Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013
Поделись знанием:
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
| Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013 2013 IIHF Ice Hockey U18 World Championship Division II | |
|---|---|
| |
| Подробности турнира | |
| Страны проведения |  Эстония /  Сербия
|
| Города проведения | Таллин, Белград |
| Время проведения | 9 марта — 6 апреля |
| Число команд | 12 |
| Хронология | |
|
| |
Чемпионат мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013 года во II-м дивизионе — спортивное соревнование по хоккею с шайбой под эгидой ИИХФ, проходившее с 9 марта по 6 апреля 2013 года в Таллине (Эстония) и Белграде (Сербия). По итогам турнира в группе А: команда, занявшая первое место, получила право играть в группе B первого дивизиона чемпионата мира 2014 года, а команда, занявшая последнее место, перешла в группу B[1]. По итогам турнира в группе B: команда, занявшая первое место, вышла в группу А, а команда, занявшая последнее место, перешла в группу А третьего дивизиона чемпионата мира 2014 года[2].
Содержание
Участвующие команды
В чемпионате принимали участие 12 национальных команд — одиннадцать из Европы и одна из Океании. Сборная Бельгии пришла из третьего дивизиона, сборная Венгрии пришла из первого дивизиона, остальные — с прошлого турнира второго дивизиона.
- Группа A
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
 Венгрия
|
Заняла 6-е место в группе B первого дивизиона и вылетела оттуда в 2012 году |
 Румыния
|
Заняла 2-е место в группе A второго дивизиона в прошлом году |
 Литва
|
Заняла 3-е место в группе A второго дивизиона в прошлом году |
 Великобритания
|
Заняла 4-е место в группе A второго дивизиона в прошлом году |
 Хорватия
|
Заняла 5-е место в группе A второго дивизиона в прошлом году |
| Эстония
|
Хозяева, заняла 1-е место в группе B второго дивизиона и поднялась оттуда в 2012 году |
- Группа B
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
 Нидерланды
|
Заняла 6-е место в группе A второго дивизиона и вылетела оттуда в 2012 году |
| Сербия
|
Хозяева, заняла 2-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Испания
|
Заняла 3-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Исландия
|
Заняла 4-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Австралия
|
Заняла 5-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Бельгия
|
Заняла 1-е место в третьем дивизионе и поднялась оттуда в 2012 году |
Судьи
ИИХФ утвердила 8 главных и 14 линейных судей для обслуживания матчей второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013 года.
В группе А второго дивизиона участвовало 4 главных и 7 линейных судей[3]. В группе B второго дивизиона участвовало 4 главных и 7 линейных судей[4][5].
Группа А второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013 года
|
|
Группа B второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013 года
|
|
Группа А
| Команда, выходящая в группу B первого дивизиона чемпионата мира 2014 года | |
| Команда, переходящая в группу B второго дивизиона чемпионата мира 2014 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Венгрия |
5 | 4 | 1 | 0 | 0 | 23 | 9 | +14 | 14 |
| 2 | Хорватия |
5 | 2 | 1 | 1 | 1 | 18 | 12 | +6 | 9 |
| 3 | Румыния |
5 | 2 | 0 | 3 | 0 | 13 | 13 | 0 | 9 |
| 4 | Великобритания |
5 | 2 | 1 | 0 | 2 | 17 | 17 | 0 | 8 |
| 5 | Литва |
5 | 0 | 2 | 0 | 3 | 17 | 19 | −2 | 4 |
| 6 | Эстония |
5 | 0 | 0 | 1 | 4 | 13 | 31 | −18 | 1 |
Результаты
Время местное (UTC+3).
