Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013
Поделись знанием:
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
| Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013 2013 IIHF Ice Hockey World Championship Division II | |
|---|---|
| |
| Подробности турнира | |
| Страны проведения |  Хорватия /  Турция
|
| Города проведения | Загреб, Измит |
| Время проведения | 14 — 27 апреля |
| Число команд | 12 |
| Хронология | |
|
| |
Чемпионат мира по хоккею с шайбой 2013 года во II-м дивизионе — спортивное соревнование по хоккею с шайбой под эгидой ИИХФ, проходившее с 14 по 27 апреля 2013 года в Загребе (Хорватия) и Измите (Турция). По итогам турнира в группе А: команда, занявшая первое место, получила право играть в группе B первого дивизиона чемпионата мира 2014 года, а команда, занявшая последнее место, перешла в группу B[1]. По итогам турнира в группе B команда, занявшая первое место, вышла в группу А, а команда, занявшая последнее место, перешла в третий дивизион чемпионата мира 2014 года[2].
Содержание
Участвующие команды
В чемпионате принимали участие 12 национальных команд — семь из Европы, по две из Азии и Океании, одна из Северной Америки. Сборная Турции пришла из третьего дивизиона, сборная Австралии пришла из первого дивизиона, остальные — с прошлого турнира второго дивизиона.
- Группа A
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
 Австралия
|
Заняла 6-е место в группе B первого дивизиона и вылетела оттуда в 2012 году |
 Испания
|
Заняла 2-е место в группе А второго дивизиона в прошлом году |
| Хорватия
|
Хозяева, заняла 3-е место в группе А второго дивизиона в прошлом году |
 Исландия
|
Заняла 4-е место в группе А второго дивизиона в прошлом году |
 Сербия
|
Заняла 5-е место в группе А второго дивизиона в прошлом году |
 Бельгия
|
Заняла 1-е место в группе B второго дивизиона и поднялась оттуда в 2012 году |
- Группа B
| Сборная | Квалификация |
|---|---|
 Новая Зеландия
|
Заняла 6-е место в группе А второго дивизиона и вылетела оттуда в 2012 году |
 Китай
|
Заняла 2-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Болгария
|
Заняла 3-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Мексика
|
Заняла 4-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
 Израиль
|
Заняла 5-е место в группе B второго дивизиона в прошлом году |
| Турция
|
Хозяева, заняла 1-е место в третьем дивизионе и поднялась оттуда в 2012 году |
Судьи
ИИХФ утвердила 8 главных и 14 линейных судей для обслуживания матчей второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013 года.
В группе А первого дивизиона участвовало 4 главных и 7 линейных судей[3]. В группе B первого дивизиона участвовало 4 главных и 7 линейных судей[4][5].
Группа А второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013 года
|
|
Группа B второго дивизиона чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013 года
|
|
Группа А
| Команда, выходящая в группу B первого дивизиона чемпионата мира 2014 года | |
| Команда, переходящая в группу B второго дивизиона чемпионата мира 2014 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Хорватия |
5 | 5 | 0 | 0 | 0 | 27 | 8 | +19 | 15 |
| 2 | Бельгия |
5 | 3 | 0 | 0 | 2 | 15 | 13 | +2 | 9 |
| 3 | Исландия |
5 | 2 | 1 | 0 | 2 | 16 | 16 | 0 | 8 |
| 4 | Австралия |
5 | 2 | 0 | 1 | 2 | 13 | 13 | 0 | 7 |
| 5 | Сербия |
5 | 2 | 0 | 0 | 3 | 14 | 21 | −7 | 6 |
| 6 | Испания |
5 | 0 | 0 | 0 | 5 | 12 | 26 | −14 | 0 |
Результаты
Время местное (UTC+2).
