Второе сражение при Винчестере

Второе сражение при Винчестере
Основной конфликт: Гражданская война в Америке
Сражение у Винчестера, карта Джедедии Хотчкиса
Дата	13-15 июня 1863
Место	Виргиния
Итог	Победа КША
Противники
США КША
Командующие
Роберт Милрой Ричард Юэлл
Силы сторон
7 000 12 500
Потери
4 443 (95 убито, 348 ранено 4000 попало в плен) 269 (47 убито 219 ранено)

Второе сражение при Винчестере (англ. The Second Battle of Winchester) произошло 13-15 июня 1863 года в округе Фредерик и около Винчестера (штат Виргиния) и было частью Геттисбергской кампании Американской гражданской войны. Генерал-лейтенант Юга Ричард Юэлл двигался вниз по долине Шенандоа в сторону Пенсильвании, его корпус атаковал и разбил федеральный отряд под командованием генерал-майора Роберта Милроя, захватил Винчестер и взял множество пленных.

Предыстория

После битвы у станции Бренди 9 июня 1863 года генерал Конфедерации Роберт Ли приказал II корпусу генерала Ричарда Юэлла (19 000 человек) из Северовиргинской армии войти в долину Шенандоа и очистить её от противника, чтобы основная армия могла пройти через долину в Пенсильванию. Это было первое задание Юэлла в его должности корпусного командира. Он только в конце мая получил звание генерал-лейтенанта, а 1 июня был назначен командиром корпуса. В 1862 году Юэлл принимал участие в первом сражении у Винчестера под руководством генерала Джексона, поэтому хорошо представлял себе предстоящую задачу.

Силы сторон

Армия Конфедерации: II-й корпус Юэлла

• Дивизия Джубала Эрли: бригады Гарри Хайса, Уильяма Смита, Джона Гордона и Исаака Эвери. (5 800 чел.)
• Дивизия Роберта Родса: бригады Джуниуса Дэниела, Джорджа Долса, Альфреда Иверсона, Стивана Рамсера и Эдварда О’Нила. (8 500 чел.)
• Дивизия Эдварда Джонсона: бригады Джорджа Стюарта, Джеймса Уокера (Бригада каменной стены), Джона Джонса и Джессе Уильямса. (6 900 чел.)
• Кавбригада Альберта Дженкинса
• корпусная артиллерия полковника Томпсона Брауна.

Федеральная Армия: 2-я дивизия VIII-го корпуса

Отряд генерал-майора Роберта Милроя. 6 900 человек, сведенные в три пехотные бригады: Вашингтона Эллиота, Эндрю МакРейнолдса и Вильяма Эли. И два небольшие пикета под командованием полковника Джозефа Кейфера.

Оборонительные меры Милроя

К апрелю 1863 года оккупация Винчестера длилась уже четыре месяца. Милрой расставил пикеты и наблюдательные пункты вокруг Винчестера, но они располагались слишком близко к городу, так что Милрой практически ничего не знал о том, что происходит вокруг. Он не размещал дальних пикетов из опасения рейдеров противника. Например, 26-го февраля два его кавалерийских полка (1-й ньюйоркский и 13-й пеннсильванский) наткнулись на 7-й и 11-й вирджинские кавполки полковника Фанстена и в стычке поетряли 197 человек, в томо числе 12 офицеров. Милрой так же писал в отчетах об уничтожении рейнджеров полковника Джона Мосби, однако в отчетах самого Мосби не упоминаются рейды на Винчестер. В итоге самый дальний наблюдательный пункт с южной стороны города находился на расстоянии всего одной мили.

В самом Винчестере Милрой построил или усовершенствовал около десятка укреплений, названых «батареями». Он использовал и старые укрепления, построенные в разное время федералами и конфедератами. Укрепления были соединены дорогами и траншеями, и все это вместе с дальнобойной артиллерией позволяло Милрою предполагать, что он сможет удерживать Винчестер несколько недель, а то и месяцев.