| 31 марта 2013 13:00 |
Румыния
|
3 : 4 (Б) (0:0, 2:2, 1:1, 0:0, 0:1) |
Хорватия
|
Премия Яаахалл, Таллин 109 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337901_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Стефан Фонселиус | ||||
|
|
||||
| 4 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 48 | Броски | 43 | ||
| 31 марта 2013 16:30 |
Литва
|
2 : 4 (0:2, 0:2, 2:0) |
Венгрия
|
Премия Яаахалл, Таллин 130 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337902_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Мартин де Вильде | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 16 мин | ||
| 25 | Броски | 34 | ||
| 31 марта 2013 20:00 |
Эстония
|
3 : 7 (0:2, 2:4, 1:1) |
Великобритания
|
Премия Яаахалл, Таллин 526 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337903_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Синъити Такидзава | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 14 мин | ||
| 32 | Броски | 46 | ||
| 1 апреля 2013 13:00 |
Румыния
|
4 : 3 (1:0, 3:2, 0:1) |
Литва
|
Премия Яаахалл, Таллин 154 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337904_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Андреа Бенвегну | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 40 | Броски | 33 | ||
| 1 апреля 2013 16:30 |
Венгрия
|
6 : 2 (1:1, 4:1, 1:0) |
Великобритания
|
Премия Яаахалл, Таллин 210 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337905_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Мартин де Вильде | ||||
|
|
||||
| 24 мин | Штраф | 39 мин | ||
| 44 | Броски | 27 | ||
| 1 апреля 2013 20:00 |
Хорватия
|
5 : 0 (2:0, 1:0, 2:0) |
Эстония
|
Премия Яаахалл, Таллин 410 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337906_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Стефан Фонселиус | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 67 мин | ||
| 62 | Броски | 22 | ||
| 3 апреля 2013 13:00 |
Литва
|
2 : 3 (1:1, 1:1, 0:1) |
Великобритания
|
Премия Яаахалл, Таллин 170 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Синъити Такидзава | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 40 | Броски | 30 | ||
| 3 апреля 2013 16:30 |
Венгрия
|
2 : 1 (1:0, 0:0, 1:1) |
Хорватия
|
Премия Яаахалл, Таллин 180 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337908_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Стефан Фонселиус | ||||
|
|
||||
| 6 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 36 | Броски | 20 | ||
| 3 апреля 2013 20:00 |
Румыния
|
4 : 2 (1:1, 2:1, 1:0) |
Эстония
|
Премия Яаахалл, Таллин 378 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337909_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Андреа Бенвегну | ||||
|
|
||||
| 24 мин | Штраф | 22 мин | ||
| 46 | Броски | 32 | ||
| 4 апреля 2013 13:00 |
Хорватия
|
3 : 4 (Б) (0:3, 2:0, 1:0, 0:0, 0:1) |
Литва
|
Премия Яаахалл, Таллин 134 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337910_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Андреа Бенвегну | ||||
|
|
||||
| 20 мин | Штраф | 24 мин | ||
| 30 | Броски | 39 | ||
| 4 апреля 2013 16:30 |
Великобритания
|
2 : 1 (Б) (0:0, 0:1, 1:0, 0:0, 1:0) |
Румыния
|
Премия Яаахалл, Таллин 110 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337911_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Синъити Такидзава | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 32 | Броски | 43 | ||
| 4 апреля 2013 20:00 |
Эстония
|
3 : 9 (2:3, 0:5, 1:1) |
Венгрия
|
Премия Яаахалл, Таллин 348 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337912_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Мартин де Вильде | ||||
|
|
||||
| 44 мин | Штраф | 53 мин | ||
| 18 | Броски | 44 | ||
| 6 апреля 2013 13:00 |
Венгрия
|
2 : 1 (Б) (0:0, 0:1, 1:0, 0:0, 1:0) |
Румыния
|
Премия Яаахалл, Таллин 130 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337913_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Синъити Такидзава | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 44 | Броски | 22 | ||
| 6 апреля 2013 16:30 |
Великобритания
|
3 : 5 (1:1, 1:2, 1:2) |
Хорватия
|
Премия Яаахалл, Таллин 213 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337914_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Мартин де Вильде | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 35 | Броски | 39 | ||
| 6 апреля 2013 20:00 |
Литва
|
6 : 5 (Б) (0:0, 2:2, 3:3, 0:0, 1:0) |
Эстония
|
Премия Яаахалл, Таллин 574 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337915_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Стефан Фонселиус | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 26 мин | ||
| 44 | Броски | 41 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Ференц Кочиш |
5 | 2 | 9 | 11 | 0 | +5 |
| Чанад Эрдель |
5 | 4 | 6 | 10 | 8 | +6 |
| Бобби Чемберлен |
5 | 5 | 4 | 9 | 10 | 0 |
| Даниэль Жабо |
5 | 5 | 4 | 9 | 0 | +6 |
| Паулюс Гинтаутас |
