Второе главное управление КГБ СССР

Второе гла́вное управле́ние КГБ СССР (ВГУ) — структурное подразделение Комитета государственной безопасности СССР, ответственное за контрразведку.

В 1941-м году за контрразведку отвечало 2-е управление НКВД. Впоследствии, при разделе НКВД на сам НКВД и НКГБ, контрразведка стала 2-м управлением НКГБ. Причём 2-е управление НКГБ включило в себя не только 2-е (контрразведка), но и 3-е (секретно-политическое) управление НКВД. Это было в 1943-м году. В 1946-м 2-е управление реорганизовано во 2-е главное управление НКГБ, которое уже носило название МГБ, министерство взамен народного комиссариата.

В 1953-м 1-е и 2-е главные управления МГБ были соединены в единое Главное разведывательное управление ГРУ МГБ СССР. Однако вскоре стало понятно, что объединение таких структур как разведка и контрразведка невыгодно из-за чрезвычайной громоздкости такого аппарата. Они были разделены, но были объединены ещё большие структуры — МВД и МГБ в один общий МВД. Контрразведка стала впервые 1-м главным управлением, поменявшись местами с разведкой. Через год был создан КГБ, выделенная контрразведка стала 2-м главным управлением.

Структура

• 1-й отдел (США)
• 2-й отдел (Великобритания)
• 3-й отдел (ФРГ)
• 4-й отдел (Восток)
• 5-й отдел
• 6-й отдел (эмигрантские организации)
• 7-й отдел (борьба с терроризмом) («В отличие от 7-го отдела 5‑го Управления его работа строилась на контроле каналов въезда в страну иностранных граждан и предотвращении возможного использования террористами прикрытий постоянных представительств иностранных государств. Особое место занимало наблюдение за работниками резидентур спецслужб, осуществлявшим свою деятельность „под крышей“ учреждений своих государств»)
• 8-й отдел (иностранцы в СССР)
• 9-й отдел (следственный)
• 10-й отдел (охрана дипкорпуса и наружное наблюдение)
• 11-й отдел (розыск и поимка агентов-парашютистов)
• 12-й отдел (биологические разработки)

В 1955 году 10-й отдел преобразован в Управление службы наружного наблюдения и охраны дипкорпуса.

После реформы Шелепина, в результате которой в состав второго главка вошли 4-е, 5-е и 6-е Управления КГБ, была произведена реформа отделов. Приказом КГБ № 0032 от 15 февраля 1960 г. была объявлена новая структура Главка.

Первые шесть отделов оставались прежними, остальные же приобретали такой вид:

• 8-й отдел (антисоветские листовки и анонимки)
• 9-й отдел (промышленность)
• 10-й отдел (иностранцы, прибывающие в СССР по линии учреждений науки и культуры, на учебу в вузы; агентурная разработка лиц, устанавливающих преступные связи с иностранцами и становящихся на путь антисоветской деятельности)
• 11-й отдел (духовенство и буржуазные националисты)
• 12-й отдел (промышленность)
• 13-й отдел (атомная промышленность) {начальником в 1980—1982 гг. В. М. Прилуков}
• 14-й отдел (транспорт)
• 16-й отдел (контрабанда и незаконные валютные операции)

Впоследствии в структуре Главка происходили следующие изменения, он многократно реформировалась, в частности некоторые отделы были упразднены, но потом восстановлены под такими же названиями, но с другими целями, на базе некоторых отделов было создано отдельное, 5-е управление. В результате реформ 2-е главное управление к 80-м годам приобрело следующий вид:

• Управление «А» (аналитическое)
• Управление «Н» (научно-оперативное)
• Служба «Р»
• 1-й отдел (США)
• 2-й отдел (Англия)
• 3-й отдел
• 4-й отдел
• 5-й отдел
• 6-й отдел
• 7-й отдел
• 8-й отдел
• 9-й отдел
• 10-й отдел (контрабанда и незаконные валютные операции)
• 11-й отдел
• 12-й отдел
• НИИ «Прогноз» (проблем информации)

Руководители

• Федотов, Пётр Васильевич (1954—1956)
• Грибанов, Олег Михайлович (1956—1964)
• Банников, Сергей Григорьевич (1964—1967)
• Цинёв, Георгий Карпович (1967—1970)
• Григоренко, Григорий Фёдорович (1970—1983)
• Маркелов, Иван Алексеевич (1983—1989)
• Грушко, Виктор Фёдорович (1989—1991)
• Титов, Геннадий Фёдорович (1991)
• Мясников, Фёдор Алексеевич (1991)

Ссылки

• [shieldandsword.mozohin.ru/ Сайт по истории спецслужб]

Отрывок, характеризующий Второе главное управление КГБ СССР

Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.