Второй банк Соединённых Штатов
| Второй банк Соединённых Штатов | |
| Год основания | |
|---|---|
| Расположение | |
| Год закрытия | |
Второй банк Соединённых Штатов (англ. Second Bank of the United States) — американский банк, существовавший с 1816 по 1833 годы.
История
После 1814 года большое количество коммерческих банков отказывалось от размена своих банкнот на металлические деньги. С августа 1814 года по февраль 1817 года Федеральное правительство разрешило ограничить коммерческим банкам размен на металлические деньги (кроме Новой Англии). Проект нового банка предполагал, что это будет частная корпорация с 20 % участием государства. Банк должен был обладать монополией на выпуск общенациональных бумажных денег. На его счетах должны были находиться средства Министерства финансов США.
В апреле 1816 года обе палаты Конгресса ратифицировали законопроект об учреждении Второго банка Соединённых Штатов. Так же, как и Первому банку Соединённых Штатов, лицензия была выдана на осуществление деятельности в период с 1816 по 1836 годы. Одновременно была принята резолюция о возобновлении размена бумажных денег на металлические с 20 февраля 1817 года.
В январе 1817 года банк начал свою работу. Президентом был назначен Лингдон Чивс. В феврале 1817 года Второй банк Соединённых Штатов выдал кредит крупнейшим банкам США на общую сумму 6 млн долларов США для поддержания их платёжеспособности с 20 февраля. Согласно закону, а также Уставу банка, уставный капитал данного учреждения должен был составлять 7 млн долларов США, но в период с 1817 по 1818 годы он не превышал 2,5 млн.
К 1818 году банк эмитировал банкнот на 21,8 млн долларов США. Объём денег в обращении вырос с 67,3 млн долларов США в 1816 году до 94,7 млн долларов США в 1818 году. Индекс цен рос, что подтверждают данные о росте цен экспортных товаров в Чарлстоне с 102 пунктов в 1815 году до 160 к июлю 1818 года. В июле 1818 года из-за резкого сокращения металлических резервов Второй банк Соединённых Штатов прекратил размен своих банкнот на металлические деньги. Объём банкнот и депозитов банка сократился с 21,9 млн долларов США в июне 1818 года до 11,5 млн долларов США к середине 1819 года. В США произошёл циклический спад, что отразилось на ценах экспортных товаров в Чарлстоне, снизившихся со 158 пунктов в ноябре 1818 года до 77 пунктов в июне 1819 года. До января 1823 года объём депозитов и банкнот банка не превышал 12 млн долларов США, а к 1830 году этот объём вырос до 29 млн долларов США.
В 1829 году Президент США Эндрю Джексон, в первом своём ежегодном послании к Конгрессу, объявил о намерении отозвать лицензию у Второго банка Соединённых Штатов. В 1831 году Николас Биддл — второй президент банка, направил в Конгресс законопроект о продлении лицензии банка. Законопроект прошёл обе палаты Конгресса, но Эндрю Джексон наложил на него вето, которое Конгресс не сумел преодолеть. В 1833 году объём банкнот и депозитов Второго банка вырос до 42,1 млн долларов, что частично может объяснить рост цен с июля 1830 года с 82 пунктов до 99 пунктов в конце 1833 года. При этом объём металлических денег в обращении был с 1823 по 1833 годы на уровне 32 млн долларов.
В 1833 году Эндрю Джексон вывел правительственные средства из Второго банка в ряд коммерческих банков США. Второму банку Соединённых Штатов пришлось получать лицензию штата Пенсильвания. С 1833 года он работал как «Банк Соединённых Штатов, Пенсильвании».
См. также
- Континентальные доллары
- Банк Северной Америки (1781—1783)
- Первый банк Соединённых Штатов (1791—1811)
Напишите отзыв о статье "Второй банк Соединённых Штатов"
Ссылки
- [malchish.org/lib/economics/Banki.htm#a15 Д. Карасев «Банки — убийцы»]
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Второй банк Соединённых Штатов
Отрывок, характеризующий Второй банк Соединённых Штатов
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