5 | 7 | 0 | 7 | 2 | −1 |
| Вадим Васёнкин |
5 | 3 | 4 | 7 | 4 | −4 |
| Джордан Коуни |
5 | 0 | 7 | 7 | 2 | 0 |
| Льюис Хук |
5 | 4 | 2 | 6 | 2 | −1 |
| Иван Янкович |
5 | 4 | 2 | 6 | 4 | −1 |
| Петер Балаж |
5 | 3 | 3 | 6 | 2 | +5 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337000_85B_5_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игроки | Мин | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Гергей Арань |
151:17 | 63 | 4 | 1.59 | 93.65 | 0 |
| Вилим Росандич |
264:35 | 158 | 11 | 2.49 | 93.04 | 1 |
| Аттила Адорьян |
315:00 | 184 | 13 | 2.48 | 92.93 | 0 |
| Адам Госс |
243:44 | 154 | 11 | 2.71 | 92.86 | 0 |
| Оливер Даода |
153:43 | 49 | 5 | 1.95 | 89.80 | 0 |
Примечание: Мин = Количество сыгранных минут; Бр = Броски; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337000_85A_6_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Аттила Адорьян
- Защитник: Марк Жаллер
- Нападающий: Ференц Кочиш
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
- Вилим Росандич
- Даниил Сеппенен
- Бобби Чемберлен
- Чанад Эрдель
- Паулюс Гинтаутас
- Аттила Адорьян
Группа B
| Команда, выходящая в группу A второго дивизиона чемпионата мира 2014 года | |
| Команда, переходящая в группу A третьего дивизиона чемпионата мира 2014 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Нидерланды |
5 | 5 | 0 | 0 | 0 | 26 | 9 | +17 | 15 |
| 2 | Испания |
5 | 4 | 0 | 0 | 1 | 22 | 10 | +12 | 12 |
| 3 | Сербия |
5 | 3 | 0 | 0 | 2 | 18 | 8 | +10 | 9 |
| 4 | Бельгия |
5 | 2 | 0 | 0 | 3 | 15 | 14 | +1 | 6 |
| 5 | Исландия |
5 | 1 | 0 | 0 | 4 | 8 | 20 | −12 | 3 |
| 6 | Австралия |
5 | 0 | 0 | 0 | 0 | 3 | 31 | −28 | 0 |
Результаты
Время местное (UTC+1).
| 9 марта 2013 13:00 |
Бельгия
|
3 : 1 (1:0, 1:0, 1:1) |
Исландия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 47 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335901_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Владимир Бабич | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 30 мин | ||
| 22 | Броски | 18 | ||
| 9 марта 2013 16:30 |
Испания
|
2 : 6 (1:2, 1:3, 0:1) |
Нидерланды
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 50 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335902_74_2_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Питер Хакселл | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 20 | Броски | 37 | ||
| 9 марта 2013 20:30 |
Сербия
|
8 : 0 (1:0, 3:0, 4:0) |
Австралия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 1234 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335903_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Гинтс Звиедритис | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 39 | Броски | 9 | ||
| 10 марта 2013 13:00 |
Нидерланды
|
4 : 2 (1:1, 0:0, 3:1) |
Исландия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 50 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335904_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Питер Хакселл | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 40 | Броски | 18 | ||
| 10 марта 2013 16:30 |
Австралия
|
0 : 7 (0:3, 0:2, 0:2) |
Бельгия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 56 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335905_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Ван Чжаньюн | ||||
| 10 марта 2013 20:00 |
Сербия
|
2 : 3 (0:3, 0:2, 0:2) |
Испания
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 1327 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335906_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Бабич | ||||
|
|
||||
| 24 мин | Штраф | 34 мин | ||
| 39 | Броски | 41 | ||
| 12 марта 2013 13:00 |
Нидерланды
|
7 : 1 (2:0, 3:1, 2:0) |
Австралия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 50 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Ван Чжаньюн | ||||
|
|
||||
| 34 мин | Штраф | 34 мин | ||
| 37 | Броски | 13 | ||
| 12 марта 2013 16:30 |
Испания
|
7 : 0 (3:0, 2:0, 2:0) |
Исландия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 59 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335908_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гинтс Звиедритис | ||||
|
|
||||
| 28 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 29 | Броски | 29 | ||
| 12 марта 2013 20:00 |
Сербия
|
2 : 1 (1:0, 1:0, 0:1) |
Бельгия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 968 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335909_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Питер Хакселл | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 16 мин | ||
| 41 | Броски | 25 | ||
| 13 марта 2013 13:00 |
Австралия
|
0 : 4 (0:2, 0:0, 0:2) |
Испания
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 50 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335910_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гинтс Звиедритис | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 28 мин | ||
| 17 | Броски | 35 | ||
| 13 марта 2013 16:30 |
