Второе Болгарское царство

Второе Болгарское царство
Второ българско царство
←   ← 1185 — 1396/1422 →
Герб
Болгария при Иване Асене II
Столица	Тырнов (1185–1393) Видин и Никопол (1393–1396)
Язык(и)	болгарский
Религия	православие
Площадь	477 000 км² (1241)
Форма правления	монархия
Царь
- 1185–1190	Пётр IV (первый)
- 1397–1422	Константин II Асень (последний)

К:Появились в 1185 годуК:Исчезли в 1396 году

Второе Болгарское царство или Тырновское царство (болг. Второ българско царство) — средневековое болгарское государство, существовавшее с 1185 по 1396 год.

Столица — Тырнов (ныне Велико-Тырново). В 1396 году завоевано Османской империей.

История

См. также: Болгарско-латинские войны

Восстание братьев Петра, Асеня и Калояна восстановило Болгарскую государственность приблизительно с 1185 года. Братья Иван Асень I и Петр IV были соправителями. Военные действия в основном велись под руководством Ивана Асеня I, который показал себя блестящим полководцем и продвигал свои войска там где отсутствовали византийские, тем самым легко захватывая области и города. Вновь обретшее независимость государство быстро набрало мощь. Братья Иван и Петр предлагали даже военную помощь войскам III Крестового похода для безопасного прохождения византийских территорий. После гибели обоих братьев престол занял их младший брат — Калоян.

Калоян показал себя блестящим правителем, его способности и талант ничуть не уступали его старшим братьям. Он заявил, что мстит за некогда кровавые расправы над болгарами императора Василия II. В годы его правления болгарские войска не знали поражений, на поле боя он всегда встречался с победой. Болгарское царство настолько окрепло, что перед взятием Константинополя крестоносцами в 1204 году, он предложил 100-тысячную армию предводителям крестоносного войска, если они признают его императорский титул и суверенитет Болгарского царства. Самым знаменательным сражением Калояна стала Битва под Адрианополем в 1205 году, где его войска разгромили армию IV Крестового похода и в результате, которого попал в плен император недавно созданной Латинской империи.

Все трое братьев показали себя талантливыми правителями и погибли в результате заговоров, только смерть царя Калояна оспаривается некоторыми историками, так как по разным историческим источникам он погиб в результате переворота или из-за недолгой болезни.

После смерти Калояна на престол вступает царь Борил. Историки предполагают, что он был из организаторов заговора против Калояна. После своего вступления на престол он начинает гонения на Асеней. Возможным претендентам на престол приходится спасаться бегством — среди них и будущий царь Иван Асень II, сын Ивана Асеня I. Он убегает сначала к половцам, а потом в Галицко-Волынское княжество. Правление Борила характеризировалось полной дестабилизацией страны. Ряд феодалов объявили о своей независимости и Борил растерял множество территорий, отвоеванных братьями из династии Асень. В итоге он был свергнут с престола в 1218 году, законным наследником царства — Иваном Асенем II.

В правление Ивана II Асеня (1218—1241 годы) второе царство достигло наивысшего могущества. Заключая династические браки и постоянно ведя войны с крестоносцами, венграми и греками, царь Иван расширил своё государство, захватив Македонию, Албанию и Южную Сербию. К концу правления он контролировал практически весь Балканский полуостров.

Монгольское вторжение

После смерти Ивана Асеня II страной долгое время управляли слабые правители. В результате она потеряла своё влияние на Балканском полуострове. В 1242 году Болгария подвергается монгольскому нашествию и вынуждена платить дань Орде. Под давлением соседей Болгария теряет земли. Византия отвоёвывает Македонию и Северную Фракию, венгры — Белград. Постепенно отделяется Валахия и титул правителей Второго Болгарского царства сокращаются с «царя Валах и Болгар» до «царя Болгар». К концу XIII века в результате войн и внутренних смут Болгария ослабла настолько, что в 1299 году сын хана Ногая — Чака — ненадолго становится её царем. Однако хан Токту, занявший место Ногая, через год с войсками вторгся в Болгарию. В результате восстания под руководством Святослава (сына свергнутого царя Георгия I) Чака был убит, а его голову отправили хану Токту. В качестве благодарности татары навсегда перестали совершать набеги в болгарские территории и дань была снята.