| 14 апреля 2013 13:00 |
Бельгия
|
4 : 1 (2:0, 1:1, 1:0) |
Исландия
|
Дом Спортова, Загреб 65 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342901_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Александр Бурро | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 50 | Броски | 29 | ||
| 14 апреля 2013 16:30 |
Хорватия
|
3 : 1 (1:1, 1:0, 1:0) |
Австралия
|
Дом Спортова, Загреб 1500 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342902_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Гергей Кинчеш | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 42 | Броски | 23 | ||
| 14 апреля 2013 20:15 |
Испания
|
3 : 4 (1:1, 1:1, 1:2) |
Сербия
|
Дом Спортова, Загреб 150 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342903_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Марк Виганд | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 31 | Броски | 32 | ||
| 15 апреля 2013 13:00 |
Австралия
|
2 : 3 (Б) (1:2, 0:0, 1:0, 0:0, 0:1) |
Исландия
|
Дом Спортова, Загреб 63 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342904_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Марк Виганд | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 27 | Броски | 31 | ||
| 15 апреля 2013 16:30 |
Сербия
|
0 : 4 (0:1, 0:0, 0:3) |
Бельгия
|
Дом Спортова, Загреб 114 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342905_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гергей Кинчеш | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 30 | Броски | 34 | ||
| 15 апреля 2013 20:15 |
Испания
|
2 : 6 (0:4, 1:1, 1:1) |
Хорватия
|
Дом Спортова, Загреб 2500 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342906_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Даниэль Гампер | ||||
|
|
||||
| 20 мин | Штраф | 16 мин | ||
| 23 | Броски | 39 | ||
| 17 апреля 2013 13:00 |
Австралия
|
3 : 5 (1:2, 0:3, 2:0) |
Сербия
|
Дом Спортова, Загреб 52 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Даниэль Гампер | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 22 мин | ||
| 55 | Броски | 28 | ||
| 17 апреля 2013 16:30 |
Испания
|
3 : 6 (0:3, 0:1, 3:2) |
Бельгия
|
Дом Спортова, Загреб 123 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342908_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Александр Бурро | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 33 | Броски | 40 | ||
| 17 апреля 2013 20:15 |
Хорватия
|
6 : 1 (1:0, 0:0, 5:1) |
Исландия
|
Дом Спортова, Загреб 1428 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342909_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гергей Кинчеш | ||||
|
|
||||
| 10 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 49 | Броски | 16 | ||
| 19 апреля 2013 13:00 |
Исландия
|
6 : 3 (1:1, 1:1, 4:1) |
Испания
|
Дом Спортова, Загреб 80 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342910_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Даниэль Гампер | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 22 | Броски | 34 | ||
| 19 апреля 2013 16:30 |
Бельгия
|
1 : 3 (0:1, 1:0, 0:2) |
Австралия
|
Дом Спортова, Загреб 169 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342911_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Александр Бурро | ||||
|
|
||||
| 6 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 42 | Броски | 25 | ||
| 19 апреля 2013 20:15 |
Сербия
|
4 : 6 (0:2, 3:3, 1:1) |
Хорватия
|
Дом Спортова, Загреб 3217 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342912_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Марк Виганд | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 34 | Броски | 46 | ||
| 20 апреля 2013 13:00 |
Австралия
|
4 : 1 (2:0, 1:0, 1:1) |
Испания
|
Дом Спортова, Загреб 63 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/345/IHM345913_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Марк Виганд | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 39 | Броски | 31 | ||
| 20 апреля 2013 16:30 |
Исландия
|
5 : 1 (1:0, 2:1, 2:0) |
Сербия
|