Во время сражения Милрой разместил свои войска на высотах западнее города, в трёх самых крупных фортах. А именно:

• Батарея No. 2 — Форт-Милрой: построенный изначально конфедератами, он был усовершенствован Бэнксом и назван «Форт Гарибальди». В форте находились 14 орудий, в том числе тяжелые. После сражения южане переименовали укрепление в «Форт Джексон». (Согласно Скотту Мингусу, в форте было 6 орудий: 4 20-фунтовых Паррота и 2 24-фунтовых гаубицы)
• Баарея No. 3 — Стар-Форт: построен федералами в 1862 к северу от города, усилен Милроем. Имел 8 орудий.
• Батарея No. 5 — Западный Форт: люнет с 4 легкими орудиями, к западу от форта Милрой. Этот люнет был рассчитан на 500 человек.

Имелось ещё несколько укреплений, но в бою Милрой их почти не использовал:

• Батарея No. 1: укрепление на холме Бовер-Хилл, к югу от города. Это холм Джексон штурмовал ещё в кампанию 1862 года.
• Ещё семь неиспользованных укреплений.

Позже в рапорте Милрой укажет, что в укреплениях имелось 4 20-фунтовых Паррота и 2 24-фунтовых гаубицы.

Маневры

Движение корпуса Юэлла было частью манёвров всей Северовирджинской армии, целью которых было переправить армию через Потомак и войти в Пенсильванию под прикрытием хребта Блю-Ридж. Наступление началось 3 июня. I-й корпус Лонгстрита и III-й корпус Хилла двигались параллельно корпусу Юэлла через Берривиль, а кавалерия Стюарта должна была лишать противника информации и продвижении армии и организовывать ложные демонстрации.

4 — 11 июня

4 июня II-й корпус покинул Гамильтонс-Кроссинг и двинулся к Калпеперу, куда прибыл 7 июня. Узнав, что федералы перешли Раппаханок, генерал Ли 9 июня приказал Юэллу направиться к станции Бренди и помочь генералу Стюарту в сражении у станции Бренди. Однако, прибыв на место, Юэлл обнаружил, что противник уже отступил. Тогда 10 июня Юэлл продолжил движение. 11 июня дивизии Эрли и Джонсона направились по Сперревильской дороге к Гейнсскому перекрестку, а дивизия Родса пошла по Ричмондской дороге на Флинт-Хилл. Вечером 11-го числа, посовещавшись с генералом Ли, Юэлл встретился с Эрли, Джонсоном и корпусным топографом Джедия Хочкиссом, и обсудил с ними план наступления на Винчестер и Мартинсберг.

12 июня

Корпус Юэлла вошёл в долину Шенандоа через ущелье Честера, юго-восточнее Фронт-Рояль и двинулся по Фронт-Рояльской дороге. Там к корпусу присоединилась кавалерийская бригада Альберта Дженкинса. Юэлл посовещался с Эрли и Дженкинсом и пришёл к следующему плану.

Он решил разделить корпус на две части. Дивизия Родса и кавалерия Дженкинса должны были двигаться на Берривиль и Мартинсберг и разбить отряд МакРейнольдса (1 800 человек). Основная же часть корпуса, дивизия Эрли, Джонсона и 16-й вирджинский кавалерийский полк должны были идти на Винчестер для атаки его укреплений и уничтожения отряда Милроя (6 — 8 тыс. человек).

К концу дня 12 июня дивизия Родса находилась в пяти милях севернее города Фронт-Рояль, дивизия Джонсона пришла в Седарвиль, а дивизия Эрли стояла лагерем у реки Шенандоа.

Основное сражение

13 июня

Юэлл и его генералы хорошо представляли собой положение Винчестера, поскольку сражались здесь в первом сражении при Винчестере. Юэлл ещё раз разделил свои силы для проведения двух фланговых манёвров:

Западный. Дивизия Эрли, артбатальон, 1 мерилендский батальон и балтиморская лёгкая артиллерия. Эти силы двигались на Ньютон чтобы выйти к Винчестеру с юго-запада.