Болгария при Иване Александре стремительно оправлялась от иностранного вторжения и гражданской войны. Последующий период был Золотым Веком для средневековой болгарской культуры, и существенное количество произведений пережило разрушительные действия времени.

Турецкое завоевание

В XIV веке у Болгарии появляется грозный и опасный сосед — Османские турки, захватившие владения в Малой Азии. Уже в 1320-е годы они стали совершать опустошительные набеги на балканский полуостров, а в 1352 году овладели первой крепостью на Балкананх — Цимпе. Попытки образовать союз для совместной борьбы с турками не увенчались успехом. После смерти Ивана Александра (1371 год), которому удавалось поддерживать мирные отношения с турками, началось завоевание ими Второго Болгарского царства. В 1371 году на реке Марице при Черномене турки нанесли поражение войскам двух македонских правителей, братьев Вукашина и Углеши. Путь в Македонию, Сербию и западные болгарские земли оказался открытым. Иван Шишман вынужден был признать себя вассалом султана Мурада и даже отдать ему свою сестру Тамару в султанский гарем.

В это же время под власть турок попали болгарские земли к югу от Балканских гор, началось османское наступление на другие болгарские области. В 1385 году пал Средец (София). Султан Мурад решил вначале разделаться с Сербией, но в битве с сербами на Косовом поле в 1389 году он погиб. Натиск на Болгарию продолжил султан Баязид I. Летом 1393 года, осажденная турками, пала столица Болгарии Тырново. Последний патриарх средневековой Болгарии Евфимий Тырновский был отправлен в ссылку. Болгарский царь Иван Шишман находился в это время в городе Никополе, где его схватили и обезглавили (1395 год). В это же время оказалась под властью турок и Добруджа. В 1396 году пало Видинское царство, и Болгария перестала существовать как самостоятельное государство на долгие пять веков.

Половцы

См. также: Половцы

Половцы (куманы) сыграли значительную роль в этнополитической истории Болгарии, в том числе в восстановлении её государственности — Второго Болгарского царства, возникшего в результате восстания военного союза куман с оседлыми болгарами. С половцами по своему происхождению были тесно связаны все династии Второго Болгарского царства (Асени, Тертеры и Шишмановичи).

На территорию Болгарии половцы начали активно проникать в начале XII века, когда болгарские земли находились под властью Византии. Переходя через Дунай, половцы оседали на пастбищах в низовьях Дуная, на северо-востоке Болгарии и в Добрудже. Первое вторжение половцев на земли Византийской империи датируется 1078 годом. В большом количестве половецкие орды появились в связи с печенежско-византийской войной конца 1080-х — начала 1090-х годов, в которой половцы выступили в качестве союзников на стороне Византии. В 1186 году братья-боляре (куманы) Фёдор и Асень при поддержке куманских войск подняли антивизантийское восстание в Северо-Восточной Болгарии. В результате восстания было восстановлено Болгарское государство (Второе Болгарское царство), Асень был провозглашён царём Болгарии. С тех пор куманы-половцы стали играть важную роль в жизни Болгарского государства. Во время царствования Калояна, женатого на дочери куманского хана, болгарская и куманская знать устроила заговор, в результате которого Калоян был убит. Новым царём Болгарии стал куманский феодал Борил. При его преемнике — Иване Асене II (правл. 1218—1241) усилился приток половцев, из Венгрии и особенно от монголов. Находки каменных статуй на северо-востоке Болгарии, относящиеся к XIII веку, свидетельствуют о том, что половцы прибывали в Болгарию не только с запада, но и с востока. Как и в Венгрии, в Болгарии половцы становились христианами. В 1280 году царём Болгарии стал выходец из половецкого племени тортоба Георгий Тертер — основатель династии Тертеров. Куманская знать быстрее кочевых куманов сливалась с болгарами. В XIV веке до турецкого завоевания в степях Добруджи существовало Добруджанское княжество, основанное куманом Баликом.

