-й мировой войны. В эти годы был куплен контрольный пакет акций банка «И. В. Юнкер и Ко», реорганизованный в Московский промышленный банк (капитал — 30 млн рублей). Создан первый отечественный завод по производству химических красителей (существовавшие ранее были филиалами германских концернов): Российское Общество химической промышленности «Русско-Краска» (учр. в 1914, осн. капитал — 10 млн руб.), Российское общество коксовой промышленности и бензолового производства «Коксобензол» (учр.в 1916, осн. капитал — 4 млн рублей).

Совместно с А. И. Коноваловым и М. И. Терещенко основал первый в России завод электростали под фирмой товарищество «Электросталь» (учр. в 1916, капитал — 3 млн рублей, Богородский уезд, Московская губерния). За счет авансов Главного Артиллерийского Управления (ГАУ) Военного ведомства построил 2 завода по производству гранат в Москве (управляющий — сын Н. А. Второва — Борис Николаевич), которые были поставщиками Организации генерала Ванкова.

Скупил ряд химических, металлообрабатывющих и строительных предприятий: «Байер Фридрих и Ко», Товарищество фотографических пластинок «Победа», бывш. Э. В. Занковской (учр. в 1904, осн. капитал — 500 тыс. руб.), Донецко-Грушевское акционерное общество каменноугольных и антрацитовых копей (учр. в 1905, капитал — 5,6 млн руб.), Московское Общество для производства цемента и других строительных материалов (учр. в 1875, осн. капитал — 3 млн руб.), товарищество для производства цемента, извести и алебастра «Эмиль Липгарт и Ко» (учр. в 1877, капитал — 3,5 млн руб.), Общество Еринского портландцементного завода (учр. в 1913, капитал — 4,4 млн руб.), Московское Общество вагоностроительного завода (учр. в 1896, капитал — 3,6 млн руб.). Кроме того, Н. А. Второв стал одним из совладельцев Общества Брянского завода (учр. в 1873, капитал — 41,2 млн руб.), ДЮМО — Донецко-Юрьевского металлургического общества (учр. в 1895, капитал — 22,1 млн руб.), ряда других предприятий, в том числе 4-х железнодорожных компаний.

По оценкам прессы, годовая прибыль Н. А. Второва в 1916—17 составляла 100—150 млн руб.

Заявлявший о лояльности большевикам Н. А. Второв не намного пережил революцию: он был застрелен 20 мая 1918 года в своём кабинете в «Деловом Дворе» (по другим источникам, 5 мая 1918 года в своём доме). Убийцы не были найдены. По версии иркутского летописца Нита Романова, он был убит побочным сыном из-за личного конфликта: «просил обеспечить мать и дать возможность ему учиться».

Похоронен на кладбище Скорбященского монастыря, ныне уничтоженном.

Память

Память о Н. А. Второве сохраняется в городе Электросталь, где ему воздвигнут памятник как основателю города (имеются бюсты у заводоуправления ПАО МСЗ и в городском историко-краеведческом музее) и названа улица в его честь. Ежегодно на культурно-просветительской и краеведческой ниве проходят «Второвские чтения».

Обстоятельства жизни и гибели Н. А. Второва упоминаются в романе Ю. Шушкевича «Вексель судьбы».

См. также

• Список богатейших предпринимателей России (1914)
• Особняк Второва

Литература

• Барышников М. Н. [www.booksite.ru/localtxt/del/ovo/delovoi_mir/7.htm ВТОРОВ Николай Александрович (1866-1918)] // [www.booksite.ru/localtxt/del/ovo/delovoi_mir/ Деловой мир России: Историко-биографический справочник.] / Рецензент — действ. чл. РАН Б. В. Ананьич. — СПб.: Искусство-СПБ, Logos, 1998. — 448 с. — ISBN 5-210-01503-3.

Ссылки

• [ru.rodovid.org/wk/Запись:705353 Второв, Николай Александрович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• [works.fio.ru/Buryatija/r4/vip.htm Биография отца, Второва Александра Фёдоровича (1841—1911)]
• [www.russianfamily.ru/v/vtorovi.html История русских родов. Второвы купцы]
• [www.kapitalpress.ru/kapitalist/archive/2011/50/1478/ Торговая империя Второвых]

Отрывок, характеризующий Второв, Николай Александрович

Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.