Восточный. Дивизия Джонсона, 16-й вирджинский кавбвтальон. Эти части двигались на северо-запад по фронтрояльской дороге, осуществляя демонстрацию на восточной стороне Винчестера, отвлекая внимание от продвижения дивизии Эрли.

Осуществляя этот план, дивизия Джонсона двинулась по фортрояльской дороге, в 08:30 отбросила федеральные пикеты у реки Опекон и в 09:30 вступили в перестрелку у Ходж-Ран. Наступление Джонсона было остановлено огнём тяжёлых орудий с Форт-Милрой около полудня. Между тем дивизия Эрли, наступая по дороге Веллей-Пайк, вышла к Кернстауну и около 16:00 отбросила на север федеральные пикеты.

Сражение уже началось, а Милрой так и не понял, что имеет дело с целым корпусом. Он собрал все свои силы в трёх фортах, защищающих город. Опасаясь такого рода действий, главнокомандующий Генри Халлек уже давно просил Шенка отдать Милрою приказ отступать от Винчестера к Харперс-Фери. Шенк обсудил эвакуацию с Милроем, но так и не сообщил Милрою направления эвакуации, а Милрой убедил Шенка, что его оборонительные позиции под Винчестером достаточно сильны. Милрой заранее решил игнорировать советы из Вашингтона, потому что был уверен в силе своих укреплений и полагал, что сможет выдержать атаку или осаду.

В полдень дивизия Родса достигла Берривиля и попыталась захватить бригаду Макрейнольдса, но тот был предупрежден об опасности и отступил в Винчестер, где его люди заняли Стар-Форт к северу от города. И все же конфедераты сумели захватить у Банкер-Хилл часть обозов противника и 75 пленных. Южане перерезали телеграфный провод, чем уничтожили единственную линию связи Милроя. К вечеру 13-го числа дивизия Роудса достигла Мартинсберга, заняла город и захватила пять орудий. Ночью начался шторм и сильный ливень.

14 июня

На рассвете 14 июня бригады Гордона и Хайса бросилась на Боверс-Хилл и в 09:00 захватила его без серьёзного сопротивления. Эрли и Юэлл посовещались на Боверс-Хилл и решились на фланговый обход. Гордон повел своих людей в отвлекающую атаку на север от холма, а в это время бригада Хайса повернула назад, соединилась с бригадами Уильяма Смита и Исаака Эвери и начали обходной манёвр. Теперь у Эрли было три бригады, примерно 3 600 человек, он отвел их назад к Седар-Крик, затем на запад за хребет Яблочный Пирог, где его не могли видеть федералы. Оттуда он повернул на север, взяв с собой 20 орудий. Бригадам предстояло пройти 8 миль. Им помогал местный проводник Джеймс Бейкер. Пока Эрли совершал этот манёвр, Джонсон послал вперед линию стрелков, чтобы отвлечь внимание противника. Они затеяли перестрелку, которая тянулась с 10:00 до 16:00. Конфедеративные батареи на Боверс-Хилл начали артиллерийскую дуэль с федеральными орудиями в форте Милрой.

Между тем Милрой очень боялся флангового обхода и в 10:00 послал в разведку отряд капитана Чарлза Моргана. Морган вернулся в 14:00 и сообщил, что на флангах чисто.

Между тем в 16:00 отряды Эрли заняли позиции в миле от Западного Форта на хребте Яблочный Пирог. Эрли дал людям час на отдых, а затем приказал установить на позиции артиллерию: восемь орудий было размещено у Бриэрли-Фарм северо-западнее форта, а 12 установлено в саду юго-западнее форта. Милрой в это время решил, что атака отбита, и не подозревал, что он теперь полностью окружен и отрезан от основных сил.

