Ранний буддизм |
| Письменные источники |
|
Палийский канон
Агамы
Гандхара
|
| Соборы |
|
1-й буддийский собор
2-й буддийский собор
3-й буддийский собор
4-й буддийский собор
| </td>
<tr><td style="background:LightGreen; border-top:2px solid Gold">Школы</td>
<tr><td style="text-align:left; border:5px solid white">
Досектантский буддизм
└ Махасангхика
├ Экавьявахарика
└ Локоттаравада
├ Чайтика
├ Апара Шайла
└ Уттара Шайла
└ Гокулика
├ Бахушрутия
├ Праджняптивада
└ Четьявада
└ Стхавиравада
├ Сарвастивада
├ Вайбхашика
├ Саутрантика
└ Муласарвастивада
├ Вибхаджьявада
├ Тхеравада
├ Махишасака
├ Кашьяпия
├ Дхармагуптака
└ Пудгалавада
└ Ватсипутрия
├ Дхармоттария
├ Бхадраяния
├ Самматия
└ Шаннагарика
</td></tr>
<tr><td style="background:LightGreen; border-top:2px solid Gold"></tr>
</table>
Второй буддийский собор в 383 до н. э. провёл царь Каласока в Вайшали, примерно через 100 лет после паринирваны Будды. Собор ознаменовался конфликтом между традиционными школами буддизма и более либеральными интерпретациями, известными как Махасангхика.[1]. Существует другая версия о том, что большинство участников собора (Махасангхика) отказалось принимать дополнение к правилам, предложенное меньшинством (Стхавиравада)[2].
История
Версия об облегчении монашеского устава
В соответствии с традиционными школами, Будда был лишь обычным человеком, достигшим просветления, и этот опыт могли повторить монахи, следуя монашеским правилам. Преодолевая страдания, монахи могли стать архатами. Сторонники Махасангхики считали такой взгляд эгоистичным. Они считали, что цель достижения архатства несущественна, а истинная цель — достижение полного состояния Будды. Такое воззрение в дальнейшем нашло отражение в Махаяне. Сторонники Махасангхики считали необходимым облегчить монашеский устав (виная) и эта позиция была популярна среди большинства монахов и сторонников буддизма.
В последовавшее за паринирваной Будды и Первым Буддийским Собором столетие Дхамма обретала все большую популярность, а монашеская сангха росла. Несмотря на то, что Учение строго передавалось от старших монахов к младшим, к тому времени уже начали появляться произвольные толкования некоторых положений Учения и отступления от правил Винаи. Именно последнее обстоятельство послужило причиной для проведения Второго Буддийского Собора, который, по легенде, состоялся после возникновения разногласий между консервативными и либеральными членами Сангхи. Утверждалось, что монахи из города Весали, в литературе часто называемые Ваджиптутака, нарушили десять второстепенных правил, изложенных в монашеских правилах Винаи.
Исторические записей так называемого «второго буддийского собора» в основном проистекают из канонических Виная различных школ (Тхеравада(Пали: Theravāda), Сарвастивада(Пали: Sarvāstivāda), Муласарвастивада (Пали: Mūlasarvāstivāda), Махасангхика (Пали: Mahāsanghika), Дхармагуптака (Пали: Dharmaguptaka) и Махищасака (Пали: Mahīśāsaka)). В большинстве случаев эти записи находятся в конце Виная, в части, называемой Скандхака(Пали: Skandhaka). Хотя неизбежно было несогласие по некоторым вопросам деталей, они все-таки договорились примерно о следующем.
Около 100 или 110 лет после Ниббаны Будды, монах по имени Яса, при посещение Весали, заметил что практика среди ряда местных монахов стала вялой (неактивной). Наиболее важным было то, что в Весали монахи, известные как Ваджиптутака, согласились брать деньги.
