Вудбери, Леви

Леви Вудбери Levi Woodbury
13-й Министр финансов США
1 июля 1834 года — 3 марта 1841 года
Президент:	Эндрю Джексон (1 июля 1834 — 4 марта 1837) Мартин Ван Бюрен (4 марта 1837 — 4 марта 1841)
Предшественник:	Роджер Тони
Преемник:	Томас Юинг
9-й Военно-морской министр США
23 мая 1831 года — 30 июня 1834 года
Президент:	Эндрю Джексон
Предшественник:	Джон Бранч
Преемник:	Малон Дикерсон
15-й Губернатор Нью-Гэмпшира
5 июня 1823 года — 3 июня 1824 года
Предшественник:	Самуэль Белл
Преемник:	Дэвид Моррил
Рождение:	22 декабря 1789(1789-12-22) Фрэнсистаун, Нью-Гэмпшир, США
Смерть:	4 сентября 1851(1851-09-04) (61 год) Портсмут, Нью-Гэмпшир, США
Партия:	Демократическая партия
Автограф:

Ле́ви Ву́дбери (англ. Levi Woodbury; 22 декабря 1789, Фрэнсистаун, Нью-Гэмпшир — 4 сентября 1851, Портсмут, Нью-Гэмпшир) — американский юрист и государственный деятель.

Биография

Вудбери окончил юридический факультет Дартмутского колледжа в 1809 году, в 1812 году занялся юридической практикой. С 1816 по 1823 годы он был судьёй верховного суда Нью-Гэмпшира, а с 1823 по 1824 годы занимал пост губернатора штата. В 1825 году Вудбери был избран в законодательное собрание штата, получил пост спикера. С 1825 по 1831 годы он был членом Сената США, в 1831 году занял пост министра военно-морских сил в кабинете президента Эндрю Джексона, в 1834 году был назначен министром финансов и проработал в этой должности до 1841 года. С 1841 по 1845 годы Вудбери вновь был членом Сената, в 1846 году был избран судьёй Верховного суда США.

Отрывок, характеризующий Вудбери, Леви

На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.