Примерно в 18:00 артиллерия Эрли открыла огонь по Западному Форту, который обороняли 110-й и части 116-го огайских полков под общим руководством полковника Кейфера. 20 орудий вели огонь примерно 45 минут, в о время как луизианская бригада Хайса незаметно шла через кукурузные и пшеничные поля у подножия хребта. Бригады Смита и Эвери шли позади в качестве резерва. «Луизианские тигры» приблизились к форту на 300 метров и по команде бросились вперед. После короткого рукопашного боя федералы покинули укрепления и отступили к форту Милрой. 79 потеряли бригады Эрли во время этой атаки. Милрой написал в рапорте, что в этой атаке участвовало 10 000 солдат противника.

Юэлл наблюдал за штурмом в подзорную трубу, и ему показалось, что он видит Эрли в рядах атакующих. «Ура луизианским парням! — крикнул он, — Там Эрли. Надеюсь, старый приятель не пострадает». В это время в Эрли попала случайная пуля, но она была уже на излете и не причинила серьёзного вреда.

Южане захватили шесть нарезных орудий, из которых два сразу развернули в сторону противника. Эрли закрепился у форта, но темнота не позволила продолжать наступление. Впрочем, артиллерийская дуэль продолжалась и после захода солнца. После сражения Эрли переименовал форт в «луизианские высоты» в честь луизианской бригады Хайса.

Юэлл предположил, что Милрой попробует отступить ночью, поэтому приказал Джонсону взять три бригады, отправиться на север и перерезать пути отступления на северо-восток по Чарльзтаунской дороге. Около 21:00 Джонсон взял бригады Стюарта и Вильямса и 8 орудий и отправился по берривильской дороге и затем к Стефенсонс-Депо — железнодорожной станции дороги Винчестер-Потомак — где пересекались Мартинсбергская дорога и Чарльзтаунская. Третья бригада — бригада каменной стены — потерялась в темноте и пошла тем же путём с некоторым опазданием.

В это время (ок. 21:00) Милрой собрал военный совет, на котором было решено прорываться в Харперс-Ферри по старой Чарльзтаунской дороге. Все орудия были заклепаны, а их боеприпасы уничтожены. После полуночи солдаты незаметно покинули укрепления и собрались на поле между Стар-Фортом и фортом Милрой, оттуда отправились вдоль железнодорожной линии к Стефенсонс-Депо. Южане не заметили этого манёвра до самого утра.

15 июня

Примерно на (04:00) 15 июня стрелки Джонстона заметили авангард Милроя — 12-й пенсильванский кавполк — на перекрестке Вэллей-Пайк и старой Чарльзтаунской дороги. Чарльзтаунская дорога пересекала линию железной дороги, при этом над рельсами был сооружён мост. Джонсон построил свои бригады вдоль Милбернской дороги, фронтом на восток, двинул их вперед и встал на линии железной дороги, поперек Старой Чарлзтаунской, так что мост оказался в центре его позиции.

Джонсон разместил две бригады по обеим сторонам Чарльзтаунской дороги: бригаду Джорджа Стюарта справа и «луизианских тигров» слева, всего 1200 человек. Два орудия были установлены в центре, на мосту. Федералы произвели несколько фронтальных атак, но все они были отбиты. Тогда они решили обойти оба фланга Джонсона, но на правом фланге встретили только что подошедшую «бригаду каменной стены», а на левом — резервную бригаду Николса. Тогда федералы подняли белый флаг, сдалось 2300 или 2500 человек. Остальные бросились в поля и леса, где их частично настигла и захватила в плен кавалерия. Генерал Милрой со штабом и тремя сотнями кавалеристов сумел прорваться в Харперс-Ферри.

Последствия

Рапорты офицеров Севера и Юга называют примерно одинаковые цифры потерь. Юэлл писал:

Плодами этой победы стали 23 ствола артиллерии (почти все нарезные), 4000 пленных, 300 гружёных вагонов, более 300 лошадей и множество другого снаряжения. Мы потеряли 47 человек убитыми, 219 ранеными и 3 потерянными, итого 269. Подполковник Эндрюс, который грамотно и эффективно руководил артиллерией 15-го числа, был ранен в самом конце боя.