Бельгия
|
2 : 5 (0:2, 2:1, 0:2) |
Нидерланды
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 52 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335911_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Бабич | ||||
|
|
||||
| 58 мин | Штраф | 34 мин | ||
| 13 | Броски | 60 | ||
| 13 марта 2013 20:00 |
Исландия
|
0 : 4 (0:0, 0:1, 0:3) |
Сербия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 1654 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335912_74_2_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Ван Чжаньюн | ||||
|
|
||||
| 24 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 15 | Броски | 31 | ||
| 15 марта 2013 13:00 |
Испания
|
6 : 2 (0:0, 4:0, 2:2) |
Бельгия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 101 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335913_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гинтс Звиедритис | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 20 мин | ||
| 36 | Броски | 16 | ||
| 15 марта 2013 16:30 |
Исландия
|
5 : 2 (0:1, 0:0, 5:1) |
Австралия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 50 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335914_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Бабич | ||||
|
|
||||
| 37 мин | Штраф | 42 мин | ||
| 45 | Броски | 24 | ||
| 15 марта 2013 20:00 |
Нидерланды
|
4 : 2 (2:1, 2:1, 0:0) |
Сербия
|
Ледовый дворец «Пионир», Белград 1324 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335915_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Питер Хакселл | ||||
|
|
||||
| 22 мин | Штраф | 39 мин | ||
| 44 | Броски | 14 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Патрисио Фуэнтес |
5 | 4 | 11 | 15 | 2 | +6 |
| Раймонд ван дер Шюйт |
5 | 5 | 4 | 9 | 12 | +8 |
| Игнасио Солорсано |
5 | 4 | 5 | 9 | 4 | +5 |
| Брайан Анри |
5 | 3 | 5 | 8 | 2 | +5 |
| Рено де Хондт |
5 | 2 | 6 | 8 | 4 | +5 |
| Маркус Гарсия |
5 | 4 | 3 | 7 | 16 | +4 |
| Иньиго Гаинса |
5 | 2 | 5 | 7 | 12 | +5 |
| Йорди Кнорен |
5 | 4 | 2 | 6 | 2 | +5 |
| Даниэль С. Магнуссон |
5 | 4 | 2 | 6 | 2 | +1 |
| Майкл ван Эгдом |
5 | 4 | 2 | 6 | 24 | +3 |
| Франк Невен |
5 | 2 | 4 | 6 | 24 | +1 |
| Синиша Паич |
5 | 1 | 5 | 6 | 4 | +2 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335000_85B_5_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игроки | Мин | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Петар Степанович |
139:58 | 66 | 3 | 1.29 | 95.45 | 1 |
| Йован Фехер |
160:00 | 68 | 5 | 1.88 | 92.65 | 1 |
| Кеану Эверс |
258:58 | 150 | 12 | 2.78 | 92.00 | 0 |
| Игнасио Гарсия |
240:00 | 121 | 10 | 2.50 | 91.74 | 1 |
| Томас Йеукенс |
180:00 | 47 | 5 | 1.67 | 89.36 | 0 |
Примечание: Мин = Количество сыгранных минут; Бр = Броски; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335000_85A_5_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Кеану Эверс
- Защитник: Тийс Ворн
- Нападающий: Брайан Анри
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
- Николас Новыседлак
- Франк Невен
- Патрисио Фуэнтес
- Ингтор Арнасон
- Раймонд ван дер Шюйт
- Углеса Новакович
Напишите отзыв о статье "Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013"
Примечания
- ↑ [www.iihf.com/competition/337/format.html 2013 IIHF Ice Hockey U18 World Championship Div. II Group A Format] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6FhOyTWFv Архивировано из первоисточника 7 апреля 2013].
- ↑ [www.iihf.com/competition/335/format.html 2013 IIHF Ice Hockey U18 World Championship Div. II Group B Format] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6FhOzNaIO Архивировано из первоисточника 7 апреля 2013].
- ↑ [stats.iihf.com/Hydra/337/IHM337000_35B_2_0.pdf 2013 IIHF Ice Hockey U18 World Championship Div. II Group A Competition officials] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JJUeprRI Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
- ↑ [stats.iihf.com/Hydra/335/IHM335000_35B_1_0.pdf 2013 IIHF Ice Hockey U18 World Championship Div. II Group B Competition officials] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JJUfSTa8 Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
- ↑ [www.iihf.com/iihf-home/sport/officials/assignments.html Referee assignments 2012/2013] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JIClsLEc Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
Ссылки
- [www.iihf.com/competition/337/statistics.html Официальные результаты и статистика. Группа A] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6FhOzzDAW Архивировано из первоисточника 7 апреля 2013].
- [www.iihf.com/competition/335/statistics.html Официальные результаты и статистика. Группа B] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6FhP0aKaB Архивировано из первоисточника 7 апреля 2013].
|
||||||
Отрывок, характеризующий Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой среди юниорских команд 2013
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