Дом Спортова, Загреб 143 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342914_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Гергей Кинчеш | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 12 мин | ||
| 32 | Броски | 30 | ||
| 20 апреля 2013 20:15 |
Хорватия
|
6 : 0 (2:0, 0:0, 4:0) |
Бельгия
|
Дом Спортова, Загреб 3700 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342915_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Даниэль Гампер | ||||
|
|
||||
| 12 мин | Штраф | 20 мин | ||
| 58 | Броски | 23 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Джон Хечимович |
5 | 6 | 6 | 12 | 0 | +5 |
| Йоэл Прпич |
5 | 5 | 6 | 11 | 8 | +6 |
| Марко Ловренчич |
5 | 3 | 8 | 11 | 0 | +8 |
| Винсент Морган |
5 | 3 | 7 | 10 | 0 | +6 |
| Борна Рендулич |
5 | 4 | 4 | 8 | 2 | +6 |
| Эмиль Аленгор |
5 | 3 | 5 | 8 | 4 | +1 |
| Митч Морган |
5 | 3 | 5 | 8 | 6 | +4 |
| Марко Сретович |
5 | 4 | 3 | 7 | 6 | +1 |
| Даррен Корстенс |
5 | 3 | 4 | 7 | 4 | +5 |
| Неманья Янкович |
5 | 1 | 6 | 7 | 4 | −2 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342000_85B_5_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игрок | ВП | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Бьорн Стейлен |
280:00 | 168 | 11 | 2.36 | 93.45 | 1 |
| Мате Томленович |
300:00 | 119 | 8 | 1.60 | 93.28 | 1 |
| Энтони Кимлин |
305:00 | 174 | 13 | 2.56 | 92.53 | 0 |
| Деннис Хедстрём |
297:02 | 185 | 15 | 3.03 | 91.89 | 0 |
| Милан Лукович |
208:15 | 128 | 15 | 4.32 | 88.28 | 0 |
Примечание: ВП = Время на площадке; Бр = Броски по воротам; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342000_85A_5_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Бьорн Стейлен
- Защитник: Энди Сертич
- Нападающий: Йоэл Прпич
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
Группа B
| Команда, выходящая в группу А второго дивизиона чемпионата мира 2014 года | |
| Команда, переходящая в третий дивизион чемпионата мира 2014 года |
Таблица
| М | Сборная | И | В | ВО | ПО | П | ШЗ | ШП | РШ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Израиль |
5 | 4 | 0 | 0 | 1 | 30 | 14 | +16 | 12 |
| 2 | Новая Зеландия |
5 | 4 | 0 | 0 | 1 | 24 | 16 | +8 | 12 |
| 3 | Мексика |
5 | 3 | 1 | 0 | 1 | 25 | 18 | +7 | 11 |
| 4 | Китай |
5 | 2 | 0 | 0 | 3 | 20 | 25 | −5 | 6 |
| 5 | Турция |
5 | 1 | 0 | 0 | 4 | 16 | 19 | −3 | 3 |
| 6 | Болгария |
5 | 0 | 0 | 1 | 4 | 23 | 46 | −23 | 1 |
Результаты
Время местное (UTC+3).
| 21 апреля 2013 13:00 |
Болгария
|
5 : 10 (1:3, 2:3, 2:4) |
Новая Зеландия
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 100 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350901_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Тим Цирциганис | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 26 | Броски | 54 | ||
| 21 апреля 2013 16:30 |
Китай
|
3 : 6 (0:3, 2:2, 1:1) |
Израиль
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 120 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350902_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 34 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 36 | Броски | 29 | ||
| 21 апреля 2013 20:00 |
Турция
|
4 : 6 (1:3, 0:1, 3:2) |
Мексика
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 250 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350903_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Вики Трилар | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 16 мин | ||
| 15 | Броски | 35 | ||
| 22 апреля 2013 13:00 |
Новая Зеландия
|
4 : 2 (2:1, 1:0, 1:1) |
Мексика
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 90 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350904_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
Судья: Владимир Наливайко | ||||
|
|
||||
| 35 мин | Штраф | 18 мин | ||
| 37 | Броски | 26 | ||
| 22 апреля 2013 16:30 |
Китай
|
9 : 6 (3:1, 4:1, 2:4) |
Болгария
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 70 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350905_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Вики Трилар | ||||
|
|
||||
| 43 мин | Штраф | 24 мин | ||
| 37 | Броски | 27 | ||
| 22 апреля 2013 20:00 |
Израиль
|