Упомянутое количество пленных включает в себя, видимо, и оставленных в городе раненых федеральных солдат, поскольку топограф Юэлла, Джедедия Хотчкис, упоминает 2000 пленных в самом городе. По данным офицеров-северян, потери были следующие: убито 7 офицеров, 88 рядовых; ранено 12 офицеров, 336 рядовых; взято в плен 144 офицера, 3856 рядовых. Только одна дивизия Джонсона захватила в плен 3500 человек в бою у Сефенсонс-Депо.

Милрой со своим штабом и часть его солдат, всего 1200 человек, прорвались в Харперс-Ферри. 2-я дивизия VIII-го корпуса практически перестала существовать. Милрой был помещён под арест и отдан под суд. И Линкольна и Халлека интересовал вопрос: кто именно не выполнил приказ о эвакуации Винчестера. Милрой в итоге был оправдан, но нового назначения так и не получил.

В своем рапорте Милрой перекладывал ответственность на Потомакскую армию, которая позволила «как минимум двум корпусам армии Ли» численностью 50 000 человек напасть на Винчестер и окружить его. «Прецеденты этой войны оправдывают капитуляцию», писал Милрой, но, по его мнению, его жизнь принадлежит правительству, поэтому он решил пробиваться с боем. Он так же ссылался на нехватку продовольствия и боеприпасов.

Сражение при Винчестере стало первым сражением Геттисбергской кампании (не считая незапланированного столкновения у станции Бренди), оно очистило Северовирджинской армии путь через долину Шенандоа и открыло путь для вторжения на север. Захваченная добыча оправдала расчеты Ли на то, что армию можно будет снабжать за счёт противника. Корпус Юэлла продолжил движение на север: уже вечером 15 июня генерал Родс с тремя бригадами перешёл Потомак у Вильямспорта.

В карьере генерала Юэлла сражение стало первым опытом управления корпусом, и он доказал, что может справиться с такими заданиями. «Одним мощным ударом Юэлл уничтожил противника в долине Шенандоа, очистил путь для вторжения на север и ликвидировал дивизию Милроя как боевую единицу до самого конца войны. Но главное, впечатляющая победа Юэлла дала Югу надежду на то, что нашелся человек, способный заменить генерала Джексона. Новая звезда засверкала на небослоне Конфедерации.»

Литература

• Beach, William H. The First New York (Lincoln) Cavalry: From April 19, 1861 to July 7, 1865. New York: The Lincoln Cavalry Association, 1902.
• Grunder, Charles S. and Beck, Brandon H. The Second Battle of Winchester (2nd Edition). Lynchburg, VA: H.E. Howard, Inc., 1989. ISBN 0-930919-90-4
• Grunder, Charles S. and Beck, Brandon H. The Three Battles of Winchester: A History and Guided Tour (2nd Edition). Berryville, VA: The Civil War Foundation, Inc., 1997. ISBN 0-939685-07-8
• Maier, Larry B. Gateway to Gettysburg: The Second Battle of Winchester. Burd Street Press: Shippensburg, Pennsylvania, 2002. ISBN 1-57249-287-2
• Early, Lt. Gen. Jubal A. Autobiographical Sketch and Narrative of the War Between the States. With Notes by R.H. Early. Philadelphia: J.P. Lippincott Company, 1912.
• Eicher, David J., The Longest Night: A Military History of the Civil War, Simon & Schuster, 2001, ISBN 0-684-84944-5.
• Hotchkiss, Jedediah, (McDonald, Archie, Ed.) Make Me a Map Of the Valley: The Civil War Journal of Stonewall Jackson’s Topographer, Southern Methodist University Press, Dallas, 1973. ISBN 0-87074-270-1
• Kennedy, Frances H., Ed., The Civil War Battlefield Guide, 2nd ed., Houghton Mifflin Co., 1998, ISBN 0-395-74012-6.

Ссылки

• [www.civilwarhome.com/ewell.htm Официальный рапорт генерала Юэлла]
• [www.civilwarhome.com/johnsongettysburgor.htm Рапорт Джонсона]

Отрывок, характеризующий Второе сражение при Винчестере

– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.