Культура

См. также: Древнеболгарская литература

Во Втором Болгарском царстве продолжилось развитие культурных традиций Первого царства. В этот период в Болгарии сложились собственные школы живописи, в том числе тырновская, охридская, софийская, несебрская. Всемирную славу приобрела икона Богородицы Элеусы, написанная в Несебре в XIV веке. Расцвет переживала живопись и иконопись. Знамениты росписи Погановского монастыря, церкви св. Георгий в Софии, скальной церкви в Иванове, Хрельовой башни в Рильском монастыре. Богатая книжная миниатюра получила наибольшее развитие в евангелиях, псалтырях и переводных хрониках, созданных для Ивана Александра. Литература Второго Болгарского царства, достигшая наивысшего подъёма в середине и второй половине XIV века, развивалась преимущественно как богослужебная, переводная с греческого языка. Оригинальным памятником литературы является «Синодик царя Борила». Патриархом Евфимием Тырновским были написаны похвальные слова и жития Ивана Рильского, Петки Тырновской, Илариона Могленского. Евфимием была осуществлена реформа болгарского литературного языка, переводы с греческого приблизились к текстам Кирилла и Мефодия. Эта реформа повлияла на письменность в Сербии и Руси. Косвенные данные свидетельствуют и о ведении летописей. В монастырях Афона и Константинополя болгары взаимодействовали с книжниками из Византии, Руси и Сербии. В районах Македонии, потерянных Болгарией ещё в 1240-х годах, и подчинявшихся Охридской архиепископии с его греческим духовенством, славянская письменность переживала упадок. Народным фольклором были созданы легенды и предания о героях-защитников от внешних врагов и борцов за свободу.

Архитектура

Крепостная и дворцовая архитектура

В отличие от крепостей Первого царства новые крепости возводились на высоких холмах, защищённых скалами и реками. Они состояли из каменных стен, которые подчинялись природному ландшафту. Стены имели цилиндрические, многогранные или четырёхгранные башни. Доступные места укреплялись глубоким рвом. Однако уровень строительной техники стал более низким: стены строились в основном из ломаного камня на белом растворе низкого качества; для выравнивания рядов из камня монтировали деревянные балки. Города этого периода состояли из крепости и построек горожан у её подножия. Так были устроены столица Тырнов, города Ловеч, Червен и другие. Царский дворец в Тырнове, построенный на холме, состоял жилых помещений, церкви и тронного зала. Зал в более поздний период представлял собой трёхнефную базилику размером 32×19 м с богато украшенным интерьером. Дворцовая церковь внутри была украшена мрамором и мозаикой, а снаружи — керамическим декором. Царские дворцы и дома знати сохранились в вид остатков на холмах в Тырново Царевце и Трапезице, а также в Варне, Червене и Мелнике. Крепости возводились в Тырнове, Никополе, Варне, Видине, Софии.

Культовая архитектура

См. также: Категория:Храмы Второго Болгарского царства

Для этого периода истории были характерны храмы с крестово-купольным строением, вытеснившие более древнюю базилику. Сохранились церкви Сорока мучеников, св. Димитрия в Тырнове, Погановский монастырь в Охриде, епископская церковь в Червене, скальная церковь у села Иваново. Церковное строительство особенно активно велось в столице Тырнове и важном морском порту Месемврии. С XI по XIV века здесь было построено большое количество церквей, отличающихся друг от друга по архитектурным типам. Все церкви, строившиеся в этот период в Болгарии, отличались относительно небольшими размерами и архитектурным разнообразием. Церкви периода феодальной раздробленности XIII—XIV веков в большом количестве крестовокупольные либо однонефные небольших размеров. Их архитектурная выразительность достигалась за счёт наружного декора, а не объёма построек. Живопись этого периода почти целиком покрывала стены, купола и своды церквей. При строительстве храмов в Тырнове, Месемврии и Македонии применялась смешанная кладка явно декоративного характера из рядов тёсаного камня и кирпича, чередующихся друг с другом. Декор фасадов усиливали ряды керамических розеток, которые обрамляли архивольты глухих арок и окон. Декор интерьера дополняли колонны из мрамора, порфира или серпентина. Плиты из мрамора чаще всего привносились из античных или византийских построек. Монастыри эпохи Второго (как и Первого) Болгарского царства как целостные архитектурные комплексы не сохранились.

