Вудвард, Джон Форстер

Вудвард, Джон Форстер
John Forster Woodward
Джон «Сэнди» Вудвард в звании контр-адмирала
Прозвище	Sandy
Дата рождения	1 мая 1932(1932-05-01)
Дата смерти	5 августа 2013(2013-08-05) (81 год)
Принадлежность	Великобритания
Род войск	Королевский флот
Годы службы	1946—1989
Звание	адмирал
Командовал	HMS Tireless, HMS Grampus, HMS Warspite, HMS Sheffield, Соединение в Южной Атлантике (CTG 317.8), Подводные силы Метрополии
Сражения/войны	Англо-аргентинская война
Награды и премии

Адмирал сэр Джон Форстер «Сэнди» Вудвард (1 мая 1932 — 5 августа 2013) — британский адмирал, подводник, рыцарь Большого Креста Ордена Британской Империи, кавалер ордена Бани, в 1982 командующий силами Королевского флота в Южной Атлантике в Англо-Аргентинском конфликте.

Карьера

Поступил в ВМС Великобритании в 1946 году в возрасте 13 лет. Выбрал карьеру подводника. В 1960 году прошел курс отбора командных кадров подводного флота, известный как Перишер, и принял в командование свой первый корабль, подводную лодку типа T, HMS Tireless (P327). Затем командовал HMS Grampus, прежде чем стать старшим помощником атомной подводной лодки HMS Valiant. В 1967 году получил звание коммандер и стал инструктором (кратко называется «Учитель») курса «Перишер». В декабре 1969 года принял командование HMS Warspite. Повышен в звании до капитана в 1972 году. В 1976 он принял командование HMS Sheffield. В промежутках между этими назначениями прослужил несколько туров на берегу, в том числе в Королевском военно-морском колледже в Гринвиче и на различных постах в Военно-морском штабе, в том числе главой военно-морского планирования в Министерстве обороны. В июле 1981 был произведен в контр-адмиралы и назначен командующим Первой флотилии.

В 1982 году командовал соединением в Южной Атлантике во время Фолклендской войны, под общим командованием адмирала сэра Джона Филдхауса. Морские силы под его командованием установили и поддерживали блокаду островов, обеспечили доставку, высадку, поддержку и снабжение экспедиционных сил десанта. Одной из проблем организации была удаленность верховного командования от театра (Филдхаус находился в Главном военно-морском штабе в Норвуде, под Лондоном), и как следствие недостаточная координация между флотом, морской пехотой и армией на месте.

За службу во время войны Вудвард был посвящён в рыцарство. Его книга «Сто дней», в соавторстве с Патриком Робинсоном, рассказывает об опыте борьбы за Фолклендские острова, дает откровенный отчет о тяжести главного командования во время войны и его влиянии на личность командира.

В 1983 году Вудвард был назначен Командующим подводных сил Великобритании и Командующим подводных лодок НАТО в восточной Атлантике. В 1984 повышен до вице-адмирала, а в 1985 стал заместителем начальника штаба обороны. До выхода в отставку в 1989 году также занимал посты Главнокомандующего морскими силами метрополии и Aide-de-camp (флаг-адъютанта) королевы Елизаветы II.

Личная жизнь

Вудвард женился в 1960 году на Шарлотте МакМуртри, с которой он имел сына и дочь. Однако в 1993 году они развелись. С 1993 года и до самой смерти партнером адмирала была Винифред Холт, которая разделяла его увлечение парусным спортом.

Литература

• Freeman, Lawrence. The Official History of the Falkands Campaign. Routledge, 2005. ISBN 0-7146-5207-5
• Preston, Antony. Sea combat off the Falklands, 1982, Willow Books, n.d. ISBN 0-00-218046-4
• Forster, Simon. Hit the beach, the drama of amphibious warfare. London: Cassell, 1998. ISBN 0-304-35056-7
• Sandy Woodward, Patrick Robinson. One Hundred Days: The Memoirs of the Falklands Battle Group Commander. Harper Collins, London, 1997. ISBN 1-55750-652-3

Ссылки

• [www.mw.ua/3000/3150/32700/ FALKLANDS WAR, by Sandy Woodward]

Отрывок, характеризующий Вудвард, Джон Форстер

Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.