5 : 3 (0:1, 2:2, 3:0) |
Турция
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 320 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350906_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 34 мин | ||
| 33 | Броски | 26 | ||
| 24 апреля 2013 13:00 |
Новая Зеландия
|
2 : 3 (0:2, 1:1, 1:0) |
Израиль
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 90 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350907_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Вики Трилар | ||||
|
|
||||
| 8 мин | Штраф | 6 мин | ||
| 25 | Броски | 28 | ||
| 24 апреля 2013 16:30 |
Болгария
|
7 : 8 (OT) (2:3, 2:2, 3:2, 0:1) |
Мексика
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 100 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350908_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Тим Цирциганис | ||||
|
|
||||
| 48 мин | Штраф | 10 мин | ||
| 30 | Броски | 55 | ||
| 24 апреля 2013 20:00 |
Китай
|
3 : 2 (1:0, 1:0, 1:2) |
Турция
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 238 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350909_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Наливайко | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 8 мин | ||
| 34 | Броски | 27 | ||
| 25 апреля 2013 13:00 |
Израиль
|
13 : 2 (5:1, 3:1, 5:0) |
Болгария
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 72 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350910_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 18 мин | Штраф | 28 мин | ||
| 52 | Броски | 26 | ||
| 25 апреля 2013 16:30 |
Мексика
|
5 : 0 (2:0, 2:0, 1:0) |
Китай
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 90 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350911_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Наливайко | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 97 мин | ||
| 40 | Броски | 21 | ||
| 25 апреля 2013 20:00 |
Турция
|
1 : 2 (0:0, 1:2, 0:0) |
Новая Зеландия
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 300 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350912_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Тим Цирциганис | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 14 мин | ||
| 27 | Броски | 48 | ||
| 27 апреля 2013 13:00 |
Мексика
|
4 : 3 (0:0, 1:2, 3:1) |
Израиль
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 80 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350913_74_3_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Владимир Наливайко | ||||
|
|
||||
| 16 мин | Штраф | 36 мин | ||
| 31 | Броски | 19 | ||
| 27 апреля 2013 16:30 |
Болгария
|
3 : 6 (3:1, 0:2, 0:3) |
Турция
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 350 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350914_74_4_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Вики Трилар | ||||
|
|
||||
| 14 мин | Штраф | 22 мин | ||
| 33 | Броски | 43 | ||
| 27 апреля 2013 20:00 |
Новая Зеландия
|
6 : 5 (2:1, 0:3, 4:1) |
Китай
|
Ледовая арена Коджаэли Б.Б., Измит 250 зрителей |
| [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350915_74_5_0.pdf Отчёт] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Судья: Игорь Чернышов | ||||
|
|
||||
| 32 мин | Штраф | 14 мин | ||
| 42 | Броски | 30 | ||
Лучшие бомбардиры
| Игрок | И | Г | П | О | Штр | +/− |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Даниэль Эрлих |
5 | 7 | 16 | 23 | 14 | +4 |
| Орен Айзенман |
5 | 8 | 10 | 18 | 4 | +2 |
| Алексей Йотов |
5 | 7 | 8 | 15 | 8 | −8 |
| Максим Бирбраер |
5 | 5 | 8 | 13 | 6 | +3 |
| Брайан Арройо |
5 | 9 | 3 | 12 | 0 | 0 |
| Станислав Мухачев |
5 | 4 | 8 | 12 | 2 | −7 |
| Даниэль Мазур |
5 | 8 | 3 | 11 | 14 | +2 |
| Сергей Френкель |
5 | 2 | 8 | 10 | 4 | 0 |
| Александр Гутьеррес |
5 | 3 | 4 | 7 | 4 | −1 |
Примечание: И = Количество проведённых игр; Г = Голы; П = Голевые передачи; О = Очки; Штр = Штрафное время; +/− = Плюс-минус
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350000_85B_5_0.pdf IIHF.com]
Лучшие вратари
В списке вратари, сыгравшие не менее 40 % от всего игрового времени их сборной.