Четырёхстолпные церкви устраивались с предапсидным пространством (константинопольский вариант); с удлинённой восточной частью планового креста без предапсидного пространства (Тырново, Месемврия); с равномерными частями планового креста и без притвора (в провинции). В Велико-Тырнове сохранилась четырёхстолпная церковь Петра и Павла, в Месемврии — две таких церкви: Вседержителя и Ивана Алитургитоса, принадлежащие месемврийской архитектурной школе. Церковь Вседержителя построена из чередующихся друг с другом рядами из камня и кирпичей. Сохранилось три трёхконховые купольные церкви — в Архангельском, Ореховском и Погановском монастырях. Такого же типа была церковь Рильского монастыря, построенная в 1330-х годах. Бесстолпные купольные церкви с квадратным планом представляют собой маленькие строения, как правило без притвора. Таковы старая часть Боянской церкви, церковь святого Николая в Сапарева-Бане, церковь святого Феодора близ Бобошева. Однонефные церкви с куполом появились в Болгарии в период византийского владычества. Самый древний храм этого типа — Асенова церковь XII века. В Несебре к этому типу относится церковь архангелов Михаила и Гавриила, по своей конструкции напоминающая Асенову церковь. Скромные однонефные сводчатые церкви возводились ещё во времена Первого Болгарского царства. Их продолжали строить в маленьких и бедных селениях и монастырях. Вариант этих церквей с более богатым внешним видом возводили в Тырнове и Месемврии (например, церковь Параскевы).

• Zemen Monastery TB (4).jpg

  Церковь Ивана Богослова Земенского монастыря (XIV)

• Manastir Poganovo..jpg

  Церковь Ивана Богослова Погановского монастыря (XIII—XIV)

• Church of Christ Pantocrator Nesebar.jpg

  Церковь Пантократора
  в Несебре (XIII—XIV)

• Church of Saints Peter and Paul Veliko Tarnovo TB1.jpg

  Церковь Петра и Павла
  в Велико-Тырнове (XIV)

См. также

• Первое Болгарское царство

Литература

• Отв. ред. Валева, Е. Л. [www.inslav.ru/images/stories/pdf/2003_Bolgarija_v_XX_veke.pdf Болгария в XX веке: очерки политической истории]. — М.: Наука, 2003.
• Отв. ред. Литаврин, Г. Г. [www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/979--qq-1987 Краткая история Болгарии: с древнейших времён до наших дней]. — М.: Наука, 1987.

Ссылки

• [bg.bgns.net/Istoriya/Vladeteli-na-Dunavska-Bulgariya.html Болгарские владетели] (недоступная ссылка с 02-06-2013 (3979 дней) — история, копия)
• [www.hist.msu.ru/ER/Etext/Xoniat/2_1.htm История], Никита Хониат
• [www.sedmitza.ru/index.html?did=40180 Отношение к норманнам и туркам. Образование Второго Болгарского царства], А. А. Васильев
• [liberea.gerodot.ru/a_hist/zaborov01.htm Некоторые вопросы истории Четвёртого крестового похода и международных отношений на Балканах начала XIII в. в работах болгарского историка Б. Примова], Заборов М. А.

Отрывок, характеризующий Второе Болгарское царство

В отношении религиозном, Наполеон приказал ramener les popes [привести назад попов] и возобновить служение в церквах.
В торговом отношении и для продовольствия армии было развешено везде следующее:
Провозглашение
«Вы, спокойные московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастия удалили из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Его величество император и король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители! Возвращайтесь с доверием в ваши жилища: вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукодельям: домы, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собою; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое воскресенье и середа назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по вторникам и субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые ж меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствия. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения его величества императора и короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами!»
В отношении поднятия духа войска и народа, беспрестанно делались смотры, раздавались награды. Император разъезжал верхом по улицам и утешал жителей; и, несмотря на всю озабоченность государственными делами, сам посетил учрежденные по его приказанию театры.
В отношении благотворительности, лучшей доблести венценосцев, Наполеон делал тоже все, что от него зависело. На богоугодных заведениях он велел надписать Maison de ma mere [Дом моей матери], соединяя этим актом нежное сыновнее чувство с величием добродетели монарха. Он посетил Воспитательный дом и, дав облобызать свои белые руки спасенным им сиротам, милостиво беседовал с Тутолминым. Потом, по красноречивому изложению Тьера, он велел раздать жалованье своим войскам русскими, сделанными им, фальшивыми деньгами. Relevant l'emploi de ces moyens par un acte digue de lui et de l'armee Francaise, il fit distribuer des secours aux incendies. Mais les vivres etant trop precieux pour etre donnes a des etrangers la plupart ennemis, Napoleon aima mieux leur fournir de l'argent afin qu'ils se fournissent au dehors, et il leur fit distribuer des roubles papiers. [Возвышая употребление этих мер действием, достойным его и французской армии, он приказал раздать пособия погоревшим. Но, так как съестные припасы были слишком дороги для того, чтобы давать их людям чужой земли и по большей части враждебно расположенным, Наполеон счел лучшим дать им денег, чтобы они добывали себе продовольствие на стороне; и он приказал оделять их бумажными рублями.]
В отношении дисциплины армии, беспрестанно выдавались приказы о строгих взысканиях за неисполнение долга службы и о прекращении грабежа.