Значительные споры вспыхнули, когда Яса отказался следовать этой практике. Он был привлечен к суду по Ваджиптутакаски и защищал себя сам, цитируя на публике отрывки канонических писаний, касающихся использования денег монахами. Стремясь урегулировать этот вопрос, он получил поддержку группы монахов из других регионов, преимущественно на западе и юге страны. Группа согласилась поехать в Весали урегулировать этот вопрос. После перемещения, было проведено заседание, на котором присутствовали 700 монахов. Совет восьми был назначен для рассмотрения данного вопроса. Он состоял из четырёх местных жителей и четырех «западных», но некоторые местные жители уже тайно перетянуть на сторону западников. Каждый из десяти пунктов был отражен в различных канонических прецедентах. Комитет вынес решение против монахов Ваджиптутака. Они представили это решение на Ассамблеи, с которым согласились единогласно. На этом канонические писания заканчиваются.
Конкретно, спор разгорелся из-за «Десяти пунктов правил» Винаи, которые не выполнялись некоторыми группами монахов.
- Хранение соли в рогах-сосудах.
- Трапеза после полудня.
- Посещение деревни с просьбой о подаянии повторно после трапезы.
- Прохождение церемонии Упосатха с монахами той же местности.
- Вынесение официальных суждений при неполном собрании монахов;
- Следование определённым практикам по причине того, что эти практики исполнял учитель или наставник.
- Употребление кислого молока после обеденной трапезы.
- Употребление крепких напитков до ферментации.
- Использование накидки неправильного размера.
- Употребление золота и серебра.
Последний пункт был особенно важен, так как золото и серебро было связано непосредственно с деньгами. Важным считался также шестой пункт, который позволял монахам отказываться от правил Винаи, потому что их учитель им не следовал.
Собор закончился осуждением нарушителей правил винаи и Махасангхиков, которые покинули собрание. В дальнейшем сторонники Махасангхики обитали в северо-западной Индии и Средней Азии.
Версия о дополнении Стхавиравадой правил Винаи
Большинство источников относят появление школы Махасангхика ко Второму буддийскому собору. Свидетельства, касающиеся Второго собора, запутанны и неоднозначны, однако считается, что основным его результатом стал раскол сангхи на две школы — Стхавиравада и Махасангхика. При этом, согласия относительно причин этого раскола пока не наблюдается. Эндрю Скилтон предположил, что проблему различных свидетельств решает Шарипутра-париприччха (Śāriputraparipṛcchā), документ, который является древнейшим сохранившимся свидетельством о расколе. Согласно этому документу, собор был созван на Паталипутре по вопросам Винаи, а раскол произошел потому, что большинство участников (Махасангхика) отказалось принимать дополнение к правилам, предложенное меньшинством (Стхавиравада)[2]. Из-за этих правил махасангхики решили, что стхавиравады пытаются изменить оригинальную Винаю и становятся отступниками[3].
Исследователи пришли к общему согласию относительно того, что причиной раскола стало именно обсуждение Винаи, и отмечают, что свидетельства школы Махасангхика поддерживаются самими текстами Винаи, а тексты школы Стхавиравада содержат больше правил, чем тексты школы Махасангхика. Современная наука в целом соглашается с тем, что Виная Махасангхики является старейшей[4]. Согласно Скилтону, в будущем ученые могут решить, что исследование школы Махасангхика будет способствовать лучшему пониманию ранней Дхармы-Винаи, чем школы Тхеравада[3].
Напишите отзыв о статье "Второй буддийский собор"
Примечания
Литература
Ссылки
- [www.enlightenedmind.ru/submenus/early_b/2sobor.htm Второй Буддийский Собор]
- Theravadin account of the Second Council: [www.sacred-texts.com/bud/sbe20/sbe20120.htm part 1] and [www.sacred-texts.com/bud/sbe20/sbe20121.htm part 2].
- [lakdiva.org/mahavamsa/chap004.html Account of the Second Council from the Mahavamsa]
Отрывок, характеризующий Второй буддийский собор
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
