втор-Бутиллитий
втор-Бутиллитий
| |
|---|---|
Sec-butyllithium-2D-ionic.png | |
Общие
| |
| Систематическое наименование | втор-бутиллитий
|
| Сокращения | s-BuLi |
| Хим. формула | C4H9Li |
Физические свойства
| |
| Состояние | бесцветное твёрдое вещество |
| Молярная масса | 64,055 г/моль |
| Плотность | 0,783 г/см³ |
Термические свойства
| |
| Т. кип. | 90 °С (0,05 мм рт. ст.) |
Химические свойства
| |
| pKa | 51 (сопряж.) |
Классификация
| |
| Номер CAS | |
| PubChem | |
| ChemSpider | |
| Номер ООН | 3394 |
[Li]C (C)CC
| |
| Приводятся данные для стандартных условий (25 ℃, 100 кПа), если не указано иное. | |
втор-Бутиллитий (s-BuLi) — литийорганическое соединение с формулой C4H9Li, производное бутана, в котором атом водорода при вторичном атоме углерода замещен на литий.
Содержание
Получение
Основной метод получения основан на взаимодействии втор-бутилхлорида с металлическим литием в углеводородных растворителях. Поскольку концентрация растворов реагента не всегда известна, втор-бутиллитий перед использованием титруют втор-бутиловым спиртом, используя 1,10-фенантролин или 2,2'-бихинолин в качестве индикатора[1].
Физические свойства
втор-Бутиллитий представляет собой жидкость, бесцветную либо желтоватую. Медленно разлагается с выделением гидрида лития. Растворяется в углеводородных растворителях и простых эфирах. Бурно реагирует с водой и другими протонными растворителями. Обычно поставляется в виде 1,3 М раствора в циклогексане. В углеводородах втор-бутиллитий образует тетрамеры, в тетрагидрофуране он мономерен. При добавлении третичных полиаминов (TMEDA, DABCO и др.) его реакционная способность увеличивается[1].
Применение в органическом синтезе
Основная область использования втор-бутиллития — отщепление протонов от слабых кислот, часто в данном случае называемое литиированием. Несмотря на то, что отщепить протоны от терминальных алкинов, триарилметанов, метилзамещённых гетероароматических соединений и т. п. можно при помощи менее реакционноспособного и более удобного в обращении н-бутиллития, втор-бутиллитий применяется для ещё более слабых кислот или в случаях, когда необходимо использовать менее нуклеофильный реагент[1].
Реакции литиирования втор-бутиллитием обычно проводят в диэтиловом эфире, тетрагидрофуране и диметиловом эфире. Эти растворители обладают донорными свойствами и координируются с реагентом, увеличивая его реакционную способность. Считается, что это связано с деполимеризацией реагента в эфирных растворителях. Подобное улучшение химических свойств приводит к тому, что втор-бутиллитий начинает реагировать с молекулами растворителя, отщепляя протоны в α-положении при повышенной температуре. Так, при +20 °С максимальное время жизни втор-бутиллития в диэтиловом эфире составляет около одного часа, поэтому проведение реакций в сильно отрицательных температурах (–78 °С) практически обязательно[1].
Безопасность
Растворы втор-бутиллития пирофорны и могут спонтанно возгораться при контакте с воздухом. Сосуды, содержащие втор-бутиллитий необходимо продувать инертным газом, чтобы исключить подобный контакт. В случае возникновения пожара нужно пользоваться порошковым огнетушителем и не пытаться погасить пламя водой либо огнетушителем, содержащим галогенированные углеводороды. При работе с этим реагентом важно все действия выполнять за защитным экраном. Операции по переносу втор-бутиллития производятся стандартными методами через шприц или иглу[1].
Напишите отзыв о статье "Втор-Бутиллитий"
Примечания
Отрывок, характеризующий Втор-Бутиллитий
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
