Оруджев, Вугар Нариман оглы

Вугар Оруджев
Личная информация
Полное имя	Вугар Нариман оглы Оруджев
Гражданство	СССР СССР
Дата рождения	26 октября 1971(1971-10-26) (52 года)
Место рождения	Баку, Азербайджанская ССР
Тренеры	Джангиров Жора Арутюнович
Вес	48 кг
Награды и медали Вольная борьба за СССР Чемпионаты мира Золото Варна 1991 48 кг Чемпионаты Европы Бронза Штутгарт 1991 48 кг за Объединённую команду Олимпийские игры Бронза Барселона 1992 48 кг Чемпионаты Европы Серебро Капосвар 1992 48 кг за Белоруссию Чемпионаты мира Серебро Торонто 1993 48 кг за Россию Чемпионаты мира Золото Атланта 1995 48 кг Чемпионаты Европы Золото Фрибур 1995 48 кг Бронза Будапешт 1996 48 кг

Вугар Нариман оглы Оруджев (азерб. Vüqar Nəriman oğlu Orucov; род. 26 октября 1971, Баку) — борец вольного стиля, выступавший за СССР, Белоруссию и Россию в весовой категории до 48 кг.

Азербайджанец по национальности. Бронзовый призёр олимпийских игр 1992 года (за Объединённую команду), чемпион мира 1991 (за СССР) и 1995 (за Россию) гг., чемпион Европы 1995. Бывший член общества «Динамо» Баку.

На протяжении всей спортивной карьеры, его тренером был Заслуженный тренер СССР Джангиров Жора Арутюнович.

Женат. Имеет троих сыновей.

Впоследствии Оруджев жил в Нью-Йорке и тренировал студентов по американской разновидности борьбы — так называемому college wrestling.

Ссылки

• Г.Л. Черневич, Е. А. Школьников. Динамо. Энциклопедия. — Olma Media Group, 2003. — С. 43. — 477 с. — ISBN 9785224043996.

Отрывок, характеризующий Оруджев, Вугар Нариман оглы

Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.