Х
Но странное дело, все эти распоряжения, заботы и планы, бывшие вовсе не хуже других, издаваемых в подобных же случаях, не затрогивали сущности дела, а, как стрелки циферблата в часах, отделенного от механизма, вертелись произвольно и бесцельно, не захватывая колес.
В военном отношении, гениальный план кампании, про который Тьер говорит; que son genie n'avait jamais rien imagine de plus profond, de plus habile et de plus admirable [гений его никогда не изобретал ничего более глубокого, более искусного и более удивительного] и относительно которого Тьер, вступая в полемику с г м Феном, доказывает, что составление этого гениального плана должно быть отнесено не к 4 му, а к 15 му октября, план этот никогда не был и не мог быть исполнен, потому что ничего не имел близкого к действительности. Укрепление Кремля, для которого надо было срыть la Mosquee [мечеть] (так Наполеон назвал церковь Василия Блаженного), оказалось совершенно бесполезным. Подведение мин под Кремлем только содействовало исполнению желания императора при выходе из Москвы, чтобы Кремль был взорван, то есть чтобы был побит тот пол, о который убился ребенок. Преследование русской армии, которое так озабочивало Наполеона, представило неслыханное явление. Французские военачальники потеряли шестидесятитысячную русскую армию, и только, по словам Тьера, искусству и, кажется, тоже гениальности Мюрата удалось найти, как булавку, эту шестидесятитысячную русскую армию.
В дипломатическом отношении, все доводы Наполеона о своем великодушии и справедливости, и перед Тутолминым, и перед Яковлевым, озабоченным преимущественно приобретением шинели и повозки, оказались бесполезны: Александр не принял этих послов и не отвечал на их посольство.
В отношении юридическом, после казни мнимых поджигателей сгорела другая половина Москвы.
В отношении административном, учреждение муниципалитета не остановило грабежа и принесло только пользу некоторым лицам, участвовавшим в этом муниципалитете и, под предлогом соблюдения порядка, грабившим Москву или сохранявшим свое от грабежа.
В отношении религиозном, так легко устроенное в Египте дело посредством посещения мечети, здесь не принесло никаких результатов. Два или три священника, найденные в Москве, попробовали исполнить волю Наполеона, но одного из них по щекам прибил французский солдат во время службы, а про другого доносил следующее французский чиновник: «Le pretre, que j'avais decouvert et invite a recommencer a dire la messe, a nettoye et ferme l'eglise. Cette nuit on est venu de nouveau enfoncer les portes, casser les cadenas, dechirer les livres et commettre d'autres desordres». [«Священник, которого я нашел и пригласил начать служить обедню, вычистил и запер церковь. В ту же ночь пришли опять ломать двери и замки, рвать книги и производить другие беспорядки».]
В торговом отношении, на провозглашение трудолюбивым ремесленникам и всем крестьянам не последовало никакого ответа. Трудолюбивых ремесленников не было, а крестьяне ловили тех комиссаров, которые слишком далеко заезжали с этим провозглашением, и убивали их.
В отношении увеселений народа и войска театрами, дело точно так же не удалось. Учрежденные в Кремле и в доме Познякова театры тотчас же закрылись, потому что ограбили актрис и актеров.
Благотворительность и та не принесла желаемых результатов. Фальшивые ассигнации и нефальшивые наполняли Москву и не имели цены. Для французов, собиравших добычу, нужно было только золото. Не только фальшивые ассигнации, которые Наполеон так милостиво раздавал несчастным, не имели цены, но серебро отдавалось ниже своей стоимости за золото.
Но самое поразительное явление недействительности высших распоряжений в то время было старание Наполеона остановить грабежи и восстановить дисциплину.
Вот что доносили чины армии.
«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d'arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j'en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu'il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l'Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.