Вудворд, Эд

Эдвард Гарет Вудворд
Edward Gareth Woodward
Род деятельности:	предприниматель, инвестиционный банкир, футбольный функционер
Дата рождения:	9 ноября 1971(1971-11-09) (52 года)
Место рождения:	Челмсфорд, Эссекс, Англия
Подданство:	Великобритания
Супруга:	Изабель Николь Капрано (c 2001 года)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Э́двард Га́рет «Эд» Ву́дворд (англ. Edward Gareth "Ed" Woodward; 9 ноября 1971, Челмсфорд) — английский предприниматель и инвестиционный банкир, занимающий должности исполнительного директора и исполнительного вице-председателя компании Manchester United plc., управляющей футбольным клубом «Манчестер Юнайтед».

Биография

Эд Вудворд родился 9 ноября 1971 года в городе Челмсфорд. В 1983 году он поступил в школу Брентвуд (на англ.), которую закончил в 1989 году. После школы поступил в Бристольский университет для обучения физике, получив в 1993 году степень бакалавра наук. После обучения на физика Вудворд сменил направление обучения и получил в 1996 году диплом присяжного бухгалтера. После этого некоторое время Вудворд работал в компании PricewaterhouseCoopers, но в 1999 году стал инвестиционным банкиром в JPMorgan Chase. В 2005 году он был назначен консультантом Малькольма Глейзера для поглощения активов футбольного клуба «Манчестер Юнайтед». После успешного завершения сделки Вудворд покинул JPMorgan Chase и стал финансовым советником в «Манчестер Юнайтед». В 2007 году получил повышение, став директором по коммерческим операциям, создав стратегию, обеспечившую «Манчестер Юнайтед» улучшение финансовых показателей. Благодаря своей успешной работе и близкому контакту с семьёй Глейзеров Вудворд в 2013 году сменил Дэвида Гилла на посту исполнительного директора клуба. Кроме непосредственной должности исполнительного директора клуба, Вудворд входит в совет директоров «Манчестер Юнайтед».

Исполнительный директор «Манчестер Юнайтед»

2013/2014

См. также: ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 2013/2014

Вступив в должность 1 июля 2013 года, Вудворд стал ответственен за все аспекты деятельности футбольного клуба, включая трансферную политику. Тем не менее, по итогам первого трансферного окна «Манчестер Юнайтед» совершил только одну дорогостоящую покупку — был выкуплен контракт Маруана Феллайни из ливерпульского «Эвертона». Провал попытки подписания Андера Эрреры и неудачные переговоры по трансферам Сеска Фабрегаса и Лейтона Бейнса вызвали несколько критических материалов прессы по отношению к Вудворду. Сам Вудворд признал, что его первое трансферное окно в качестве исполнительного директора оказалось неудачным, хотя и отметил, что общественность недооценивает его усилий по согласованию нового контракта с Уэйном Руни. Несмотря на неудачную трансферную кампанию, с коммерческой точки зрения Вудворду удалось заключить успешное партнёрство с российской авиакомпанией Аэрофлот, ставшей официальным перевозчиком «Манчестер Юнайтед». Эта сделка вместе с новыми телевизионными контрактами позволили клубу добиться рекордной выручки по итогам первого финансового квартала 2014 года. В то же время при Вудворде пресс-служба «Манчестер Юнайтед» начала вести микроблог в службе Twitter в рамках новой стратегии по взаимодействию с общественностью. До этого клуб присутствовал только в Facebook, хотя другие конкуренты по АПЛ уже присутствовали в популярной службе микроблогов. В зимнее трансферное окно Вудворду удалось оформить сделку по переходу Хуана Маты из лондонского «Челси» для улучшения нестабильной игры «Манчестер Юнайтед» в первой половине сезона, побив при этом трансферный рекорд клуба. По итогам сделки исполнительный директор клуба отметил, что в летнее трансферное окно 2014 года клуб будет готов потратить до £150 млн для усиления позиций клуба, гарантировав главному тренеру Дэвиду Мойесу и болельщикам клуба формирование состава, способного бороться за трофеи. Несмотря на неудовлетворительные результаты клуба в футбольных турнирах, Manchester United plc. удалось увеличить показатели выручки по итогам второго финансового квартала 2014 года на 19 % за год. Тем не менее, рекордное приобретение Хуана Маты не помогло «Манчестер Юнайтед» улучшить свою позицию в чемпионате Англии, и Эд Вудворд принял решение уволить главного тренера Дэвида Мойеса. Это решение было раскритиковано бывшим капитаном «Манчестер Юнайтед» Роем Кином, обвинившим Вудворда в невыполнении своей работы по привлечению высококлассных игроков. По итогам третьего финансового квартала 2014 года Вудворд заявил, что «Манчестер Юнайтед» продолжает бить собственные рекорды выручки, и клуб вернётся к борьбе за трофеи в сезоне 2014/2015. Для достижения этой цели исполнительный директор клуба заключил контракт с голландским специалистом Луи ван Галом.

2014/2015

См. также: ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 2014/2015

2015/2016

См. также: ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 2015/2016

Отрывок, характеризующий Вудворд, Эд

Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».