| Игрок | ВП | Бр | ПШ | КН | %ОБ | И"0" |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Авиху Соротцкий |
299:14 | 144 | 14 | 2.81 | 90.28 | 0 |
| Эрол Кахраман |
299:45 | 183 | 19 | 3.80 | 89.62 | 0 |
| Ричард Перри |
298:52 | 137 | 16 | 3.21 | 88.32 | 0 |
| Альфонсо де Альба |
148:33 | 47 | 6 | 2.42 | 87.23 | 0 |
| Лю Севей |
235:06 | 129 | 19 | 4.85 | 85.27 | 0 |
Примечание: ВП = Время на площадке; Бр = Броски по воротам; ПШ = Пропущено шайб; КН = Коэффициент надёжности; %ОБ = Процент отражённых бросков; И"0" = «Сухие игры»
По данным: [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350000_85A_5_0.pdf IIHF.com]
Индивидуальные награды
Лучшие игроки по амплуа:
- Вратарь: Авиху Соротцкий
- Защитник: Бертон Хайнс
- Нападающий: Брайан Арройо
Лучшие игроки в каждой команде по версии тренеров:
Напишите отзыв о статье "Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013"
Примечания
- ↑ [www.iihf.com/competition/342/format.html 2013 IIHF Championship Div. II Group A Format] (англ.). iihf.com.
- ↑ [www.iihf.com/competition/350/format.html 2013 IIHF Championship Div. II Group B Format] (англ.). iihf.com.
- ↑ [stats.iihf.com/Hydra/342/IHM342000_35B_1_0.pdf 2013 IIHF Championship Div. II Group A Competition officials] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JICkbvOx Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
- ↑ [stats.iihf.com/Hydra/350/IHM350000_35B_1_0.pdf 2013 IIHF Championship Div. II Group B Competition officials] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JIClFVZA Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
- ↑ [www.iihf.com/iihf-home/sport/officials/assignments.html Referee assignments 2012/2013] (англ.). iihf.com. [www.webcitation.org/6JIClsLEc Архивировано из первоисточника 1 сентября 2013].
Ссылки
- [www.iihf.com/competition/342/statistics.html Официальные результаты и статистика. Группа A] (англ.). iihf.com.
- [www.iihf.com/competition/350/statistics.html Официальные результаты и статистика. Группа B] (англ.). iihf.com.
- [r-hockey.ru/game.asp?CurrentTournier=4844 Информация о чемпионате. Группа A] (рус.). r-hockey.ru.
- [r-hockey.ru/game.asp?CurrentTournier=4845 Информация о чемпионате. Группа B] (рус.). r-hockey.ru.
|
||||||||||
Отрывок, характеризующий Второй дивизион чемпионата мира по хоккею с шайбой 2013
6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
Теперь он часто вспоминал свой разговор с князем Андреем и вполне соглашался с ним, только несколько иначе понимая мысль князя Андрея. Князь Андрей думал и говорил, что счастье бывает только отрицательное, но он говорил это с оттенком горечи и иронии. Как будто, говоря это, он высказывал другую мысль – о том, что все вложенные в нас стремленья к счастью положительному вложены только для того, чтобы, не удовлетворяя, мучить нас. Но Пьер без всякой задней мысли признавал справедливость этого. Отсутствие страданий, удовлетворение потребностей и вследствие того свобода выбора занятий, то есть образа жизни, представлялись теперь Пьеру несомненным и высшим счастьем человека. Здесь, теперь только, в первый раз Пьер вполне оценил наслажденье еды, когда хотелось есть, питья, когда хотелось пить, сна, когда хотелось спать, тепла, когда было холодно, разговора с человеком, когда хотелось говорить и послушать человеческий голос. Удовлетворение потребностей – хорошая пища, чистота, свобода – теперь, когда он был лишен всего этого, казались Пьеру совершенным счастием, а выбор занятия, то есть жизнь, теперь, когда выбор этот был так ограничен, казались ему таким легким делом, что он забывал то, что избыток удобств жизни уничтожает все счастие удовлетворения потребностей, а большая свобода выбора занятий, та свобода, которую ему в его жизни давали образование, богатство, положение в свете, что эта то свобода и делает выбор занятий неразрешимо трудным и уничтожает самую потребность и возможность занятия.
Все мечтания Пьера теперь стремились к тому времени, когда он будет свободен. А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал и говорил об этом месяце плена, о тех невозвратимых, сильных и радостных ощущениях и, главное, о том полном душевном спокойствии, о совершенной внутренней свободе, которые он испытывал только в это время.
Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Ново Девичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекою и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, – Пьер почувствовал новое, не испытанное им чувство радости и крепости жизни.
И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.
В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
