Вудворт, Джеймс Хатчинсон
| Джеймс Хатчинсон Вудворт | ||
| ||
|---|---|---|
| 1855 — 1857 | ||
| Предшественник: | Джон Вентворт | |
| Преемник: | Джон Франклин Фарнсворт | |
| ||
| 1848 — 1850 | ||
| Предшественник: | Джеймс Кёртисс | |
| Преемник: | Джеймс Кёртисс | |
| ||
| 1845 — 1848 | ||
| ||
| 1842 — 1847 | ||
| ||
| 1839 — 1842 | ||
| Рождение: | 4 декабря 1804 Гринвич, Нью-Йорк, США | |
| Смерть: | 26 марта 1869 (64 года) Чикаго, Иллинойс, США | |
| Партия: | Независимый демократ Республиканская партия | |
Джеймс Ха́тчинсон Ву́дворт (англ. James Hutchinson Woodworth; 4 декабря 1804 года — 26 марта 1869 года) — американский политик, мэр Чикаго в 1848—1850 годах как независимый демократ, а также член Палаты представителей США от Иллинойса, избранный от Республиканской партии. До этого также занимал должности члена Городского совета Чикаго и был сперва членом Сенат Иллинойса, а затем Палаты представителей Иллинойса.
Также был одним из самыйх влиятельных банкиров в Чикаго. Является членом политической семьи Вудвортов.
Содержание
Биография
Джеймс Вудворт родился в деревне Гринвич, штат Нью-Йорк в семье выходцев из Коннектикута Элези и Катрин Вудвортов[1]. Его отец скончался, когда он был маленьким. В 14 лет окончил школу и получил образование. Джеймс ещё в детстве начал работать, помогая своим старшим братом работать на семейной ферме. Когда ему стало 19 лет, он с братом обменял свою ферму в округе Вашингтон на ферму в округе Онондага, продолжая работать там и помогая брату до 21 года.
Получив начальное образование, стал работать в школе в городе Фабиус. В 1826 году был назначен инспектором школ. В 1827 году работал на канале «Эри», занимаясь мелкими грузами и торговлей. С 1829 по 1832 год занимал должность судьи в штате Пенсильвания[2].
Прибыв в 1833 году в Чикаго, сразу начал торговать продовольственными товарами; это продолжалось до 1840 года. Одновременно с этим, он заключил контракт на работы по строительству Иллинойсского и мичиганского канала. Некоторое время жил в округе Ла-Саль, занимаясь лесной промышленностью и имея несколько заводов. В 1842 году возвращается в Чикаго, так как его заводы были уничтожены пожаром.
Переехав в Чикаго, женится на Эльмире Бут. Она была членом семьи Бутов, которые были родом из Индианы, а в своём родстве корнями восходили к Преподобному Томасу Хукеру — основателю Коннектикута. Семья Вудвортов стала большой политической семьёй, среди их родственников был Ньютон Бут, губернатор Калифорнии, и писатель Бут Таркинтон.
Политическая карьера
Политическая карьера Джеймса Вудворта началась в 1839 году, когда он был выбран в Сенат штата Иллинойс (с 1839 по 1842 год), а затем в Палату представителей штата Иллинойс, где занимал пост с 1842 по 1847 год, представляя округи Ла-Саль, Гранди и Кендалл[2].
В 1848 году выиграл выборы на пост мэра Чикаго, баллотировавшись как независимый демократ[2].. Во время его работы на этом посту открылся Иллинойсский и мичиганский канал (16 апреля 1848 года); также сыграл важную роль в развитти железных дорог и появлению телеграфа — 15 января 1848 года состоялось телеграфное сообщение между Милуоки и Чикаго. Во время правления Вудворта Чикаго стал крупным торговым городом на Среднем Западе: население города увеличилось до 20 000 человек.
К 1850 году Вудворт поддерживает Республиканскую партию, частично организованную из Партии вигов и независимых демократов. Он не стал баллотироваться на пост мэра в 1850 году, вернувшись в политическую жизнь в 1854 году избранием в Конгресс США. Представлял 2-й избирательный округ Иллинойса в Палате представителей, являясь при этом членом Республиканской партии.
Умер в 1869 году и похоронен на кладбище «Оуквудс» в Чикаго вместе с женой, тремя детьми и братом, Фрэнком Вудвортом[3].
Напишите отзыв о статье "Вудворт, Джеймс Хатчинсон"
Примечания
- ↑ J. Carbuff. [books.google.com/books?id=CBYVAAAAYAAJ&printsec=frontcover&dq=%22J.+Carbuff%22&client=firefox-a&source=gbs_book_other_versions_r&cad=0_2&safe=active Biographical Sketches of the Leading Men of Chicago]. — Chicago, IL: Wilson & St. Clair, 1868.
- ↑ 1 2 3 [books.google.com/books?id=qxkVAAAAYAAJ&pg=PA91&dq=james+h.+woodworth,+chicago#v=onepage&q=james%20h.%20woodworth%2C%20chicago&f=false Political history of Chicago, p. 91] (англ.). Проверено 9 марта 2012.
- ↑ Hucke, Matt. [www.graveyards.com/IL/Cook/oakwoods/woodworth.html James Hutchinson Woodworth] (англ.). Graveyards.com (2009). Проверено 9 марта 2012.
Ссылки
- [www.graveyards.com/IL/Cook/oakwoods/woodworth.html Могила Джеймса Хатчинсона Вудверта]
- [www.chipublib.org/cplbooksmovies/cplarchive/mayors/woodworth_inaug01.php Инаугурационная речь 1848 года]
- [www.chipublib.org/cplbooksmovies/cplarchive/mayors/woodworth_inaug02.php Инаугурационная речь 1849 года]
Отрывок, характеризующий Вудворт, Джеймс Хатчинсон
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
